Лидер советского проката 1986—1987 годов снова в кино. Рассказываем, как безобидная повесть Карена Шахназарова превратилась в один из главных фильмов первого года перестройки, как молодой грубиян Федор Дунаевский учил Инну Чурикову разговорному русскому и почему столкновения курьера Ивана со взрослыми больше чем стандартный конфликт отцов и детей.
На всякий случай напомним сюжет этой истории лишнего человека — курьера Ивана Мирошникова. Родители десятиклассника Ивана (Федор Дунаевский) развелись, отец (Андрей Вертоградов) ушел к молодой, сам Иван остался с матерью (Инна Чурикова), окончил школу, а экзамены в институт провалил. Чтобы не болтаться без дела, он устраивается курьером в журнал «Вопросы познания». Редакция посылает его с рукописью к профессору Кузнецову (Олег Басилашвили). Иван знакомится с профессорской дочкой Катей (Анастасия Немоляева), рафинированной мажоркой из МГУ. Иван и Катя начинают тусоваться вместе — бесцельно слоняются по улицам, московским задворкам и вообще валяют дурака. Профессора же он постоянно подкалывает, и заканчивается все это семейной сценой и скандалом. После разрыва с Катей Иван бредет пешком из центра на свою окраину. Детство кончилось, впереди осенний призыв — возможно, в Афган.
Повесть о настоящем
Вообще-то все могло быть совсем по-другому: снимать «Курьера» собирался Андрей Эшпай. Повесть Шахназарова была опубликована в журнале «Юность» в апреле 1982-го. Еще был жив Брежнев, и ощущение слома эпох, надежды на что-то большое и новое, которое и составляет главное очарование фильма 1986-го, вовсе не чувствовалось в воздухе. Начало 1980-х было маленьким 1937-м, временем закручивания гаек и жестких точечных репрессий. Будущего словно и не было — не случайно сам Карен Шахназаров свои первые картины делал в ретростилистике («Мы из джаза» и «Зимний вечер в Гаграх»).
Эшпай попросил у Шахназарова разрешение на экранизацию, и тот согласился при условии, что сценарий напишет Бородянский, его постоянный соавтор (впоследствии они полностью перепишут первый драфт сценария). В январе 1985-го Эшпай подал заявку на студию им. Горького. Но фильм завернули.
Бородянский рассказал Шахназарову про неудачу Эшпая и предложил сделать фильм самому на «Мосфильме» — может, пропустят, раз снимать решил автор повести. Тут генсеком был избран Горбачев, началась перестройка, и проекту дали зеленый свет. Самого автора вызвали в партком, где разнесли сценарий в пух и прах: это же клевета на советскую молодежь! «Я чуть ли не Солженицын уже получался», — смеется Шахназаров. Но он знал: мнение парткома больше не имеет никакого значения. «Заседание вел Владимир Досталь, и у него на лице было написано, что он говорит все это на всякий случай, для протокола». Поэтому Шахназаров молча покивал и принялся за работу.
Ужасные дети
Исполнителей главных ролей — дочь оператора Николая Немоляева Настю и ее одноклассника Федора Дунаевского — выбрали неожиданно для всех. Дунаевский на пробах сразу нахамил Шахназарову, и казалось, что больше его на площадке не будет. Но именно эта дерзость и стала ключом к роли. «Непрофессиональный актер не может выполнить поставленную задачу. Он может сыграть самого себя. Тогда может получиться лучше, чем у профессионала», — поясняет Шахназаров. К тому же оказалось, что между Федором и Немоляевой есть та самая химия. Анастасию пробовали в паре с разными профессиональными актерами, и все было не то. В результате даже сложнейшие сцены, включая момент, где Иван и Катя играют на фортепиано, удалось снять с первого дубля. Шахназаров говорит, что никогда прежде не видел такой актерской органичности.
Но у худсовета студии было другое мнение: кандидатуру Дунаевского он отказался утверждать категорически. Особенно противился заместитель Георгия Данелии Константин Воинов, чувствовавший в Дунаевском антисоветчину. «Я тоже долго колебался, — вспоминает Шахназаров. — Мы с Сашкой (Бородянским) и так и эдак прикидывали, искали другой вариант, но герой диктовал нам свои правила. Бывают картины, где герой не принципиально важен. Например, если в „Сталкере“ поменять всех актеров на других, ничего не изменится. А вот „Андрей Рублев“ был построен на герое. И „Курьер“ от героя зависел. Потом мы сняли первый кадр фильма — он, кстати, в итоге туда не вошел, — и у меня с этого момента сомнений в Дунаевском не было».
