История Гая Ричи, который заново придумал британский стиль и продал его всему миру

В 1997-м в Британии развеялась многолетняя безнадега: консерваторов тори, устроивших позорную войну с Аргентиной и разоривших британский рабочий класс, сменили лейбористы. Новый премьер-министр Тони Блэр сделал серьезную ставку на деятелей искусства и культуры и даже пригласил к себе на прием всех звезд брит-попа. А консервативная Королевская академия провела выставку Sensation, на которой демонстрировались работы «Молодых британских художников» (в том числе знаменитая акула Дэмиена Хёрста и скульптурный автопортрет Марка Куинна, сделанный из его собственной замороженной крови). Национальная футбольная лига, отлученная на пять лет от Еврокубков из-за бесчинств хулиганов, после чемпионата Европы 1996-го, прошедшего в Англии, начала зарабатывать серьезные деньги.

Размахивать британским флагом стало модно; компания Ben & Jerrys, производящая мороженое, даже запустила в производство сорт под названием Cool Britannia.

В то же время глянцевые журналы вроде FHM, Loaded и Maxim проповедовали читателям «новый пацанский шик». «Новый пацан» должен был отключить интеллект, оставив лишь иронию, и радостно предаваться распитию алкогольных напитков и уличному насилию; сексизм приветствовался. Так целевая аудитория глянца, мужчины из среднего класса, могли заигрывать с элементами культуры рабочего класса, примеряя на себя образ бунтаря. Одним из самых популярных ситкомов того времени были «Негодники» (в оригинале называвшиеся «Мужчины плохо себя ведут»), в которых два бета-самца в основном пили пиво на диване.

Британское кино не хотело отставать от общего оптимистического настроя, но ему было очень сложно стать привлекательным и захватывающим. Все 90-е независимые компании едва-едва сводили концы с концами, и фильмы вроде «Жестокой игры» Нила Джордана были, скорее, исключением. Национальное кино тех лет больше специализировалось на исторических костюмных драмах (фильмы тандема режиссера Джеймса Айвори и продюсера Исмаила Мерчанта) и на смурном социальном реализме (Майк Ли, Кен Лоуч). Неудивительно, что британские зрители предпочитали голливудские фильмы (они зарабатывали в прокате примерно в 10 раз больше).

Но в 1994 году в Британии была учреждена Национальная лотерея, доходы от которой шли (и идут до сих пор) на поддержку национальной культуры и спорта. Инвестиции в кинопроизводство увеличились (в 90-м они составляли 97 миллионов, а в 1997-м — уже 139), продюсеры повернулись лицом к зрителю, и публика пошла смотреть «На игле» и «Мужской стриптиз». Героями этих фильмов были тощие шотландские торчки и плохо отмытые мужички-металлурги из Шеффилда. Очевидно, что для полного комплекта этой галерее колоритных типов недоставало лондонского отребья, кокни.

Лотерея создала веру в возможность стремительного обогащения: в медиа регулярно появлялись новости о победителях, ставших миллионерами за ночь. Кучи кеша стали такой же приметой нового британского кино («Неглубокая могила» Дэнни Бойла, «Надувательство» Стефана Шварца), как и лихие погони, секс и наркотики.

Гай Ричи не имел с лихой уличной жизнью ничего общего, а деньги его семьи хранились в банке, а не в спортивных сумках или в гробу (как было в «Надувательстве»). Ричи — аристократ, чей род восходит к королю Эдуарду; детство он провел в семейном поместье (так что с бытом персонажей «Джентльменов» знаком не понаслышке). Его напарник Мэттью Вон, спродюсировавший «Карты, деньги, два ствола», был таким же юным мажором (отец — аристократ, дедушка — миллионер), крестник соучредителя сети Hard Rock Café.

