Поговорили с автором народных хитов «Полицейский с Рублевки» и «Чернобыль: Зона отчуждения» о новом сериале «Учителя», коррупции в образовании, долбогномах и о том, как завоевать доверие Владимира Вдовиченкова.
На этой неделе на онлайн-платформе THT-PREMIER стартовал новый российский сериал «Учителя» — драма из жизни замминистра образования и двух его взрослых дочерей-преподавательниц. «Учителя» показывают современную российскую систему образования без прикрас: здесь все интригуют и воюют друг с другом за теплые места, дают взятки за поступление и совращают ради сиюминутной выгоды и при этом пытаются чему-то научить несчастное молодое поколение.
Главный герой в исполнении Владимира Вдовиченкова привык все в жизни решать сам, не особо разбирая методов, и так же воспитал своих дочерей. Старшая, которую играет Анна Котова-Дерябина, во всем слушалась отца, и теперь у нее есть нелюбимая семья, ненавистная, хоть и статусная работа в вузе и депрессия. Сильная и независимая младшая, героиня Ирины Старшенбаум, попыталась разорвать порочный круг поколений и пошла преподавать школьникам, но вездесущий папа успел превратить обычную среднюю школу в элитную. И это только завязка действия, по ходу которого всем этим учителям придется пройти через личные потрясения, чтобы научиться понимать и любить друг друга.
Сценарист и продюсер «Учителей» — Илья Куликов, один из самых успешных и востребованных авторов сегодня. Только до конца этого года выйдут написанные им полнометражное завершение сериала «Чернобыль: Зона отчуждения» (в трех версиях!), фантастический экшен «Аванпост» с Петром Федоровым и Алексеем Чадовым, комедия «Полицейский с Рублевки. Новогодний беспредел 2» (без Александра Петрова) и сериал «Документалист. Охотник за призраками», снятый для канала ТВ-3. Параллельно у Куликова в производстве находятся еще несколько проектов, в том числе второй сезон успешного сериала «Мылодрама» для телеканала «Пятница» с Сергеем Буруновым в главной роли. На съемочной площадке «Мылодрамы» КиноПоиск и поговорил с Ильей о том, какие вызовы его привлекают и зачем он выпустил на свет кота Кокоса и долбогномов.
— Илья, мало кому из сценаристов удалось создать свою успешную кинокомпанию и снимать проекты самостоятельно. Почему вы вообще пошли по этому пути?
— Мне было тяжело смотреть, как мои сценарии снимают другие люди, и мне сложно было на них влиять. Даже когда ты работаешь продюсером и шоураннером, у тебя все равно нет всей полноты власти, тебе никто не даст возможности самому увольнять или набирать сотрудников, а деньги на проект при этом все время куда-то утекают. Мне же хотелось вкладывать максимум, чтобы результат получался достойным. Захотелось просто проверить, получится или нет. А может быть, это я дурак? Может, снимать непонятными командами в условиях постоянной нехватки всего — это предел возможного? Я проверил: нет, все неправда, все возможно.
Сегодня мы делаем сериалы по заказу телеканалов и не только, иногда сами снимаем фильмы на свои средства и деньги инвесторов. У нас несколько съемочных групп, в общей сложности, наверное, человек 100—150. А если говорить о постоянных сотрудниках, то человек 30.
— Как родилось название Legio Felix и герб со львом?
— Я люблю римскую историю и латынь. Еще когда наша компания была безымянная, мне многие говорили, что у нас как в армии — дисциплина, но при этом и командное единство, как в римском легионе. Из этих шуток все и проросло. Знаете, был такой 4-й Счастливый Флавиев легион (Legio IIII Flavia Felix). И когда я думал, какой бы эпитет добавить к слову «легион» в названии, то решил, что Felix — «счастливый» — это нормально! А Лев — мой знак зодиака, к тому же оказалось, что на знамени легиона действительно был лев. Но для знака компании наши художники, конечно, нарисовали своего.