Дунаевский на площадке вел себя почти как в кадре: спорил, критиковал сценарий. Многие реплики ему казались плохими, искусственными — так не говорят! Шахназаров относился к этому иронично. Иногда что-то подправлял, а иногда прикрикивал: нет, старик, правда, неправда, а ты делай то, что тебе сказали. «Но проблем с ним не было, — вспоминает Шахназаров. — Он нормально работал. Это потом, спустя 30 лет, он стал высказываться так, словно чуть ли не сам снял этот фильм. А тогда ничего подобного я от него не слышал». Волновалась только Инна Чурикова, игравшая мать Ивана: Дунаевский ее постоянно одергивал. В итоге она постоянно спрашивала: «Веришь?» А он отвечал: «Не верю, это неправда, так не говорят и так себя не ведут». «Время такое было, — смеется Шахназаров. — В начале перестройки по телевизору стали показывать каких-то панков, „12-й этаж“, вышел фильм „Легко ли быть молодым?“. У молодежи появилось ощущение, что они хозяева нового мира. Но и у взрослых тоже было ощущение, что вот они, эти ребята, несущие истину. У меня-то этих иллюзий не было. К моменту съемок я Федора уже достаточно хорошо знал. А у Инны Михайловны, видимо, был какой-то внутренний комплекс. В общем, в какой-то момент я Федора отвел в сторону и сказал: „Слушай, заткнись ты! Играйте как играете, у вас все отлично получается!“»
Получалось действительно отлично: иногда прямо в процессе съемок рождались импровизации. Одна из лучших сцен фильма, в которой Дунаевский и Чурикова поют «Землю в иллюминаторе», появилась именно так. Шахназаров искал какой-то образ, а потом увидел, как Дунаевский наигрывает на гитаре. Спросил, какие тот песни знает. Дунаевский назвал несколько. Выбрали шлягер «Землян». Шахназаров посадил актеров рядом. Дунаевский пел, а Чурикова, которая не знала слов, подхватывала. Звук писали прямо в павильоне.
Несколько сцен в финальный монтаж не вошло. Например, та, в которой мать Ивана, решив, что сын не в себе, приглашает домой экстрасенса. Была еще смешная сцена, где Иван мечтает, как стал нобелевским лауреатом. Весь этот материал не сохранился, его смыли (то есть удалили слой эмульсии, а ацетатную основу снова пустили на производство кинопленки). Обычное дело по тем бедным временам.
Последний романтик СССР
В 1986–1987 годах (фильм вышел в прокат в конце декабря) «Курьера» посмотрело более 50 миллионов зрителей. Немоляева стала суперзвездой, под ее окнами собирались толпы поклонников, так что актрисе приходилось прятаться. Со всего Союза ей везли подарки — от цветов до дынь. Позже Немоляева окончила ГИТИС, играла в кино и театре, но с начала 2000-го практически ушла из профессии.
Дунаевский сыграл еще одну роль подростка-нигилиста — в «Дорогой Елене Сергеевне» Рязанова. Он учился во ВГИКе на режиссерском, в мастерской у Сергея Соловьева. Но, хотя с самого начала был нацелен на кинокарьеру, быстро ушел в тень, в малозначимые сериалы.
Владимир Смирнов, сыгравший Базина, бестолкового приятеля курьера, которому он в финале дарит свой плащ с заветом «носи и мечтай о чем-нибудь великом», стал одной из жертв нового времени — погиб в бандитской разборке.
А Шахназаров в итоге сам возглавил «Мосфильм». Правда, повторить феноменальный успех «Курьера» ему так и не удалось. Впрочем, это вообще почти невозможная режиссерская задача — дважды уловить пульс современности и сработать с ним в унисон. Кажется, из наших это смог сделать только Балабанов («Брат», «Груз 200»).
В истории Ивана Мирошникова, безразлично скользящего на грани двух миров, советского и постсоветского, сошлись совершенно оттепельная наивность прозы Шахназарова, его талант к фантасмагории, который позже в полной мере раскроется в «Городе Зеро», нигилизм Дунаевского, который перевел реплики своего героя на нормальный живой язык, очаровательный непрофессионализм юной Немоляевой, которая не играет, а просто живет в кадре. А после того, как Иван со своим вечным покерфейсом произносил: «Я мечтаю, чтобы коммунизм победил на всей земле», всем советским зрителям становилось ясно, что коммунизму кирдык. Но не мечте — она умрет только в 1990-м.
Весь этот надлом смутного времени окутывал универсальную фабулу конфликта отцов и детей, вполне стандартного для советского кино, но впервые получившего характеристику войны миров. Великий раскол между военным и послевоенным поколениями, между шестидесятниками и обывателями позднего застоя — все это не идет ни в какое сравнение с той пропастью, что лежит между героем Басилашвили и героем Дунаевского. В финале повести Шахназарова герой наблюдал в окно инопланетянку — в фильме инопланетянином казался он сам.