Но Ричи кое-что понимал в драйве. Клипмейкер и рекламщик, он перенес в криминальное кино набор приемов из арсенала MTV: интенсивный монтаж «в нарезку», стоп-кадры и необычные углы съемки. Багаж просмотренной режиссером киноклассики тоже пригодился. Для сцены, в которой проигравшийся в пух и прах герой «Карт, денег» встает из-за стола в состоянии аффекта, Ричи позаимствовал прием из «Злых улиц» Мартина Скорсезе: она снята камерой, прикрепленной к телу Ника Морана. А финал с зависшим в воздухе героем явно отсылал к классике фильмов про ограбления — «Итальянской работе» с Майклом Кейном.

Исполнителя главной роли — будущую звезду кино Джейсона Стэйтема, а тогда члена национальной сборной по прыжкам в воду — режиссер взял буквально с улицы, где тот зарабатывал на жизнь, торгуя палеными парфюмами и бижутерией. К лихой компании исполнителей присоединились бывшие футболисты (Винни Джонс, наводивший страху на нападающих всех английских клубов) и реальные бандиты (Ленни МакЛин по кличке Пахан, гроза Ист-Энда).

Реализма в дебюте Ричи оказалось не больше, чем в любой фольклорной истории. Собственно, это и был городской фольклор: сценарий «Карт, денег» был словно собран из завиральных баек, которыми развлекают друг друга посетители пабов. За кадром не утихал бодрый традиционный гитарный рок. А в кадре были исключительно мужчины, женщины даже не упоминались в разговорах.

При этом женщины сыграли едва ли не ключевую роль в кинокарьере Ричи. Первой в его способности поверила Труди Стайлер, жена Стинга и владелица кинокомпании Xingu Films. Сценарий «Карт, денег» был слишком длинным, бессвязным и полным ошибок — у Ричи дислексия. Тем не менее Стайлер взялась его продюсировать и уговорила мужа исполнить небольшую роль в фильме (на актеров-звезд скромного бюджета в миллион фунтов не хватало). Позже именно Стайлер познакомила Ричи с его будущей женой Мадонной на вечеринке по случаю премьеры «Карт». Певица начала появляться на публике в куртках с именем Ричи и в футболке с глубоким декольте и надписью «SNATCH» — их стремительный роман пришелся на время продакшена «Большого куша», столь же стремительного.

Именно в этом, сделанном за девять месяцев кино (три месяца на сценарий, два на съемки, три на монтаж) стиль раннего Ричи выражен максимально. 10-миллионный бюджет позволил пригласить голливудских звезд — Бенисио дель Торо и Брэда Питта, который сам захотел сняться у Ричи, захваченный драйвом «Карт, денег». Актер как раз менял амплуа со сладкого сердцееда на брутального забияку, как в «Бойцовском клубе». Роль Микки, охотно орудующего кулаками, вполне соответствовала этому новому образу, к тому же была оттенена иронией: герой Питта говорил на неразборчивом диалекте.

Мадонна и Ричи поженились в 2000-м. Тогда певица уже достигла статуса кинозвезды: после многих фальстартов она снялась в «Эвите» Алана Паркера и получила «Золотой глобус». Но закрепить триумф не получалось. Уже следующий фильм, в котором Мадонна снялась почти через год после знакомства с Ричи, «Лучший друг» Джона Шлезингера, принес ей антипремию «Золотая малина». Муж исправить положение пытался, но не смог. Их первый и последний совместный фильм — ремейк политической сатиры итальянки Лины Вертмюллер «Унесенные необыкновенной судьбой в лазурное море в августе» — обернулся оглушительным провалом. Ричи попытался перелицевать в ромком сюжет про укрощение неотесанным моряком дамы из высшего общества на необитаемом острове. Новые «Малины» последовали. Сборы и пресса были откровенно унизительными. Вертмюллер была в ярости от того, что сделали с ее фильмом о классовой борьбе. В Британии фильм даже не вышел в прокат.

