Финал «Игры престолов»: Обзор 2-й серии

Джейме выслушивает агрессивные наезды Дейенерис и отвечает ей лишь молчаливым, полным одновременно достоинства и согласия с ее словами взглядом: да, убил Безумного короля; да, напал на Неда Старка и сделал бы это еще раз. Вероятно, лучший скромный актерский этюд всего эпизода.

Однако напряжение довольно быстро и предсказуемо рассеивается. Бриенна заступается за Джейме, рассказывая, как он спас ее от изнасилования. Это как раз тот факт, который защитница женщин Дейенерис может оценить. Тут же и Санса, впечатленная тем, что Ланнистер вообще что-то обещал ее матери, становится на его защиту. Джон, как всегда, по-деловому краток: «Нам нужно как можно больше людей». К тому же его мысли далеко — может быть, где-то на юге, в Дорне, там, где обвенчались его вновь обретенные мама и папа.

Острота спала, оставив холодок между двумя Таргариенами и бросив Джейме посреди чужого Винтерфелла — обходить крепость, извиняться перед людьми, прощаться... Искупление для многих в «Игре престолов» не пустой звук (Теон, Пес), но именно Джейме, как мало кто из героев, оставшись собой («Сделал бы все то же еще раз»), практически полностью изменился. Куда персонажу развиваться дальше?  

Все же теперь, спустя семь сезонов, настоящее напряжение держат не конфликты отдельных персонажей (Серсея занята слонами и в этой серии не появляется), а общее ощущение безысходности и почти не проговоренного вслух страха.

Уже проступают намеки на отчаянную битву за Хельмову Падь из «Властелина колец» (авторы признались, что вдохновлялись ей при создании битвы за Винтерфелл, которую можно ожидать в следующей серии): ходоки обступают, нависает морозная фатальная безнадежность.

И все бы ничего, не в первый же раз, но оказывается, что такая зимняя смерть равняется забвению, как изящно подытоживает умеющий, как всегда, найти нужные слова Сэм. Король Ночи хочет стереть этот мир, стереть его память (в лице Брана Старка). В этот момент камера скользит по лицам присутствующих — Дейенерис (уверенной, что она единственная Таргариен и потомкам ее не суждено родиться), Арьи (она так хорошо знает, что такое быть никем, как больно бывает забыть всех и вся) и других, которым тоже есть что помнить.

Именно поэтому сюжет вдруг, находясь во вселенной Красной свадьбы и Рамси Болтона, поворачивается в сторону непредсказуемой нежности и тех вещей, которые мы делаем ради любви (теперь уже без убийственной иронии, с которой Джейме произносил эти слова, сталкивая Брана с башни).

И нежность эта не режет слух и глаз, ведь смерть как никогда близко, стоит на пороге, дышит стылым воздухом в затылок. Всевидящий Бран, отказывая в надежде на жизнь после битвы, предсказывает Джейме смерть.

Тирион тем временем, как всегда, шутит: «Думаю, мы можем выжить». А все присутствующие в ответ смеются. Действительно, крайне сомнительно.

Поэтому пока есть время, можно много всего успеть. Неожиданно улыбчивой Дейенерис можно пробовать помириться с Сансой.

Тириону можно ошибаться (в который уже раз) именно потому, что Тирион — это Тирион. Даже рассерженная Дени говорит ему, что он такой единственный. Единственный, кто задумался о Бране, уютным движением притянув стул, чтобы усесться рядом и расспросить загадочного ворона о его приключениях за предыдущие семь сезонов.

Арья уже подросла, и ей можно вовсю соблазнять Джендри своими боевыми навыками и не только. Как когда-то сказал Роберт Баратеон Неду Старку: «У тебя есть дочь, у меня сын — мы соединим наши дома». Любовная сцена между Арьей и Джендри выглядит чуть более лихой, чем можно было ожидать. Кажется, за бравадой  скрывается неуверенность и уязвимость Арьи. Но, как и Бриенна (чуть позже об этом), она по-настоящему счастлива наконец обрести символическую зрелость.

Актриса Мэйси Уильямс призналась, что сцена знаменует собой важную веху для ее героини — та снова учится человечности, подпуская другого так близко. Джендри, в свою очередь, видит шрамы на ее теле, доставшиеся от прошлых жизней: в попытке уйти от Безликих Арья чуть не умерла от ножа Бродяжки. В Вестеросе увечья физические всегда связаны с ранами душевными. В этом видится рифма с судьбой брата, Джона Сноу, который тоже пережил смертельные раны и тоже продемонстрировал их в интимный момент любимому человеку.

