Между фарсом и фаршем: Репортаж со съемок фильма «Ампир V»

«Ну, так это же Виктор Олегович, наше все!» — сисадмин Женя стоит передо мной и с нарочитой гордостью объясняет, как он вообще оказался на съемках. Но в глазах его сквозит некоторая неловкость. Ее причина, вероятно, в том, что на Жене поверх пиджака висят какие-то диковинные меховые предметы. «Да-да, это же Пелевин!» — к разговору присоединяется коренастый мужчина с бородкой, тоже меховой. Странность их с Женей нарядов его, кажется, только раззадоривает. Мы находимся на балконе огромного ангара, в котором проходят съемки заключительного блока фильма «Ампир V» — экранизации одноименного романа Виктора Пелевина, которую упорно пытается довести до победного конца тезка писателя, режиссер Виктор Гинзбург.

Для Гинзбурга это уже второй опыт работы с пелевинскими текстами. Первый — «Generation П» — был одним из главных долгостроев новейшего русского кино, который вызвал у публики смешанные, но скорее положительные чувства. До Гинзбурга Пелевина небезосновательно считали трудно, а то и вовсе не экранизируемым писателем. Но оказалось, что, несмотря на всю дикость результата, фильм Гинзбурга вполне релевантен тексту оригинала. То, что режиссер на этом не остановился, закономерно: в новом тысячелетии Пелевин неожиданно вернулся к одному из своих главных романов и написал к нему два продолжения. И если «Generation П» сообщал, что 1990-е были не вполне тем, чем казались, то «Ампир V» поднимается на уровень выше и рассказывает о том, что всеми нами правят вампирские элиты и как именно они это делают.

Центральным персонажем здесь стал обращенный в кровососа юноша Рама (в миру, разумеется, Рома), который проходит школу вампирских премудростей, находит любовь и изо всех сил пытается, насколько возможно, остаться человеком. Есть в этой библиографии и третий том, «Бэтман Аполло», и его экранизацию Гинзбург тоже планирует, причем в формате сериала, но говорить о сроках и вообще какой бы то ни было конкретике пока рано.

Что же до «Ампира V», то съемочная площадка и дорога к ней действительно идеально настраивают на пелевинскую волну. Съемочный павильон располагается на улице с интересным названием Подъемная. Неподалеку, в той же промзоне, сервисный центр для джипов и действующий хлебозавод. Последнее предприятие вполне по-пелевински становится первым препятствием к попаданию на площадку. Путь нашему автомобилю преграждает сюрреалистически бесконечная, совсем как пелевинская «Желтая стрела», колонна газелей, стремящихся в пекарню. Мне и моим провожатым приходится выбраться из автомобиля, несмотря на то что под ногами и вокруг характерная для ранневесенней Москвы тусклая и грязная субстанция — что-то среднее между фарсом и фаршем, как шутит один из моих спутников (вот, кстати, еще одно достойное пелевинской прозы определение).

В предбаннике ангара ситуация не то чтобы принципиально меняется. Пока где-то в глубине помещения копошится невидимая съемочная группа, массовка ждет обеда. И какая массовка! Продюсер Аиша Марголина рассказывает, что лица для бала вампирских пособников, халдеев (одна из ключевых сцен романа, на съемки которой я и угодил) выбирали со всей тщательностью. Глядя на опрятно одетых пожилых и не очень людей, я не сомневаюсь в уверениях Аиши, что некоторые из них занимают невысокие, но все же руководящие должности в госструктурах, а иные и вовсе снимались у Алексея Германа-старшего, который был известен своей скрупулезностью в отборе артистов для массовых сцен. Пока я размышляю над тем, как номенклатурные физиономии сочетаются с нацепленными на их костюмы мехами и битым кафелем на стенах, объявляют обед.

Из соседнего помещения мягкой разболтанной походкой выходит Гинзбург, с которым мы в прошлый раз встречались ровно три года назад — он тогда собирался вот-вот войти в съемочный процесс. «У этого проекта, к сожалению, непростой путь, он требовал большого бюджета, — объясняет режиссер. — Это эпическая фэнтези-драма с кучей локаций и декораций. Ее надо было делать на полную катушку или вообще не браться. Глобально надо было убедить вселенную в том, что это нужно сделать. Мы обратились к зрителям, собрали какие-то деньги в рамках краудфандинга, потом подключились наши партнеры, которые помогли создать криптовалюту».

Наша прошлая встреча была приурочена как раз к старту краудфандинговой кампании, благодаря которой в проект попали уже упомянутые сисадмин Женя и реконструктор Саша, купившие себе роли в картине. Еще одним источником финансирования стали многочисленные крупные бренды, присутствие которых в фильме про тайные механизмы работы мировых элит более чем оправданно. Что же до криптовалюты, то токены «Bablos» действительно сейчас торгуются на бирже, ICO-кампания позволила таким образом выручить чуть больше 3 млн евро.

Я интересуюсь, насколько фильм будет отличаться от традиционно пасторального пелевинского романа, который, несмотря на насыщенность действием, куда больше сосредоточен на описании реальности, в которой оно разворачивается. «Когда ты снимаешь кино, это всегда одно большое отступление от первоисточника. Тебе же надо сперва переварить текст, а потом максимально от него уйти, — петляет Гинзбург. — Главное для меня не история про смену элит — она просто сюжет. Но здесь есть много более глубоких экзистенциальных размышлений о человечестве. О том, как на самом деле устроен мир. Как он устроен, увидите в кино. Если бы я не был согласен с тем, как это описано у Пелевина, я бы не стал делать такой фильм».

