22 октября в российский прокат выходит комедия Апатоу «Король Стейтен-Айленда», в которой он работает с новой звездой стендапа Питом Дэвидсоном. КиноПоиск поговорил с режиссером о его постепенном повороте к драме, границах смешного, комическом потенциале ковидного локдауна и, разумеется, о Стейтен-Айленде.
С «Королем Стейтен-Айленда» американский комедиограф возвращается в режиссуру игрового кино после пятилетнего перерыва. Пит Дэвидсон, звезда Saturday Night Live, играет 24-летнего раздолбая Скотта Карлина, который днями напролет тусит с друзьями и пытается пережить детскую травму — смерть отца-пожарного. Когда мать Скотта заводит новый роман (снова с пожарным!) и выгоняет сына из дома, ему приходится переосмыслить свою жизнь. Дэвидсон, ставший соавтором сценария, играет, по сути, самого себя: комик до сих пор живет с матерью на Стейтен-Айленде и борется с депрессией. А его собственный отец погиб во время тушения башен-близнецов 11 сентября.
— Вы не раз говорили, что юмор можно найти в любой ситуации. Над чем смеяться во время пандемии?
— Ну, вот меня дома, например, подходящая для комедии ситуация. Моим дочерям 22 года (речь о звезде «Эйфории» и «Голливуда» Мод Апатоу. — Прим. ред.) и 17 лет — тот возраст, когда не хочется каждый день торчать дома с родителями. Увы, мы застряли вместе на четыре месяца, и смешно даже просто наблюдать, как мы то ругаемся, то миримся. Если установить в стенах скрытые камеры, получится отличное телешоу.
— А про ковид скоро снимут комедию?
— Думаю, да. Знаю, что многие уже пишут сценарии про то, как люди пытаются жить, ладить с близкими и заводить отношения в новой реальности. С одной стороны, ситуация, разумеется, трагичная. С другой — в ней есть зерно комедии о попытках все это выдержать.
— С годами ваши фильмы становятся все драматичнее и драматичнее. «Король Стейтен-Айленда» не исключение.
— За последние пять лет я снял несколько документалок. Одну об атлетах, у которых были проблемы с наркотиками, одну — о группе The Avett Brothers, одну — о комике Гарри Шендлинге. В процессе работы над ними я перестал стремиться рассмешить зрителей, мне стало интересно запечатлеть героев такими, какие они есть. Правда жизни стала главным приоритетом. Конечно, я надеюсь, что мои фильмы по-прежнему развлекают и смешат, но они точно стали глубже.
— В фильме про Гарри Шендлинга очевидно, что на его комедийный стиль повлияла смерть брата. Эми Шумер и Пит Дэвидсон тоже находят вдохновение в собственных биографиях. Комедии получаются лучше, если основаны на реальных переживаниях?
— Лично мне интересно исследовать жизнь — в ней можно найти много смешного и трогательного. Я сделал несколько стендап-спешелов (концерты, которые специально снимаются для телетрансляции. — Прим. ред.), в том числе Гари Галмана и Криса Гезерда. Парни рассказывают удивительные личные истории боли и страданий, про свои страхи, депрессию и суицидальные мысли и о том, как они со всем этим справляются. Они по-настоящему вдохновили меня открыться зрителям. А когда ты открываешься, люди могут тебе сопереживать, и это помогает им самим справляться с трудностями. Пит Дэвидсон, например, рассказывал, как Кид Кади помог ему преодолеть свои психологические проблемы в старшей школе. Слушая эту музыку, он понимал, что не один испытывает боль. И вот Пит захотел сам помочь людям с проблемами, похожими на его, и сделал «Короля Стейтен-Айленда».
Но скажу вам честно: нет ничего сложнее, чем сделать по-настоящему смешную комедию, в которой убойные шутки звучали бы каждые 15—20 секунд. Поэтому их и существует не так уж много. К тому же это неблагодарная работа: такие фильмы получают меньше всего признания. «Аэроплан», блин, должен был взять «Оскар» за лучший фильм!
— А для вас «Король Стейтен-Айленда» — это тоже личный проект?
