На Netflix появилось эпическое полотно о классическом Голливуде. С десяток реальных исторических лиц галдят и носятся туда-сюда вокруг трех героев — сценариста Германа Манкевича, режиссера Орсона Уэллса, для которого Манкевич сочиняет драфт «Гражданина Кейна», и магната Уильяма Р. Хёрста, с которого тот пишет главного героя.
О том, как спорная публикация в The New Yorker 1971-го, оспаривающая авторство Уэллса, превратилась в фильм, воспевающий власть любого сочинителя над врагами, друзьями и самой историей, рассказывает Андрей Карташов.
Главный герой: гражданин сценарист
1940 год. Герман Манкевич, нью-йоркский острослов, когда-то приехавший покорять Голливуд и в целом преуспевший, уединяется в домике посреди пустыни Мохаве. Он помещен в заточение продюсером Джоном Хаусменом и молодым режиссером Орсоном Уэллсом: Манк — так называют его друзья — должен всего за три месяца написать для Уэллса сценарий. А лучше бы за два.
Сценарий под названием «Американец» превратится в режиссерский дебют Уэллса «Гражданин Кейн». Перед нами первые два месяца жизни фильма, который объявят величайшим в истории. «Кейн» для кино стал чем-то вроде «Джоконды» или «Сотворения Адама» — эталонным произведением классической эпохи. Режиссер и исполнитель главной роли в «Кейне» — человек, чей портрет мог бы иллюстрировать статью «гений» в энциклопедии: у Орсона Уэллса получалось все, за что он брался. Свой шедевр он поставил в 24 года. «Гражданин Кейн» — история о власти, а если конкретнее, о том, что такое власть в Америке. Произведение шекспировского размаха и в то же время остроактуальный фильм, зафиксировавший наступление эпохи массмедиа. С точки зрения режиссуры это каскад трюков и изобретений — от имитации кинохроники в самом начале (жанр мокьюментари появится еще не скоро) до смелых ракурсов от пола (и даже из-под пола!) и изобретательных мизансцен с двумя или тремя планами действия, все из которых видны одновременно. Уэллс сделает еще несколько таких восхитительно смелых фильмов, но столь же совершенного, пожалуй, не будет. Так или иначе, «Гражданин Кейн» стал началом легендарной режиссерской карьеры.
Но Дэвид Финчер сделал кино не об Уэллсе, а о Манке — человеке, для которого «Кейн» стал не только лучшей, но и последней оригинальной работой (все его следующие сценарии были адаптациями). Имя Германа Манкевича, в отличие от имени Уэллса, до сих пор знали только специалисты и интересующиеся, и фильм Финчера это изменит. То же самое отчасти можно сказать о сценаристе не только «Кейна», но и самого «Манка»: звезда режиссуры Дэвид Финчер снял кино по тексту своего отца Джека, о котором большинство зрителей никогда не слышали (Финчер-старший был больше известен как журналист Life; его самая известная сценарная работа — участие в препродакшене «Авиатора», для которого Джек написал один из промежуточных драфтов сценария).
Сквозная тема: власть
Здесь надо заметить, что в современном Голливуде из всех режиссеров именно Дэвид Финчер — самый режиссеристый. Легенды о его перфекционизме уже вошли в киноведческий фольклор, оказавшись рядом с анекдотами о мегаломании Копполы, страшными историями о бесконечных дублях Кубрика и, конечно, рядом с преданиями о визионерской эксцентричности самого Уэллса. Неслучайно через всю карьеру Финчера проходят сюжеты о хитроумных заговорах и идеальных преступлениях — истории о контроле, подчинении обстоятельств воле красивого замысла. Ведь именно в этом заключается для него режиссура.
Манк, которого играет Гари Олдман, контроля над обстоятельствами полностью лишен. Уэллс увез сценариста в пустыню, чтобы тот не пил, ведь Манк не способен ограничивать себя в алкоголе. Кроме того, у главного героя сломана нога, и без посторонней помощи он не может ни сдвинуться с места, ни даже почесать лодыжку. Находясь в этом жалком положении, Манкевич вспоминает историю своей дружбы с одним из самых могущественных людей Америки — медиамагнатом Уильямом Р. Хёрстом. Из этих воспоминаний — они показаны флешбэками с 1930 по 1937-й — он составляет сюжет фильма о человеке, который больше всего желал власти над другими и ее добился, но так и не смог излечить свои душевные травмы.
Как и вымышленный Чарльз Фостер Кейн, Хёрст разбогател не сам (он был сыном золотопромышленника, в конце жизни избранного в американский Сенат), но приумножил славу своей семьи при помощи массмедиа. Сеть его газет, покрывавшая территорию всей страны, ориентировалась на сенсационные сюжеты, громкие заголовки и политический популизм, так что Хёрста считают одним из отцов желтой прессы. Целью было именно влияние, а не деньги — скорее всего, газеты работали в убыток. Хёрст любил голливудский блеск, он сделал своей любовницей молодую актрису Мэрион Дэвис (в «Манке» ее играет Аманда Сайфред) и был патроном студии MGM. Так с ним познакомился Манкевич — в фильме Финчера мы видим, как Манк перешел работать в эту компанию из Paramount.