После таких провалов с кино обычно завязывают — Мадонна так и сделала. Ричи тоже был на грани вылета из профессии, вдобавок ко всему он вслед за женой увлекся каббалистикой и стал изъясняться крайне туманно. Желающих дать деньги на «Револьвер», который Ричи описывал как фильм о «формуле и повторении этой формулы и о том, что рассудок пытается усложнить эту формулу, но в итоге это всего лишь повторение этой формулы», не было, особенно после провала «Унесенных». Переговоры с Sony закончились ничем — Ричи отказался убирать из сценария мутновато-мистические навороты, а студии ассоциации с каббалой были ни к чему (американская поп-версия иудейского мистицизма многими воспринималась как тоталитарная секта вроде сайентологии). Финансирование режиссер искал два года и нашел его на континенте — у Люка Бессона, ставшего продюсером и соавтором сценария. Кое-что дала кинокомиссия крошечного британского острова Мэн.

Наполненный отсылками ко всякой поп-эзотерике фильм открывался восемью эпиграфами и, по сути, был историей мести отмотавшего тюремный срок героя своим обидчикам. Зрителям полагалось упражняться в догадках, кто здесь кого разводит. «Револьвер» вышел в США ограниченным прокатом и стал новым провалом в карьере режиссера. Ричи пытался еще снять и комплиментарный док про культ каббалы. Время для этого было самое неподходящее: в газетах как раз появились слухи о том, что Мадонна заполняет свой бассейн «святой водой», якобы способной излечивать рак (4 доллара за бутылку), а лондонский Центр каббалы был разоблачен как гнездо мошенников. Но после катастрофы «Револьвера» режиссер охладел к мистике, а вскоре развелся и с Мадонной.

Кстати, название «Револьвер» не имело ничего общего с огнестрелом; оно, по мысли Ричи, отсылало к концепции вечного движения (re-volve) по спирали. Тут напрашивается шутка о судьбоносной метафоре: карьера Ричи движется по той же самой траектории. Реализация одних и тех же сюжетов, тем и приемов от фильма к фильму становится все более хитроумной и пафосной.

Неудивительно, что после провалов Ричи вернулся к тому, с чего начинал, — к многофигурному экшену. Мелкий мошенник Раз-Два (Джерард Батлер) и его банда «Дикая шайка» оказываются замешаны в серьезной афере с недвижимостью, в деле также престарелые воры в законе, теневые миллиардеры-нувориши и коррупционеры из городских властей.

Конечно, в «Рок-н-рольщике» уже чувствовалась усталость. Взять хотя бы знаменитую сцену секса, длящуюся считаные секунды. Зато тут хорошо заметна важная особенность метода Ричи, терявшаяся в кутерьме его первых фильмов, — склонность к панорамному взгляду на общество и город. Сюжеты фильмов Ричи и раньше стремительно проходили сквозь несколько социальных слоев, соединяли в один замес и гопников, и аристократов, и многочисленные этнические группы. Но «Рок-н-рольщик» выглядел уже буквально энциклопедией лондонской жизни, сильно изменившейся за 11 лет, которые прошли со времен «Карт, денег»: приток нового иностранного капитала, новые застройки, новые здания-символы, новые типажи. Криминал стал приобретать корпоративные формы и этикет, город превратился в убежище олигархов из России и Восточной Европы (один из героев фильма, ведущий свои дела прямо на открытом после реконструкции стадионе «Уэмбли», буквально списан с Романа Абрамовича, купившего лондонский футбольный клуб «Челси»). Не раз в фильме показан и 40-этажный небоскреб «Мэри-Экс», возведенный в начале нулевых и прозванный жителями «огурцом», — еще один символ нового Лондона (сравните эти виды с грязным и мрачным Ист-Эндом времен «Карт, денег»). Но в «Рок-н-рольщике» находится место и зданиям, уже ставшим эпохальными достопримечательностями города, — готовящейся к реновации электростанции Баттерси или центру «Барбикан», созданному в духе модернизма шестидесятых.

Город у Ричи становится более современным, разносторонним и мажористым, чтобы соответствовать новым персонажам. Времена меняются, и место гоп-мизогинов и гомофобов в киновселенной Ричи занимают сильная женщина (Тандиве Ньютон в роли стильной и коварной бухгалтерши) и гангстер-гей (Красавчик Боб, сыгранный Томом Харди). Кстати, персонаж Тоби Кеббелла, чья кличка вынесена в название фильма — рокер Джонни Фунт, плотно сидящий на крэке и имитировавший собственную смерть ради повышения продаж, — имеет реального прототипа в лице лидера рок-группы The Libertines Пита Доэрти, который вышел на пик популярности в середине нулевых.