Тут к нам вдруг присоединяется Павел Табаков, который играет в картине главного героя, молодого вампира Раму. «У меня было примерно 25 вариантов сценария. И счет продолжается», — весело бросает Табаков, но добавляет, что видит в картине сюжет, с одной стороны, о несменяемости власти, а с другой — о становлении личности в условиях, в которых очень сложно остаться человеком.

Оглянувшись вокруг, я лишний раз понимаю, что человеком тут и правда оставаться тяжеловато. Например, то тут, то там появляется загадочный и бледный юноша, напоминающий главного героя немецко-французского мультсериала «Дракулито Вампиреныш», который шел по российскому телевидению в начале 1990-х. Это дублер Оксимирона. Сам рэпер, сыгравший антагониста Рамы, Митру, уже отснялся в основных сценах, а для массовых подойдет и двойник.

Кроме того, периодически из ниоткуда возникает полуголый мужчина в перьях, гольфах и остроносых туфлях, уточняющий у режиссера детали своего диковинного костюма (вскоре оказывается, что это каскадер, играющий одну из жертв Рамы, Семнюкова). «Главное в костюме — это чувство юмора, — поясняет режиссер. — И Женя ( Панфилова, художник по костюмам. — Прим. ред.) внесла эту иронию. Бал халдеев — с одной стороны, пафос и эпичность, а с другой — капустник».

Пока мы все это обсуждаем, вокруг понемногу собираются отобедавшие артисты. Один из участников массовки щеголяет в туфлях на приличных шпильках. Время от времени мимо проходят исполняющие роли вампиров Энлиля и Ваала Владимир Долинский и Виктор Вержбицкий, который, кажется, после «Ночного дозора» решил по возможности переиграть всех русских фэнтезийных злодеев. К сожалению, мне не удается застать еще нескольких звезд картины, но очевидцы рассказывают, что на днях на фоне хромакея летала Вера Алентова в образе Иштар Борисовны. В ближайшие дни на площадку также должен прибыть Федор Бондарчук, который обещал Гинзбургу принять участие в его следующем фильме еще во время съемок «Generation П», поскольку не смог по техническим причинам сыграть там роль Азадовского. Кого Федор Сергеевич сыграет на сей раз, пока что не разглашается.

Тем временем мы с Гинзбургом перемещаемся в основную декорацию — храм богини Иштар. Еще раз отмечаю, что вкус автора первоисточника, в текстах которого маразм сливается с сарказмом до полной неразличимости, скрупулезно соблюдается и здесь. Во-первых, значительная часть декорации — лестница, уставленная тремя десятками бюстов русских царей эпохи Смуты, предоставленных кинематографистам самим Зурабом Константиновичем Церетели.

Во-вторых, собственно храмовый зал напоминает приличных размеров школьный холл, сделанный целиком из бетона (на самом деле, конечно, из удачно покрашенного гипсокартона). Гинзбург говорит, что в ходе разработки дизайна этого помещения специально изучал архитектуру брутализма и работы притцкеровского лауреата, дизайнера Тадао Андо. Японец, работающий в стиле «критический регионализм», создает свои объекты исключительно из бетона. В центре помещения воткнуто несколько наклонных металлических колонн. На стенах шумерские барельефы, изображающие представителей вымершей цивилизации, например, с нефтяными вышками в руках.

Чтобы не мешать подготовке сцены, отправляюсь в комнату, где готовятся к входу в кадр несколько исполнителей ключевых ролей. «Пелевин во мне умирал и просыпался несколько раз, — рассказывает Игорь Жижикин, сыгравший Бальдра, преподавателя гламура, одной из главных дисциплин пелевинских вампиров. — Мне понравился фильм „Generation П“, а здесь я мог сыграть что-то неожиданное. Мы же всегда ищем какие-то качели, новые возможности. Ну и потом, мы же тут с Максом поем!»

Макс — это Максим Дрозд, занятый в роли преподавателя дискурса, Иеговы. «Я не знаток современной литературы. Мне кажется, ее вообще нет, — откровенничает Дрозд. — Но я благодаря этому проекту прочел Пелевина, и многое мне стало интересно. Я понял, что он какой-то инженер разбора того, что происходит во времени, и тех приспособлений, которые существуют для управления обществом. Я играю специалиста по гламуру и понял, как он действует на сознание и подсознание».

Последним моим собеседником становится Бронислав Виногродский. Основатель первого в Москве чайного клуба, китаевед и переводчик в «Ампире V» внезапно перевоплотился в вампира Локи. «Я знаком с Пелевиным с давних времен. Мы в Китай ездили таким составом: Бугаев Африка, Гермес Зайготт, Пелевин и я. Вместе тусовались. Кроме того, я собираюсь снимать собственный фильм, и мне хотелось понять технологию производства, — рассказывает Виногродский. — Пелевин не самый приятный в общении человек, а „Ампир V“ не самая моя любимая книга. Но, с другой стороны, Пелевин вообще не писатель. Он, на мой взгляд, современный пророк. Он не пишет книги, а творит будущие миры в сознании. Что же касается „Ампира“, то, по-моему, эта вещь очень кинематографична. Должно получиться круто. Хочется, чтобы все получилось. Я же здесь снимаюсь».

Разговор прерывается вызовом в кадр. Мне пора. Последнее, что я вижу, это как Виногродского ловит Гинзбург со словами «Мой дорогой, как я рад тебя видеть! А у тебя есть флейта? Нет, не прямо сейчас. Ну, иди, иди. Главное, не мерзни».