Как это снято: лавина камео и диалогов
Сценарий Джека Финчера пестрит знаменитыми именами и сгодится для игры на синефильскую эрудицию. Мэрион Дэвис и Луис Б. Майер — важные персонажи второго плана. Другие люди из учебника — Дэвид О. Селзник и Джозеф фон Штернберг — появляются в камео, а к примеру, Бетт Дэвис лишь мелькает на фоне. Но, несмотря на укорененность фильма в исторической реальности, это все же не документальное кино, а только основанное на реальных событиях. Подобно тому, как образ гражданина Кейна раскрывался в рассказах других (необязательно правдивых!), Хёрст в «Манке» не совсем соответствует реальному Хёрсту. Ведь он увиден здесь глазами Манкевича — человека, который был вхож в его дом, но втайне презирал себя за дружбу с миллионером и в конце концов отомстил Хёрсту за это чувство. Сам по себе магнат вовсе не неприятный человек, а в чем-то великодушный и обладающий чувством монаршего достоинства, но окруженный заискивающей свитой. Именно это отвращает от него Манка.
Дэвид Финчер с удовольствием играет в классический Голливуд, но не пытается добиться полного сходства: «Манк» только отсылает к старому кино, а не притворяется им. Эрик Мессершмидт (это его полнометражный дебют в качестве оператора-постановщика) снимает в ч/б, но на цифровую камеру — характерную жесткость дигитального изображения никто не пытается затушевать. Не говоря уже о том, что «Манк» — широкоэкранный фильм, как снимают сейчас («Гражданин Кейн» и остальные черно-белые картины той эпохи были сделаны в почти квадратном, академическом формате кадра). Но здесь есть архаичные наплывы и комбинированные съемки, Олдман и Сайфред гуляют по парку в «американскую ночь», а постоянные композиторы Финчера — Трент Резнор и Аттикус Росс из Nine Inch Nails — стилизуют музыку под саундтреки эпохи. И, конечно, сценарий Джека Финчера любовно имитирует манеру Манкевича и других драматургов начала звуковой эры, когда для хорошего фильма, по известному выражению Хичкока, нужны были сценарий, сценарий и сценарий. Герои «Манка» беспрерывно тараторят, плетут каламбуры, соревнуются в остротах.
Закадровый конфликт: Полин Кейл против Уэллса
«Сюжет не прямая линия, нельзя подробно рассказать о человеке за два часа», — объясняет Манк продюсеру Хаусмену. В этот момент зритель думает о «Гражданине Кейне», устроенном как детектив: журналист пытается разгадать последние слова умершего магната и узнает его историю через воспоминания о Кейне. Но слова Манкевича можно применить и к самой картине Финчера. История создания «Кейна» движется параллельно с воспоминаниями Манка о Хёрсте, и постепенно в сюжете вырисовывается параллель: обаятельный, всеми любимый вундеркинд Орсон все больше напоминает своего знаменитого антигероя. Сначала он запирает Манка в доме в пустыне, произвольно сокращает сроки работы, а потом отказывает в праве поставить имя в титры. Финальная сцена объяснения Уэллса и Манкевича смонтирована параллельно флешбэку, в котором пьяный Манк устраивает скандал на вечеринке Хёрста.
Фильм Финчера уходит от вопроса о том, кому по справедливости принадлежит авторство сценария «Гражданина Кейна». Дискуссия об этом развернулась в 1971 году, когда звезда кинокритики Полин Кейл опубликовала в двух номерах The New Yorker большую статью «Воспитание Кейна». Кейл доказывала, что Уэллс сам создал себе репутацию гения и, в частности, присвоил соавторство сценария, а на самом деле без Манкевича фильм бы не состоялся. Текст объемом с небольшую книгу был очень в духе Кейл, последовательной противницы европейской «авторской теории», воевавшей с преувеличенным статусом режиссеров. Но аргументы Кейл были поставлены под сомнение: она не поговорила с ключевыми участниками событий, включая самого Уэллса, и ошиблась в важных подробностях; вариантов сценария «Кейна» было целых семь, и последние, вероятно, значительно правил Орсон Уэллс. В «Манке» показана история только первого варианта. Дэвид Финчер говорит, что его отец хотя и отталкивался от статьи Кейл, но отдалился от ее версии в ходе работы.
Вердикт
Так что «Манк», каким он получился в итоге, — это фильм не о том, кто у кого украл славу. Это кино о том самом чувстве контроля: в двух сюжетных линиях Герман Манкевич попадает под влияние авторитарных фигур — Хёрста и Уэллса, — но находит в себе силы с ним справиться. Выходом для него становится писательское ремесло. Искусство подражает жизни: персонажи фильма, киношники, то и дело записывают друг за другом остроты, чтобы куда-нибудь их вставить, а Манк записывает поступки и целые судьбы. Во флешбэках зритель может заметить подробности жизни Хёрста, перешедшие в «Гражданина Кейна»: любовь к опере, вмешательство в политику (выборы губернатора Калифорнии, в которых магнат активно использовал грязные технологии, чтобы дискредитировать левого кандидата, писателя Эптона Синклера), непристойно роскошное поместье с экзотическими животными. А в сцене ссоры Уэллса и Манкевича мы видим, как сценарист вписывает в сюжет повадки уже самого Орсона. Манк превращает людей в персонажей и так приобретает власть над ними. В мире написанного им текста (и, увы, только в нем) весь контроль в его руках.