Вся серия — передышка, затишье перед бурей и перед неизбежными смертями, которых, судя по всему, будет немало. Прощальные открытки, где нарисованы намеки на будущее — то, что мы сделаем ради любви, и призраки прошлого. Когда сир Давос помогает людям — едой и словами, к нему приходит призрак принцессы Шерин в образе маленькой боевой девочки со шрамом на лице. На секунду мелькает и лютоволк Призрак, которого фанаты уже не чаяли увидеть. Он напоминает нам о дозорных днях Джона и компании на Стене и в этой сцене спокойно держит вахту вместе с остальными братьями.

«Жаль, что с нами нет отца», — то ли жестоко шутит, то ли правда сожалеет Тирион. Джейме на это даже улыбается и вспоминает, какой путь они прошли: золотой лев, лучший рыцарь и пьяный распутник… Теперь они готовы умереть за Винтерфелл.

Братья устраивают тихую прощальную вечеринку. Тирион наливает вино Подрику. Кажется, мы переместились куда-то в беззаботные времена, когда главной проблемой было — что же Подрик вытворил с теми проститутками. Не хватает только Бронна.

Удивительным образом никто не пререкается и не ссорится во время обсуждения плана защиты.

Арья подходит к Псу, призраку своего прошлого, который сидит в той же позе, как тогда, когда она оставила его умирать: «Ты никогда не сражался за других». Тогда Арья украла у него флягу, а тут он сам протягивает ей выпить: «Я сражался за тебя». И за Сансу.

Но самая нежная линия второй серии — и, вероятно, всего сериала — это история Джейме и Бриенны. Тормунд, которого многие фанаты рьяно прочат ей в женихи, не зря так комично присутствует при последней, самой теплой их совместной сцене. Его разудалая страсть, нахрапистость и наглый юморок в общем-то безадресны. Ему нравится Бриенна лишь за внешность (за внешнюю силу, северную красоту), а когда-то высокомерному Джейме пришлось полюбить ее вопреки внешнему, вопреки тому, что он считал красивым и правильным.

Когда Бриенна небрежно признается, что никогда и не хотела быть рыцарем, то переглядывается с Подриком, который лучше всех знает: хотела. Больше всего на свете. Кажется, ее уже ничем не удивишь, не порадуешь, любой комплимент (как она поняла с того вечера, когда ее так выручил Ренли Баратеон) может оказаться издевкой. И лучший (видимо, прощальный) подарок, который рыцарь Джейме, не веривший в кодекс чести, может ей дать, — это сам посвятить ее в рыцари.

Мы впервые слышим полные слова рыцарского посвящения — про честь, достоинство и защиту невинных. Это то, что Бриенна, может быть, единственная во вселенной сериала и так всегда выполняла. Присутствующие вскочили со своих мест: всем очевидно, что происходит что-то очень важное. В этот момент вместе с мечтой Бриенны сбываются мечты и тех, кто когда-то не смог, не достиг, не справился, не был идеальным, подходящим, правильным (Давос, Тирион, Подрик, а за кадром — Теон, Джорах, Сэм, даже Джон). Бриенна тоже, как и Дени, наверное, впервые за всю историю широко и радостно улыбается.

Между тем все же проступает горькая реальность. К Сансе возвращается ледяной тон. «Что будет с Винтерфеллом после?»  — спрашивает она одержимую властью королеву. Дени не верит Джону, рассказавшему, что он сын Рейгара и Лианны, но она не просто не может поверить. Ее мысль сразу перекидывается на любимую тему: если бы это было правдой, Джон был бы наследником трона, а не она. А Джон, как всегда моральный камертон всей истории, удивленно хмурится, не понимая, почему ее в первую очередь заботит этот факт. Он-то больше думает о том, что они теперь родственники, и о матери, которую никогда не знал.

И все же, вероятно, самое неожиданное в этой серии даже не любовная сцена Арьи и не общая лиричность, а скромный герой Подрик, о котором все чуть подзабыли и который берет на себя важную роль. Как когда-то Санса при Черноводной, он поет песню (снова слышится эхо «Властелина колец» и пронзительной песни, которую пел Пиппин во время боя), поднимает дух, объединяет этих столь разных, брошенных, отчаявшихся людей — рыцарей, бойцов, карликов, принцесс, калек, детей, подростков, даже великанов (Тормунд признается, что как-то в детстве великанша приняла его за своего ребенка и несколько недель поила своим молоком, и сразу же пьет что-то белое из гигантского рога). Это «Песня о Дженни из Старых Камней» из книг Джорджа Мартина, которую на титрах пронзительно поет рыжая, словно сошедшая с полотен прерафаэлитов солистка Florence + The Machine Флоренс Уэлч и которая рассказывает о трагической любви простой девушки Дженни из Старых Камней и принца Дункана Таргариена. Песня о том, как один Таргариен когда-то отказался от трона ради любви и как смерть все равно разлучила влюбленных: «Призраки с Дженни танцуют в чертогах былых королей…»