— Я не в первый раз попадаю к вам на площадку и замечаю, что тут все ужасно молодые. Нет ли в этом риска, когда берешься за такие масштабные и ответственные проекты? Взять даже режиссера «Учителей» Никиту Грамматикова, для которого это только второй большой проект…
— Риск — сделать наоборот. Это вообще политика моей компании. Я в свои 38, наверное, самый старый в ней. Молодые хотят все делать сами, они стараются, у них глаза горят, для них это все новое, незаезженное.
С Никитой мы давно работаем. Познакомились еще на полицейских сериалах, потом было «Проклятие спящих». Я понимал тогда, что сам снять не успеваю, и мы впервые опробовали эту схему, которая пришла к нам с американского телевидения: я выступил шоураннером, Никита — режиссером. Да, он молодой, но глубоко думающий человек. К тому же у него есть редкий талант: он очень хорошо работает с детьми и подростками, ему удается что-то донести до них, они его не боятся, не зажимаются. Со мной вот у них не очень получается.
Схема успешно показала себя и оправдала. Главное здесь самому снять пилотную серию, которую ты потом будешь показывать и объяснять: «Я хочу вот так». А дальше остается только следить за сценарием и проверять сцены.
— Подбираясь к теме сериала «Учителя» — коррупции, — не могу не спросить: насколько сложно в России создать и вести свое дело?
— Я думаю, что Россия в этом плане одна из самых простых по организации бизнеса стран. Юридически никаких сложностей, никто тебе не мешает. Самая большая сложность — как сделать компанию конкурентоспособной, чтобы тебе давали заказы. Если ты думаешь, что создашь компанию и тут же станешь кому-то интересен, то это, конечно, не так.
А что касается коррупции… Как-то раз мне предлагали деньги за то, чтобы мы сняли в своем проекте конкретного актера. Я отказался. Уверен, что на нашем рынке полно компаний, в которых с распростертыми объятиями примут таких людей, но я не враг своему продукту, мне просто неприятно будет.
— Если от коррупции вы не страдаете — во всяком случае явно, — то что вас подвигло поднять эту тему в сериале?
— Коррупция — только одна часть этого проекта. Так же можно сказать, что «Глухарь» — сериал про коррупцию, но это не так! Просто герой там иногда берет деньги, потому что это происходит в жизни. Так и здесь: это все обычные бытовые явления. Про что этот сериал на самом деле, сказано в названии. Герои сериала, будучи учителями, сами так и не научились жить — такая вот ирония судьбы.
Вообще, у меня давно была мечта сделать чистую драму, которая будет удерживать внимание без всяких ножей и пистолетов, где не будут течь рекой сопли. В основе настоящей драмы должны лежать мелкие бытовые конфликты, знакомые каждому. В ней не решается судьба мира, нет острого криминала, ничего такого, но при этом тебе все равно интересно смотреть за живыми и настоящими людьми.
Другой моей целью было создать такой сериал, в который можно было включиться с любого эпизода. Вот в детективе, если ты пропустил завязку, то все, дальше можешь не смотреть, не поймешь ничего. А тут, услышав какой-то такой жизненный разговор, ты начинаешь интересоваться этими людьми: как они живут, что делают. И так я старался делать каждый эпизод.
— Вы же сами тоже учитель по образованию?
— Да, я закончил Московской государственный педагогический университет, социологический факультет.
— Работали по специальности?
— Когда учился в магистратуре, мы должны были преподавать, но я там же, в университете, читал лекции — в школы не ходил.
— Что помогало вам познакомиться с современной системой образования?
— Я проводил исследования. Многие из тех, с кем я когда-то учился, пошли преподавать, в том числе и в школы. У меня осталась масса контактов, так что я много общался с учителями, причем старался, чтобы они были не из Москвы. И они рассказывали совершенно фантастические истории, при этом настолько простые, жизненные и трогательные, что их невозможно придумать! Так что все истории в «Учителях», связанные с системой образования, настоящие. Я выдумывал только повороты, касающиеся личных отношений героев.
— С министерством образования и науки вы связывались?
— Нет, зачем? Мы и так видим работу этого министерства каждый день в том, как она отражается на наших детях и подростках.
— Владимир Вдовиченков одно время играл все больше милиционеров да военных, и лишь в последние годы у него появились большие, оригинальные, серьезные роли. Какие у вас остались впечатления от него?
