Исполнитель роли первого российского супергероя был назван в 2019 году на Comic Con Russia. За эти два года Тихон Жизневский прошел путь от актера из питерского Александринского театра до восходящей звезды российского кино, а роли в сериале «Топи» и блокбастере «Огонь» сделали его любимцем публики и окончательно убедили поклонников комиксов Bubble, что их майор Гром будет что надо. Так оно и получилось: в «Чумном Докторе» Жизневский убедительно хмурит брови, правильно носит кепку, выдает нужный градус брутального шарма и эффектно срывает броню с главного злодея.
Ярослав Забалуев поговорил с актером о том, как тот стал майором Громом, кого хочет сыграть еще и что сам любит смотреть в кино.
— Ты в жизни очень далек от образа Игоря Грома. Почему все-таки решился попробоваться на эту роль?
— Да не было такого вопроса даже. Обычно у меня его и нет, только если это какой-нибудь сериал «Три апельсина» на ТВЦ. (Смеется.) А тут главная роль в масштабном проекте, который, возможно, станет блокбастером — почему бы не попробоваться? Был, конечно, скепсис из-за того, что Гром выглядит совсем не так, как я в тот момент. Но пришел, попробовался…
— А ты не спрашивал, почему тебя все-таки позвали играть майора Грома, хотя ты на него не очень похож?
— Слушайте, продюсеры в этой возрастной категории перепробовали всех, кто только есть, кроме совсем медийных артистов. Просто хотелось ньюфейса какого-то. А так-то кастинг шел целый год, многие мои друзья пробовались. Например, среди промофото «Огня» есть такая фотография, где мы стоим вчетвером: Курцын, Богданов, Добронравов и я.
— И все пробовались на майора Грома?
— Не все, наверное, но Витька Добронравов пробовался. Меня, кстати, после этой фотографии и позвали на пробы. Прислали большую презентацию — это очень непривычно. Обычно присылают просто текст и общую информацию о проекте, а тут картинки, референсы, очень модно. Сразу было ощущение, что это что-то серьезное. Но скепсис был: какой я супергерой? В общем, сходил раз, сходил второй. Было уже странно. Ну а потом позвали в третий и утвердили. Я даже спросил: «Вы уверены?» И Олег Трофим сказал, что да, видит меня в этой роли. И начали мы меня переделывать.
— Серьезная, наверное, была подготовка? Наверняка параллельно нигде больше не мог работать?
— Да нет, почему? Мог, но я просто сам не люблю, когда параллельно несколько проектов. Не хватает у меня мощности для этого. Да и то мы доснимали «Огонь», а я уже начал готовиться к «Грому». Мне выдали форму, двух тренеров, посадили на пятиразовое низкокалорийное питание. Один из тренеров, Володя Хитров — потрясающий дядька, он Даню Козловского к «Легенде № 17» готовил. Вот под их руководством я худел, сушился. Референсом выбрали Брэда Питта из «Бойцовского клуба» и «Большого куша». Я получился даже чуть-чуть пересушенный. Волосы мне сначала просто покрасили и уложили, потом решили постричь. Делали эту молнию на лице — долго думали, как лучше, в итоге решили оставить такой микрошрам. Будет круто, если во второй части Игоря Грома кто-нибудь заловит, бутылкой жахнет и сделает второй такой же для симметрии. (Смеется.)
— Усы и борода свои?
— Свои, но они у меня светлые. Игорь Бойко, наш художник, фантастический специалист, каждую смену мне буквально рисовал лицо, каждый волосик красил, каждую ресницу. 50% моего перевоплощения — его заслуга. Так я стал таким чернявым, прям тестостерон зашкаливает. Я себя после грима в шутку называл Куриленко.
— А в Александринском театре ты играл параллельно с «Громом»? Не было проблем из-за внешности?
— В новых постановках меня не занимали, но то, что было в репертуаре, я играл. Для некоторых ролей, конечно, было не очень хорошо, что я больше не кудрявый, но прямо серьезных проблем не возникало. Хотя один раз я пришел на репетицию «Сирано де Бержерака», меня увидел режиссер Николай Рощин и такой: «Где Тихон? Это что вообще? Почему этот человек вышел на сцену?» (Смеется.)
— Что в подготовке к роли было самым сложным?
— Да ничего. Пресс только качать не люблю. Я не понимаю, когда начинаются разговоры о том, как сложно менять внешность. Ну, я же актер все-таки. Плюс тут была возможность физической подготовки, которая в нашем кино бывает очень редко. Тут, конечно, тоже не было так, чтобы я три месяца только тренировался, но тем не менее.
— В России давно пытались создать собственную комикс-вселенную, в том числе и в кино. Как тебе кажется, в чем местная специфика? И почему долго не получалось, а у Bubble получилось?