— Ну, это же мне захотелось его сделать! Так что да. Много лет я думал снять кино о жертвенности. Сам не знаю почему, но это слово вновь и вновь возникало у меня в голове. Пару раз я пробовал написать что-нибудь по теме, но все как-то не то было. Когда Пит поделился со мной своей идеей, я подумал: «Вот оно! Вот к чему я мысленно готовился все это время!» На протяжении всего фильма молодой парень пытается понять, почему его отец был готов рискнуть и отдать свою жизнь, чтобы спасти других людей. Все мы рано или поздно задумываемся, какова ценность нашей жизни и что нам делать, чтобы помогать другим.
Кстати, мои родители тоже в какой-то момент развелись, начали встречаться с другими людьми, потом у каждого появилась новая семья. А потом и третья! (Смеется.) Мне всегда казалось забавным, как новым ухажерам приходится выслуживаться перед детьми своих пассий, чтобы заслужить их одобрение. Уверен, что у меня загонов не меньше, чем у Пита, просто я не готов это признать.
— Зато герои всех ваших фильмов в конце концов так или иначе признают свое нездоровое поведение. Вы видите такой терапевтический эффект своей задачей?
— Фильмы могут утверждать, что мир — беспросветное, жестокое и беспощадное место. Либо говорить, что мы все ищем поддержки и сами стараемся быть добрее к другим. Как зритель, я очень люблю мрачное кино, которое заканчивается каким-нибудь ужасом. Безусловно, в таких фильмах есть смысл. Я вообще самый главный фанат «Старикам тут не место» Коэнов! И я точно знаю, как снимать мрачняк, но не готов тратить несколько лет жизни на это. Так что я пишу совсем другие вещи, смысл которых — вдохновлять и приободрять. Возможно, это потому, что мне просто необходимо верить, что со временем все образуется. Уверен, что у того факта, что я фильм за фильмом рассказываю одну и ту же историю, есть какая-то глубокая психологическая подоплека.
— А какие фильмы лично вам помогли в жизни?
— «Язык нежности», который становится только лучше с каждым годом. Да и вообще все фильмы Джеймса Л. Брукса, например «Теленовости». «Гарольд и Мод» или «Последний наряд» Хэла Эшби. Его «Будучи там» — мой самый любимый фильм. Сейчас, когда нашим президентом стала демоническая версия садовника Чэнса (главный герой этого фильма, сыгранный Питером Селлерсом. — Прим. ред.), это кино стало еще актуальнее. В общем, мне всегда нравились фильмы о людях, которые думают, как относиться лучше друг к другу.
— В прошлом году Тодд Филлипс заявил, что современная воук-культура (woke culture) убила комедию. А вы что думаете?
— Говорить по-прежнему можно на любые темы! Просто нужно быть внимательным к другим. Зрители должны чувствовать, что вы никому не желаете зла. Есть, конечно, поджанры комедии, которые играют по другим, жестким правилам, и многие спорят, как к ним относиться. Некоторые люди все еще любят по-настоящему жесткие шутки и шокирующий юмор. Есть те, кто любит смеяться над ужасными событиями, потому что это помогает им снять напряжение. Все зависит от вкуса конкретного человека и того, какую функцию юмор выполняет в его жизни. В общем, как и во всех остальных вопросах, каждый должен сам решать. Если не любишь хеви-метал, слушай кантри. Мы все сами решаем, что нам потреблять, и не стоит уничтожать стили, которые нам не нравятся.
— Не думаете, что некоторые типы комедии исчезнут с экранов?
— Грубого юмора в культуре, вероятно, станет меньше. Люди сейчас сразу замечают, если в кино им навязывают мнение или навешивают ярлыки.
— Ваши коллеги-комедиографы стали уходить в новые жанры. Адам МакКей снял «Власть» и «Игру на понижение», Тодд Филлипс — «Джокера», Дэвид Гордон Грин — «Хэллоуин». Вы себя не видите в хоррорах или супергеройском кино?