— Он правильный мужик, настоящий. Бывают актеры непонятные, как будто в вакууме выращенные. С Владимиром все понятно: он рос на улице, образно говоря, достаточно послушать его истории; он очень простой в общении человек, честный. У нас были сцены, где его герой совершал подлости, и Владимир говорил: «Стоп, подожди, тут надо собраться. То, что он тут творит, — перебор. Я такой херни в жизни не делал!»
— Как завоевать его доверие?
— Просто надо с ним нормально поговорить и объяснить. Приведу такой пример. Мы снимали сцену, где герой Вдовиченкова орет на свою дочь, потому что она что-то не так сделала. Это написано в сценарии, и можно было бы эту сцену так и объяснить: кричат и скандалят, такой вот «драматургический конфликт», как это в учебниках называется. А можно объяснить, что ты через эту ситуацию хочешь рассказать зрителю: страх дочери — это ее боязнь повторить путь матери, что также бывает у многих в жизни. Когда у тебя есть твоя мысль, которую ты хочешь донести, тогда и актеру работать интересно, и зритель может ассоциировать себя с его персонажем. Володя видел и понимал, что все стараются, что это не просто работа, на которую все пришли, чтобы денег получить, и он с удовольствием работал вместе с нами, хотя для него это очень необычный образ.
— Дочь замминистра, героиня Ирины Старшенбаум, в погоне за независимостью устраивается на две работы — трудится учителем и менеджером в VIP-зале аэропорта. Это как-то слишком экзотично. Как она вообще все успевает?
— Все подсчитано! Я подсчитал, сколько рабочих дней она может взять минимально в школе (четыре) и какое количество уроков. Значит, у нее есть три выходных, два из которых она работает в зале. И один день отдыхает. Или вечером едет работать — бывают и полсмены на такой работе. Молодому здоровому организму это по силам, а личной жизни у нее нет.
И, главное, я сам увидел однажды такую картину в аэропорту: молодая девушка сидела за стойкой VIP-зала и проверяла тетрадки! А почему нет? Ей там платят, и она может параллельно делать какую-то свою работу. Когда я только начинал писать сценарии, мне тоже надо было где-то зарабатывать, и я искал такие работы, на которых мог писать.
— Как вам кажется, откуда взялась эта тенденция к более серьезному разговору со зрителем в коммерческих проектах, призванных вообще-то развлекать? Вот смотрите: на том же ТНТ появились «Толя-робот» и «Ольга», на THT-PREMIER — «Домашний арест» и много других проектов. Что меняется? Что происходит со зрителем и с рынком?
— Мне кажется, что зрителю интересно настоящее. Не может человек, который занимает активную жизненную позицию (не говорю даже гражданскую), смотреть абсолютную ересь. Ему надо подумать над чем-то, с кем-то себя проассоциировать!
Те же «Учителя» апеллируют к проблемам, с которыми сталкивается в реальной жизни каждый. Зритель узнает их, видит ответы или возможные варианты решения. А если ему показывают историю про миллионершу, которая упала в самолете над тайгой (безумный сюжет, пересказанный в сериале «Мылодрама». — Прим. ред.), то что зритель может для себя вынести?! А я реально видел такое на разных телеканалах! Просто страшная чушь! Видно сразу, что это делали люди, которые совершенно не разбираются в теме. В «Учителях» зритель увидит что-то, что есть в реальной жизни. Как в свое время увидел это в «Глухаре» то, что те сотрудники милиции, которых ему показывают, реально существуют. Хорошо или плохо это, не нам судить, но это правда.
И еще один важный момент. На новых платформах появились реальные возможности изучить зрителя. Телевизионные рейтинги — это просто нарисованные цифры, которые вызывают большие сомнения. Теперь можно понять аудиторию и то, что она реально смотрит. И это не значит, что надо сразу грузить зрителя — проекты должны быть разными. Поэтому мы занимаемся производством и фантастических, и комедийных, и мистических проектов.
— Про один из них и спрошу. Осенью на том же THT-PREMIER выходит «Чернобыль: Зона отчуждения» сразу в трех полнометражных версиях. Почему такой формат?