— Я вчера пришел домой после насыщенного дня тяжелого, включил СТС, а там «Трансформеры» идут. Я их обожаю. В институте посмотрел и с тех пор мечтаю сыграть Оптимуса Прайма. Понимаю, что это невозможно, но очень хочется. В общем, смотрю и думаю, как же круто все сделано. А это же комикс, кстати?
— Не совсем, это серия игрушек.
— Ну, близко, в общем. Короче, я смотрю и думаю: как же круто, каждый кадр, каждый дюйм. Посмотрел, забиваю бюджет в «Гугл» — 198 млн долларов. А у «Майора Грома» — шесть и семь. То есть в тридцать раз меньше. Несколько минут «Трансформеров» стоят столько же, сколько у нас весь фильм. И там жанр сам диктует такие бюджеты: нужно, чтобы все было сделано круто. Это же прежде всего красивые картинки, а у нас денег на такое нет.
Качественный визуал у нас сделать, кажется, получилось. Следующая задача была насытить все это нашим колоритом… Ну, это в герое есть, по-моему. Это полицейский, не очень общительный, довольно замкнутый. В то же время у него нет никаких суперспособностей, даже пистолета нет, потому что он против оружия. Зато есть какой-то русский дух, смекалка, которая всегда нам помогала. Это как американцы долго разрабатывали ручку для космических полетов, а мы просто взяли в космос карандаш. Вот это в нем есть. Ну, и шавуха, конечно, главное действующее лицо. (Смеется.)
— Да, в финале все идет к поцелую с шаурмой во рту. Почему он не случился, кстати?
— У меня тот же вопрос! Я все время спрашивал, когда мы с Аксеновой целоваться-то будем? А мне отвечали, что у нас рейтинг 12+, нельзя. Это все шутки, конечно. Просто у нас с Любой прекрасные отношения сложились. Это для меня вообще очень важно: я не умею пока, как некоторые профессионалы, выходить на площадку и работать независимо от того, кто твой партнер. Мне важно, чтобы был какой-то личный контакт. С Ваней Янковским тоже так было: мы сразу как-то зацепились и потом вели себя как придурки, что на «Огне», что на «Топях».
— Давай еще немного о комиксах. Фильмы Marvel или DC любишь?
— Да нет, тоже ровно к ним отношусь. Мой друг, актер Филипп Бледный — вот он фанат. Все время мне что-то показывает, когда к нему в гости прихожу. Я не против, но впечатление от просмотра… Ну, как шаверму вкусную съел — приятно, но не то чтобы прямо цепляет. Классный фильм был про Таноса, там хоть кто-то умер. Еще «Джокер» очень зашел, но сюжет тоже, скорее, побоку. Там просто потрясающая работа Хоакина Феникса. Смотришь на такое и думаешь: «Всё, Тихон, уходи из кино». Но в целом для меня это все клишированно, стереотипно. Я не против, у каждого свои увлечения. Кто-то марки собирает, кто-то классику читает, кто-то Бергмана смотрит.
— Если уж мы про это заговорили, то что любишь смотреть?
— Я люблю такое вставляющее, глубокое кино. Я его нечасто смотрю, чтобы не перегружаться. Но я люблю Тарковского, Бергмана, какое-то европейское кино, с неголливудским взглядом. В Голливуде тоже есть какие-то крутые штуки — Нолан, там, — но я больше люблю такое головоломное, тяжелое кино, о драме, о жизни.
— Любишь то есть смотреть, как течет вода.
— Ну да, как водоросли развеваются. Я смотрел «Сталкера» около сорока раз, это мой любимый фильм. А для некоторых это тягомотина невозможная. Ну сколько можно ехать на этой дрезине? Они едут на ней пять минут и молчат. А я кайфую, погружаюсь в это медитативное состояние, смотрю, как они отключаются от жизни, от мира, от быта. Куча мыслей рождается. Я каждый раз там что-то новое открываю.
Я впервые его посмотрел классе в одиннадцатом. У нас был театральный класс, и мастер показывал всякое такое кино. Но я тогда его не воспринимал: спал на уроках, девчонок за косы дергал. (Смеется.) А потом курсе уже на втором сам сел, посмотрел, и меня вштырило. Пересмотрел тогда всего Тарковского, постепенно добрался до Хичкока, Бергмана…
— А как ты оказался в театральном классе?