— Думаю, я еще поработаю в другом жанре, но меня в первую очередь привлекает хорошая история. Когда делаешь фильм, приходится думать о нем годами. Я всегда задаюсь вопросом: будет ли проект интересен мне так долго? Мне не хочется фокусироваться на фильмах определенных жанров на долгие пять лет, хотя мне интересно их смотреть. И я часто думаю, что кто-нибудь другой снимет такую историю лучше меня. Зачем тогда мне в это лезть? Зато другие люди не так часто снимают истории, которые делаю я. Трагикомедий сейчас не так уж много, все стараются снимать большие зрелищные фильмы. Но кому-то же нужно остаться у станка!
— Вы раскрыли немало комедийных талантов за свою карьеру. Чем, по-вашему, Пит Дэвидсон отличается от Адама Сэндлера или Сета Рогена?
— В нем больше боли, чем в людях, с которыми я раньше работал. Хорошо видно, что он пытается разобраться с последствиями ужасной потери. Но он очень милый, щедрый и добрый человек.
— В вашей книге «Sick in the Head» Бен Стиллер говорит, что боль и смех идут рука об руку, они неразделимы. Как это понимать?
— Юмор — это один из способов справиться с болью. Иногда в жизни случается что-то ужасное, вещи, в которые нельзя поверить. В такой момент ты можешь пошутить и этим снять напряжение. Это механизм преодоления. Со временем я стал выбирать все более болезненные темы. (Смеется.) Моя мать умерла от рака, перед тем как я снял «Приколистов», и в какой-то мере я там исследовал свои собственные чувства. После «Короля Стейтен-Айленда» я смог еще лучше понять, как большая травма влияет на всю твою жизнь. Как друг и коллега Пита, я надеюсь, что работа над фильмом принесла ему некий катарсис. Ему пришлось придумать персонажей, основываясь на характерах своей матери, сестры и подружек. Такое глубокое погружение в собственные чувства — сложная работа.
— С возрастом и успехом боль не уходит?
— Не думаю, что успех что-то меняет. Но классно, когда у художника есть возможность прорабатывать проблемы в творчестве, а не только на кушетке у психолога. А возраст только прибавляет проблем! Я стараюсь жить в текущем моменте, насколько это возможно. Гнать от себя мрачные мысли, легче ко всему относиться и не забывать про сострадание — так мне становится легче.
— Во время съемок вы снимаете разные дубли: в одних больше комедии, в других — драмы. Потом выстраиваете интонацию на монтаже. Как это работает?
— У меня простая система. Я пишу черновой вариант сценария, максимально быстро подбираю актеров и дорабатываю его, уже отталкиваясь от них. Мне очень помогает, когда актеры читают сценарий даже на пробах. За четыре-пять месяцев до съемок, когда у меня уже есть актерский состав, я начинаю ранние репетиции и читки, где все импровизируют. К началу съемок все знают сценарий вдоль и поперек, у нас уже есть не только текст, но и дополнительные идеи. На площадке я снимаю по сценарию, но остаюсь открытым, мы свободно следуем нашим инстинктам. Правда, потом, на стадии монтажа, часто думаешь: «Что вообще мы наснимали?» Мы отсматриваем материал и, по сути, переписываем сценарий с нуля. Постепенно, пока фильм складывается, мы определяемся с тональностью. Из «Короля» могла получиться жестокая и дикая комедия, но мы решили сделать упор на драме. Уже почти в самом конце монтажа, когда структура точно работала и эмоции шли где надо, мы слегка усилили комедийную составляющую. В общем, на монтаж уходит где-то полгода.
— Ну, и последний вопрос: что нужно знать о Стейтен-Айленде?
— В Нью-Йорке пять боро, включая Манхэттен. Прямо перед ним — маленький остров. Это и есть Стейтен-Айленд. Там нет никаких туристических достопримечательностей или развлечений. Ни театров, ни музеев, ни клубов, ничего. Туда все ездят только к друзьям или знакомым. Получается, люди там живут в своем пузыре. Многие из них не особо выезжают, из-за чего создается ощущение, что вся жизнь идет в большом Нью-Йорке, но не там. Там много синих воротничков, многие из них думают, что на Стейтен-Айленде у них нет перспектив, но переехать на Манхэттен и начать другую жизнь тоже нереально. Ну и все, пожалуй. Нам понравилось там снимать, и люди там классные.
