На Берлинском фестивале победили политика, мастерство и здравый смысл. Подробнее о главных фаворитах фестиваля и очевидных причинах их награждения рассказывают Марат Шабаев и Василий Корецкий.
50 лет назад юбилейный, 20-й Берлинский фестиваль (тогда он проходил летом) был сорван: жюри под председательством голливудского режиссера Джорджа Стивенса (в 1970-м он как раз с почестями уходил на покой, выпустив свою последнюю картину «Единственная забава в городке») разругалось из-за конкурсного фильма Михаэля Ферхёвена «О.К.», кинореконструкции печально известного инцидента на высоте 192. В 1966-м группа американских солдат похитила, изнасиловала и убила вьетнамскую девушку Фан Ти Мао. Фильм был снят на основе имевшейся к тому времени театральной пьесы, и жестокость кейса, сыгранного довольно натуралистично по меркам кино того времени, остранялась своеобразной рамкой: немецкие актеры, представлявшие фильм публике перед началом, говорили по-немецки, а действие разыгрывалось в баварском лесу. Часть жюри посчитала «О.К.» ужасной антиамериканской картиной, часть — наоборот. В итоге фестиваль закончили на два дня раньше срока и призов никаких не выдавали.
Увы, те прекрасные времена принципиальности и бескомпромиссности прошли, и новый юбилейный, 70-й Берлинале закончился победой международной дипломатии. Жюри под председательством Джереми Айронса проявило примерную мудрость и гибкость, вручив главный приз фильму, политические обстоятельства вокруг которого явно перевешивают собственно художественные достоинства картины. Сразу после пресс-показов иранский «Зла не существует» получил крайне сдержанные оценки российских критиков (3 из 5 баллов), а некоторые зрители даже с отвращением сбежали с показа. В рейтинге международных кинокритиков Screen его режиссера Мохаммада Расулофа с большим отрывом обогнали Элиза Хиттман (заслуженный Гран-при фестиваля; подробнее о ее фильме «Никогда, редко, иногда, всегда» читайте тут) и даже новый Цай Минлян, превращающий медленное кино в немое (о его экспериментальных «Днях» читайте здесь).
Во-первых, Расулоф в Берлин не прилетел. В Иране режиссер числится в невыездных: летом 2019 года его приговорили к году тюремного заключения и двум годам без загранпаспорта за антииранскую пропаганду. Но до этого Расулоф, уже получивший в каннском «Особом взгляде» приз за фильм «Неподкупный» (такой иранский «Левиафан»), успел снять «Зла не существует» — многостраничный памфлет, обличающий смертную казнь. Преследование на родине плюс важный гуманистический посыл — аргументы, против которых трудно устоять, когда среди других претендентов на главный фильм года у тебя деликатная девичья драма (Хиттман), еще более деликатный и принципиально аполитичный фильм о котике и отношениях («Женщина, которая убежала» Хон Сан-су; подробнее о нем тут) и технически виртуозный, но абсолютно академический «ДАУ. Наташа», снятый в традициях нулевых (постдок, нервная ручная камера, ужасы советского тоталитаризма и режиссерская мегаломания, в сто раз превосходящая амбиции Гринуэя с его уже благополучно забытыми «Чемоданами Тульса Лупера»; о фильме мы писали здесь). Не способствовало взвешенному принятию решений и открытое письмо нескольких русских критиков в адрес дирекции фестиваля, задающих риторический вопрос: «Почему Берлинский фестиваль не видит этической проблемы во включении в основной конкурс фильма, содержащего сцены несимулированного психологического и физического насилия с участием непрофессиональной актрисы, а также сцены секса людей, находящихся в состоянии алкогольного опьянения?» Другая половина российской критики, принявшая фильм восторженно или умеренно-благосклонно, ответила бы так: «Потому что ничего этого, строго говоря, на экране нет, хотя, вероятно, психологическая обстановка на площадке и была крайне напряженной». Действительно, по сравнению с тем, что происходит в кадре, скажем, «Золотой перчатки», прошлогоднего берлинского конкурсанта, где живописуются преступления серийного убийцы, алкоголика и расчленителя, «Наташа» выглядит крайне деликатным, даже условным фильмом.
Разумеется, в такой непростой ситуации фестивалю нужно было продемонстрировать свою высокую партийность, что и было сделано вручением главного приза остросоциальной драме про обычных людей, попавших в жернова государственной идеологии.
«Зла не существует»
Фильм избирает своей мишенью высшую меру наказания в Иране (согласно отчетам Amnesty International, чаще казнят людей только в Китае). Четыре никак не пересекающихся новеллы рассказывают о тех, кто эти приговоры приводит в исполнение. Лучшая из них (первая) и дала название всему фильму. В ней Хишмат, приятный лысеющий мужчина с окладистой бородой, чинно проводит будни, разъезжая по Тегерану на собственном авто — надо навестить маму, отвезти жену в банк, забрать дочку из школы. Вечером всей семьей едят пиццу. Короче говоря, жизнь с ее маленькими радостями. Правда, работать тоже нужно. В конце новеллы Хешмат на рабочем месте торопливо домывает овощи под песни из радиоприемника, а после звукового сигнала спешит к окошку и нажимает кнопку. За стенкой в это время повисают в воздухе несколько преступников — зрителя бьет наотмашь кадром с судорожно дергающимися ногами, по которым стекает моча. Эталонный шок-контент и довольно интересный зачин: достойный семьянин может оказаться палачом на госслужбе, который лишает жизни нескольких человек нажатием кнопки.
Правда, потом вся эта банальность зла выливается в банальность драматургии. Расулоф рассказывает, что в прошлом году встретил на улице одного из следователей по своему делу десятилетней давности и понял, что тот не является монстром. Так и родился проект фильма, призванный ответить, есть ли у винтика автократической машины право выбора.