— Я жил в маленьком городе Зеленоградске, население — 12 000 человек, на берегу Балтийского моря. Мне всегда хотелось оттуда уехать. После девятого класса устроился работать на стройку — как обычно, чтобы заработать карманных деньжат, 150 рублей в день. И тут мама подходит и говорит, что есть возможность поехать в Калининград учиться в лицей. Я сначала сопротивлялся, но лицей был престижный, да и Калининград все-таки город побольше. В театральном классе тогда был недобор, я не очень понимал, что буду там делать, но решил попробовать. Приехал, смотрю: какой-то ерундой они там занимаются. Сначала учишься, как все, в школе, а во второй половине дня — этюды, всякое такое. По сути, я там прошел программу первых двух курсов театрального института.
Мне это все долго не нравилось, получалось плохо, мастер ругался. Я даже в начале 11-го класса попросил маму меня забрать обратно. Вернулся в школу зеленоградскую, пошел в какой-то хороший класс, пришел на урок физики и понял, что вокруг люди, которые знают математику, физику… Просидел 20 минут, встал, извинился и попросил вернуться к этой беспорядочности, к безудержному веселью. Понял, что вряд ли смогу чем-то другим заниматься. Владимир Мирзоев на «Топях» сказал, что артисты должны обязательно быть инфантильными, как дети. Вот это про меня и для меня.
В итоге приехал в Москву, поступил сразу в «Щуку», ГИТИС и МХАТ. Пока поступал, меня сфотографировал кастинг-директор Саша Мелешко. Они там вообще ходят, фотографируют абитуриентов. В общем, позвали меня тогда на пробы. Ребята говорили: какое кино, ты там поаккуратнее, штаны спустят и… (Смеется.) Пришел на пробы к Виктору Шамирову. Я тогда не знал, кто это, какой-то лысый дядька. Настроен тоже был скептически, но меня утвердили, назначили гонорар — значительно больше, чем я мог на стройке заработать. Снялся за лето (речь о проекте «Дикари» 2006 года. — Прим. ред.), потом отучился и поехал в Александринку работать, потому что в Москве мне не нравилось.
— Ты вообще себя чувствуешь больше питерцем или калининградцем?
— Питерцем, наверное. Я там уже 12 лет живу все-таки, половина жизни, считай. Другое дело, что есть люди, которые куда больше питерцы, чем я. Они какие-то более интеллектуальные, глубокие, с потрясающим чувством юмора. Мне до этого, конечно, далеко. Но я себя там чувствую как дома.
— Ты как-то сказал, что после первых нескольких киноролей остался настолько недоволен результатом, что решил уйти в театр. Что, кроме заработка, заставило вернуться?
— Да я не то чтобы прямо всерьез уходил. Просто увидел себя на экране и пришел в ужас, понял, что надо дальше учиться, набираться опыта. За эти десять лет, которые я не снимался, было очень много работы в театре, иногда по 24 спектакля в месяц. Я пытался разобраться в профессии — в чем-то разобрался. А потом возник какой-то перерыв, и тут предложили попробоваться в «Огонь». Получилось. На эту работу я уже смотрел без отвращения, в депрессию не впадал.
— По тому, как ты рассказываешь о ролях, выходит, что ты больше идешь от внешнего, чем от каких-то переживаний.
— Верно. Мне костюм надо надеть, какую-то толщинку с горбом — сразу голос пойдет другой. Это вахтанговская школа представления. Мы даже в институте надевали на себя всякую фигню и от этого уже начинали по-другому двигаться и разговаривать.
— Ты сейчас снимаешься в фильме «Первый «Оскар“» Сергея Мокрицкого о том, как в 1943 году в Голливуде документальная лента из СССР получила главную награду. Тебе самому хочется иметь дома статуэтку?
— Вообще нет. Не кривлю душой, не лукавлю. Мне эта награда кажется совершенно необъективной. Если бы мне ее дали, я бы, конечно, был рад, но желания нет. Каннская «ветвь» — другое дело.
— Вообще хочешь сниматься вне России?
— Я языка не знаю, а учить его сейчас нет времени. Да я еще здесь толком не разобрался, чтобы и там пытаться что-то делать. Играть злого русского Ивана мне не хочется.
— А кого хочется? Ну, кроме Оптимуса Прайма, конечно.
— Есть еще мечта, три музыкальных героя… Очень хочу сыграть Сашу Башлачева — вот как про Цоя кино делали, в чем-то таком. Очень его люблю. Ну и, конечно, круто было бы еще Моррисона или Планта. Но, вообще, мне прежде всего не хотелось бы зависнуть в одном образе. В театре, к счастью, удается играть разное, а в кино… Я бы с удовольствием сыграл инвалида, гомосексуала, транса, старика, бабку, очень толстого человека, суперхудого, горбуна, слепца. У меня есть такой целый список. Иисуса Христа, Раскольникова — все что угодно, только бы не делать одно и то же.
Фильм «Майор Гром: Чумной Доктор» уже можно посмотреть в кинотеатрах.