— Это тоже вызов для меня — попробовать сделать три варианта сценария, где в результате минимальных ответвлений сюжета и «эффекта бабочки» та или иная линия начинают развиваться совершенно иначе. По сути, это три разных фильма. Если бы я такое провернул в «Мылодраме», то, наверное, это было бы странно. А проекту «Чернобыль: Зона отчуждения» с его параллельными вселенными и путешествиями во времени это очень подходит.
— Почему именно три?
— Черт его знает. Четыре я уже не хотел писать, а двух было мало.
— «Чернобыль: Зона отчуждения» — сериал, у которого есть огромная подростковая фан-база. Я сам видел длинные очереди фанатов на фестивале VK FEST, которые стояли за автографами ребят. Нет искушения не останавливаться и продолжать делать проект?
— Нет, на этом все. Посмотрите финал, и вы сами убедитесь, что там уже нечего добавить.
— Упомянутый в «Мылодраме» мультперсонаж кот Кокос весной получил на YouTube собственный короткий метр для взрослых, рассказывающий про зверей-любителей «волшебной пудры веселья и скорости». А еще раньше из эпизода «Полицейского с Рублевки» вырос целый мультфильм «Долбогномы» — такой же маргинальный, как и «Кот Кокос и его друзья». Что подтолкнуло вас к созданию этих проектов?
— Это такое хулиганство, моя шутка. Мне вообще очень нравится, когда от основного проекта ответвляются новые вселенные. В новой «Мылодраме» сейчас появится еще и Книга — одна из героинь решила написать книгу, и я, соответственно, тоже ее пишу. Мы хотим выпустить ее и продавать.
«Кот Кокос» будет развиваться, он, конечно, интересный персонаж. Я думаю, что детские мультики делали не вполне психически здоровые и адекватные люди. Да что там, половину из них, если не больше, точно делали наркоманы! И когда начинаешь изучать материалы, действительно оказывается, что так оно и было! Помните скандал, когда выяснилось, что «Телепузики» создавались под кокаином? Но там же и так все понятно: какое-то безумное существо с телевизором в животе — это же клиника! И в наших мультфильмах такое же происходит.
— В интернете вот пишут, что «Кот Кокос» — это пропаганда наркотиков…
— Какая пропаганда?! А под пропаганду чего тогда попадают Астерикс и Обеликс, когда удалбываются варевом, которое делает их сильнее, и идут кого-то там бить? Один вообще упал в это варево в детстве и с тех пор упорот на всю жизнь. И ничего, национальный герой вообще!
— Думаете ли вы, что «Кота Кокоса» когда-то посмотрят ваши дети?
— Я думаю, они будут реагировать точно так же, как дети реагируют на «Телепузиков» и всю прочую наркоересь; они просто многое не считывают, потому что это берется из головы. Если в голове этого нет, то ты этого и не увидишь. А взрослые, которые это видят, начинают анализировать и думать о том, что же было в башке у автора. И это немного пугает.
— Что будет с «Долбогномами»?
— С ними сложнее. Если в «Коте Кокосе» все достаточно завуалировано, там нет никаких настоящих названий, ничего, то вот долбогномы, к сожалению, долбогномятся, так сказать, прямо в кадре. Приходится ставить возрастной ценз, а это сильно ограничивает.
— Есть ли у вас дома телевизор?
— В каждой комнате.
— Что вы там смотрите?
— Все. Я работаю на ТВ и должен все видеть. В дневные шоу я, конечно, не втыкаю, но стараюсь смотреть сериалы, чтобы знать, что по какому каналу и в какое время идет. Если я заезжаю к родителям, то обязательно смотрю то, что смотрит мама, что-то для себя отмечаю. Это моя работа! Я так же ходил 10 раз в кино на «Полицейский с Рублевки. Новогодний беспредел». Причем в разные кинотеатры, сидел и записывал, что трогает, что — нет, что работает во всех залах, что — не во всех.
— Узнавали вас?
— Меня?! Слава богу нет.
— А вообще узнают где-нибудь?
— Нет. И это огромный плюс моей профессии.