Второй сегмент фильма («Она сказала: „Ты можешь это сделать“») посвящен мучительной дилемме солдата-срочника Пую: ему предстоит выбить стул из-под ног смертника (приговоры в Иране исполняют не только палачи, но и обычные призывники; за отказ срок службы могут продлить на пару лет). После томительного ночного разговора об этике с другими солдатами Пую принимает решение дезертировать навстречу девушке, с которой так хорошо петь песню итальянского Сопротивления «Bella ciao».
Следующий герой Расулофа — тоже солдат (новелла «День рождения»), получивший увольнительную за удачно приведенный в исполнение смертный приговор. Джавад тоже спешит к своей будущей невесте Нане, чтобы сделать предложение аккурат в ее день рождения. Однако праздник внезапно отменяется: политактивист и духовный наставник Наны только что был казнен. Несложно угадать кем.
Замыкающая новелла («Поцелуй меня») будто бы продолжает вторую. В ней показана жизнь отшельника Бахрама, разводящего пчел в горах вместе со своей женой. Они ожидают в гости племянницу Дарию (Баран Расулоф, дочь режиссера). Дальше оказывается, что Бахрам когда-то отказался казнить человека.
Фильм Расулофа — важный политический жест, к сожалению, чересчур избыточный. «Зла не существует» четырежды бьет в одну и ту же точку, талдыча прописные истины: смертную казнь необходимо отменить; палачи — тоже люди; нельзя никого убивать. Один из героев даже отказывается стрелять в милую лисичку, сожравшую всех его кур (это уже немного напоминает сюжет Ярослава Гашека). Местами Расулофу вовсе отказывает чувство вкуса: если первая новелла может похвастаться эффектным финалом, а вторая смотрится как экзистенциальный триллер (наверняка вдохновленный новеллой Сартра «Стена»), то оставшиеся наполнены пошлой драматургией в духе «нам не дано предугадать, кого придется убивать». Визуальными решениями Расулоф тоже не удивляет: диалоги, снятые стандартной восьмеркой, по необходимости крупные планы, лирическая музыка за кадром доводит драматизм до нужной кондиции. Интересная параллель: тут же, в программе Generation, показали другой и куда более сложный фильм про казни в Иране — «Ялда, ночь прощения» (Yalda, la nuit du pardon). В игровой форме он воспроизводит популярное ток-шоу иранского ТВ, в финале которого осужденного убийцу могут помиловать (например, родственники жертвы) — аналог «Пусть говорят», но с более высокими ставками.
Впрочем, если вспомнить славу Берлинале как самого политизированного кинофестиваля, то все встает на свои места. За последние десять лет это уже третий иранский победитель конкурса. Но прошлый иранский победитель Берлина — «Такси» Джафара Панахи — при всей своей конъюнктурной прочитанности мог похвастаться и интересной кинематографической формой. Панахи, получивший официальный запрет на профессию, пересел за руль машины и принялся таксовать на улицах Тегерана. Весь его фильм снят на камеры внутри салона и видеорегистратор, при этом часть пассажиров, очевидно, не случайные незнакомцы, а все же актеры, но зрителю об этом предстоит только догадываться («Такси» подавался как док, поэтому никаких титров не предполагал).
Другие призеры
Впрочем, давая ритуальную жертву политической повестке, жюри развязало себе руки в остальных номинациях, и тут призовой расклад выглядит предельно справедливым. В отсутствие очевидных прорывов в конкурсе, сформированном новой командой из работ проверенных мэтров и перспективных новичков, критерием призового отбора было, очевидно, мастерство. Виртуозный минимализм Хон Сан-су; тонкость решения сложной политизированной темы абортов и женской судьбы вообще у Элизы Хиттман; блестящее решение формальных художественных задач в «ДАУ» (приз главному оператору проекта Юргену Юргесу); полное перевоплощение в роль человека с ментальной и физической инвалидностью (актерский приз Элио Джермано за байопик итальянского наивного художника Антонио Лигабуэ «Я хотел спрятаться», примечательный в первую очередь именно этой, совершенно оскаровской метаморфозой). Джермано, кстати, играл и в другом призере — нервной и довольно утомительной панораме мелкобуржуазной тоски и детской сексуальности «Плохие сказки» («Медведь» за сценарий). С этой ленты тоже бежали особенно чувствительные зрители. «Серебряный медведь» уморительной и злой французской комедии про ужасы дигитального мира «Удали историю» (о ней тут) также не вызывает вопросов. Некоторое недоумение вызывает приз за лучшую женскую роль Пауле Бер, но, видимо, это утешительная награда «Ундине» Петцольда, традиционного фаворита старого Берлинале (подробнее об «Ундине» читайте здесь).
О настоящих же предпочтениях и вкусах новой команды фестиваля говорит второй конкурс — Encounters. И тут торжество отважного эксперимента.
Главный приз — у «Трудов и дней (Тайоко Сиодзири в бассейне Сиотани)», 400-минутного дока про жизнь глухой японской деревни, волшебной сказки с призраками, невероятными байками из прошлого, видами природы, горечью старости (почти все жители деревни очень немолоды) и сценами несимулированного употребления алкоголя, страданий (от болезней) и смерти (кабанчика), к которым оказалась так чувствительна российская пресса.
А режиссерская награда Encounters — у Кристи Пую с его трехчасовым пересказом книги философа Соловьева, рассуждения которого вдруг вновь по прошествии века обрели политическую актуальность (о фильме мы писали тут).
В общем, Берлинале помнит о своем славном прошлом и напоминает о нем публике: тот самый фильм «О.К.» был сейчас снова показан в ретроспективе самой радикальной и экспериментальной программы фестиваля — «Форума» — при аншлаге.