В своих первых фильмах Ричи откровенно посмеивался над стереотипами о Лондоне: фиш-энд-чипс, «Чашку чая?», дрянная кухня, погода еще хуже, Мэри-факинг-Поппинс. Его гангстеры-кокни были самоироничной подделкой. Но после «Рок-н-рольщика» Ричи пошел работать в Голливуд — точнее, на студию Warner — и начал превращать утрированную британскость в международный бренд. Его Шерлок Холмс был больше похож на персонажа Брэда Питта из «Большого куша», чем на флегматичного джентльмена со скрипкой. Ричевский король Артур в исполнении Чарли Ханнэма был знатью лишь по крови, а манеры и характер он приобрел на улицах Лондиниума.

Но «Меч короля Артура» принес студии Warner Bros. убытки в 150 млн долларов, став одним из самых громких провалов Голливуда последних лет. Спасением стала экранизация самой известной арабской сказки уже для Disney. «Аладдин» собрал в мировом прокате миллиард долларов и позволил Ричи опять вернуться в любимый жанр криминального романа с «Джентльменами».

«Джентльмены», вышедшие уже в новых реалиях (после #MeToo, после всеобщего тренда на новую серьезность, после возвращения реальной политики в европейскую жизнь и кино) выглядели невероятным анахронизмом. Фильмом, настолько не соответствующим требованиям современности, что он — парадокс! — казался даже не вчерашним днем, а вневременной классикой.

Тут присутствуют все идефиксы ранних фильмов Ричи. Срез социальных классов и групп, витиеватые диалоги, сложная форма с оглядкой на классику (структура «Джентльменов» отчасти копирует «Гамлета» — принц провоцировал отчима, разыгрывая перед ним пьесу-намек «Мышеловка», а герой Хью Гранта вымогает деньги у криминальной группы, питчингуя сценарий фильма о них самих и их махинациях), интересные роли, радикально меняющие амплуа актеров (вечный очаровашка Грант тут превратился в скользкого, мерзкого типа), упоение шиком — и низким шиком уличной культуры, и высоким британским стилем, доведенным тут до карикатуры и самоиронии («Джентльмены» — это как бы взгляд на Британию глазами американца-англомана, героя Мэттью МакКонахи).

Новая серьезность, новая эзотерика

Неожиданный поворот «Гнева человеческого»

Куда можно было двигаться дальше после этого торжества неполиткорректности (шутки героев на расовые темы широко осуждались в прогрессивной прессе типа Guardian), дедовского снобизма и надсадной пацанской бодрости? Только в чулан, к артефактам прошлого. Но Ричи снова стремительно переобулся, и вызывающая сочувствие старомодность вдруг обернулась респектабельной олдскульностью.

Его новый фильм «Гнев человеческий» больше похож на старый добрый бриткрайм вроде «Долгой Страстной пятницы» и «Убрать Картера». Неистребимый солдатский юмор стал жанровым инструментом, своеобразным comic relief, оттеняющим суровую механистическую историю мести (и одновременно адреналиновый кэйпер). Вернулся и мистицизм, очевидный в пафосных интертитрах, разбивающих кино на главы и снабженных гравюрами со сценами низвержения Люцифера (впрочем, эти картинки могли бы быть и блатными татуировками), и зашифрованный в отдельных кадрах (номера машин, отсылающие к главам Библии; кадры, тайно отсылающие к ветхозаветным сюжетам, и т. п.). Но, главное, вечно ернический стиль Ричи приобрел тут неожиданную солидность без тяжеловесности. Когда-то Рэй Уинстон, великий актер, много игравший в сериалах о криминалитете и уличных парнях, проклял Ричи как поверхностного мажора, ни черта не понимающего в субкультуре кокни. Сегодня, кажется, они могли бы сработаться.