В каннской программе «Двухнедельник режиссеров» Роберт Эггерс представил свою вторую работу — жуткий нуар о смотрителях маяка с двумя суперзвездами в кадре.
1890-е годы. Молодой Ифраим Уинслоу (Роберт Паттинсон) приезжает на забытый богом и людьми остров работать новым ассистентом смотрителя маяка. Его начальник — хромоногий и по-хемингуэевски бородатый Томас Уэйк (Уиллем Дефо), который постоянно испускает газы, поднимает один и тот же тост, обращается с Ифраимом как с личным рабом и запрещает ему подниматься на сам маяк и управлять светом. Красивый, спокойный, хороший, работящий и непьющий мальчик, Ифраим должен провести в этом безлюдном месте и в такой компании четыре недели. Что с ним случится, как думаете? Правильно. Через две недели Ифраим уже беспробудно пьет и видит русалок. Через три у мужиков заканчивается виски, и они пьют керосин, танцуют в обнимку и бьют друг другу морды. Что будет через четыре — уже спойлер.
Роберт Эггерс дебютировал в полном метре многообещающим хоррором «Ведьма» и сейчас доказал, что этот успех не был случайностью. «Маяк» — отличный готический нуар, прекрасный микс хоррора, мифологии и психиатрии о том, как человек может потерять свой облик, попав в замкнутое пространство и оставшись наедине с собой. Идея такой локации пришла в голову брату Роберта, Максу: что будет, если снять хоррор на маяке? Братья написали сценарий, для которого провели внушительное исследование жизни на маяках, морских мифов и речевых диалектов, журналов смотрителей — в общем, принесли артистам сочный материал.
Эггерс снял «Маяк» в старомодном формате 1.19:1 — практически квадратный кадр, к тому же черно-белый. Благодаря этому, а еще изумительной работе со светом оператора Джарина Блашке и откровенному визуальному цитированию множества классиков (найти можно Бергмана, Тарковского, Бунюэля, «Сияние» — да много чего), мы словно попадаем в телеэкран, где разворачиваются все нуарные хорроры 1930-х годов разом. Режиссер виртуозно создает атмосферу безумия и ракурсом, и музыкой, и вплетением фантасмагорий вроде русалок, морских богов, гигантских волн и по-хичкоковски жутковатых чаек. Заточенные в тесном пространстве люди начинают верить во что угодно (особенно если бахнуть керосина, конечно) — в плохие приметы, Посейдона и божественный свет маяка, к которому приблизиться могут только избранные.
Понятно, что Уиллем Дефо велик везде и всюду — и в этом фильме тоже. Испускать газы с достоинством — это, знаете ли, пилотаж. «Я делал это пару раз по-настоящему!» — признался он со смехом после просмотра фильма. Герой Дефо на одном дыхании произносит настоящие шекспировские монологи на зависть любому МХАТу, зловеще пыхтит трубкой, сокрушается насчет своей стряпни, упоительно тиранит подопечного и становится для него чем-то вроде морского божества, излучающего спасительный и в то же время разрушительный свет. В своем ли Томас уме — тоже в целом большой вопрос.
Дефо на съемках было непросто, но его страдания не идут ни в какое сравнение с тем, что пришлось пережить Роберту Паттинсону. Для актера на сегодня это самая физически и драматически сложная роль, никакое «Высшее общество» Клер Дени не годится «Маяку» в подметки. Паттинсон с колоритными усами, похожий одновременно на Леонида Кулагина и Михаила Боярского, бесконечно мокнет под проливным дождем, окунается в ледяные волны, таскает туда-обратно тачку с углем и тяжеленные жбаны с нефтью, кочегарит у печки, сражается с чайкой, мастурбирует под потоками воды, ползает без штанов по деревянному полу, трахает русалку — господи, вы все еще сомневаетесь, что ему под силу Бэтмен? Его Ифраим меняется постепенно, по чуть-чуть, и вместе с ним мы скоро перестаем понимать, что правда, а что уже происходит в воспаленном сознании героя. Паттинсон тут словно сжатая пружина, дико выстреливающая в финале. Он выдает такую напряженную и яростную игру (на морском диалекте штата Мэн, напомним), что захватывает дух. Ни в чем не уступить по накалу Уиллему Дефо — это, честно, дорогого стоит.
Оба актера признались: на съемках они уставали так, что к концу вечера не могли разговаривать. «Мы репетировали три недели…» — начал рассказывать Паттинсон, на что Эггерс перебил: «Вообще-то всего одну, но для тебя было как три». Паттинсон хохоча удивлялся еще минуту, а позже сообщил, что самым сложным для него было шустро бегать в ужасе по скалистым камням. Что было сложнее всего для Дефо — спойлер, но после просмотра вы догадаетесь. И уж точно никогда в жизни не захотите побывать на маяке.
