Хроника кинозверства: От мертвого слона до неживого льва

Жизнь животных оказалась связана с кинематографом еще до изобретения братьев Люмьер. Новатор Эдвард Мейбридж в 1870-е годы стал экспериментировать с хронофотографией — съемкой на несколько фотоаппаратов одновременно, позволяющей фиксировать разные стадии движения. Эти фотоматериалы были как бы прототипами будущих кинофильмов, а их первым героем стала лошадь. Именно Мейбридж впервые показал, как выглядит галоп коня — человеческий глаз не мог увидеть, отрывает ли лошадь все ноги от земли (отрывает!), и даже художники обычно изображали процесс неправильно. Так движущиеся картинки начали дополнять и изменять наши представления о мире.

Можно без особой натяжки сказать, что животные сразу же становятся главными героями нового медиа. В литературе звери упоминаются обычно в переделках народных сюжетов, как дань традиции, или во избежание проблем с цензурой, когда лисы, коты, мыши становятся эвфемизмами, подразумевающими конкретные публичные фигуры или социальные классы. Декарт отказывал животным в наличии разума и души и, как следствие, в способности чувствовать боль. Кант полагал их внеморальными объектами, то есть вещами. Но к ХХ веку человечество благодаря кино будто по-новому увидело своих постоянных компаньонов: почти как люди, такие же, как люди, лучше людей.

Впрочем, для начала новое искусство запятнало себя ритуальным закланием целого слона. Судя по всему, это была вообще первая смерть, снятая на пленку. Слониха Топси, выступавшая в одном из цирков на Кони-Айленде, была казнена с помощью электричества за ее «преступления» (убийство трех дрессировщиков). Через ноги животного, скованные кандалами, пропустили шесть тысяч вольт, пошел дым, и Топси свалилась замертво. Этот трехминутный макабрический фильм из 1903 года сейчас может посмотреть любой. Финансировал процедуру и съемки сам Эдисон, рекламировавший свое полезное изобретение, а режиссером, по одной из версий, был Эдвин Портер.

Загнанные лошади

Портер в том же 1903-м снял «Большое ограбление поезда», открыв жанр вестерна. Именно этот фильм кончался сенсационным кадром, разрушавшим четвертую стену: актер стрелял в зрителя, после чего, по легенде, зрители-ковбои начинали палить в ответ. И, конечно, здесь были лошади — верные спутники лихих людей Дикого Запада. Как раз вестерн сделает десятки лошадей суперзвездами, а для тысяч других обернется каторгой.

Вообще, в начале века лошади едва ли не самые популярные животные среди киношников, поскольку встречаются повсеместно и незаменимы как в художественных работах, так и в кинохронике. Но с каждым десятилетием чем дальше в прошлое уходил конный транспорт, тем более экзотическим, ярким, нагруженным символами становился образ коня. Батальные сцены, парадные проходы и вольные табуны мустангов нужны великим рассказчикам кино ради емких образов — здесь и Эйзенштейн с Довженко, и Гриффит. Вплоть до Второй мировой войны кони все же остаются в каком-то смысле расходным материалом. Как д’Артаньян у Дюма не задумываясь загонял до смерти лошадь за лошадью, чтобы доставить подвески своей королеве, так гении и ремесленники от кино не жалея тратили лошадиные силы и жизни во имя грандиозного замысла.

Классический пример такого рода — «Бен-Гур» (1925) Фреда Нибло, самый дорогой немой фильм в истории. Пока шли изматывающие съемки сцены гонок на колесницах, погибли сотни лошадей — тех, кто начинал хромать, пристреливали. Может, потому в ремейке 1959 года римлянин Мессала превозносит доброту лошадей, как бы признавая их вклад и жертву (Уильям Уайлер, режиссер ремейка, был и в съемочной группе оригинального «Бен-Гура»). На первом «Бен-Гуре», кстати, убивали коз, чтобы их мясо имитировало человеческую расчлененку на гладиаторской арене.

И все же с ранних лет кино существуют привилегированные животные-артисты. Десятки дрессированных жеребцов стали звездами кино и телевидения с собственными гонорарами. Как правило, все они были постоянными напарниками какого-то одного актера вестернов. Первый из таких коней, Тони, принадлежал Тому Миксу, «королю ковбоев». Трюки эта пара обычно делала сама, включая сложнейшие прыжки и, к примеру, спасение конем хозяина из пожара. Все отмечали высокий интеллект жеребца. Впрочем, говорили также об острых палках и прочих способах сделать коня покладистым. Тони прожил 12 лет после своей отставки, пережив хозяина, погибшего в ДТП накануне Второй мировой.

Похожие примеры — Фриц Уильяма С. Харта (первый конь, чье имя появилось в титрах) и Чемпион, принадлежавший Джину Отри. Все они играют в позабытых ныне вестернах второго ряда, некогда узнаваемых и кассовых. Кассу делают в том числе чудо-кони, чьи портреты печатают на постерах. Повышенное внимание публики к судьбам лошадей, все более любимым на экране и все более редким в повседневной жизни, позволило принять первые меры по контролю за обращением с животными на съемках.

Сразу два вестерна 1939-го критиковали за жестокое отношение к лошадям. О «Дилижансе» Джона Форда вспомнили, когда начали осуждать так называемые подсечки — способ стреножить лошадь на ходу ради эффектного падения на экране. Множество коней покалечилось или погибло из-за таких трюков. Но гораздо более резонансным был эпизод из «Джесси Джеймса» Генри Кинга, где герои, убегая от погони, падают вместе с лошадьми в воду с высокого обрыва. Вместо двух коней снимали одного, но тому пришлось падать по-настоящему. По одной из версий, животное утонуло, по другой (например, согласно биографии «последнего магната», продюсера Дэррила Занука) — лошадь уцелела. Однако общество внезапно возмутилось. По стране прошли акции, призывавшие к бойкоту вестерна, за организацию митингов и пикетов отвечала American Humane Association.

Резонанс получился такой, что эта организация, боровшаяся за гуманное отношение к животным аж с 1877 года, была в 1940-м приглашена в Голливуд. Сотрудничать с зоозащитниками, очевидно, пожелала Гильдия киноактеров. С тех пор AHA обладает практически абсолютной монополией в американской, а отчасти и мировой киноиндустрии в области контроля безопасности животных на съемках. Первоначально, впрочем, режиссеры и продюсеры имели право не пускать AHA на порог, а ее стандарты обращения с животными оставались рекомендательными.

В первые десятилетия классификация AHA делила фильмы на «допустимые», «вызывающие вопросы» и «неприемлемые для детей». Это важно: в эру кодекса Хейса и традиционных ценностей животных защищают не столько ради их прав, сколько во имя общественной морали. На тех же примерно основаниях был принят ранний британский Cinematograph Films (Animals) Act 1937 года — оградить публику от развращающего зрелища убийств животных. Поводом к обсуждению проблемы в Англии, кстати, стал фильм «Остров потерянных душ» — американская экранизация «Острова доктора Моро» Уэллса (напомним, что злой доктор практиковал на острове вивисекцию).

Верные псы

Лошади массово гибли на площадках раннего Голливуда и, надо полагать, других киноиндустрий, поскольку людьми доавтомобильной эры лошади инстинктивно считались созданием утилитарным, «вещью, не чувствующей боли». Гуманное отношение к лошадям, распространившееся в мире, означало резкую перемену в образе жизни и связанной с ним морали, под которую кинематографу пришлось подстроиться.

Иная, куда более благополучная судьба на экране сложилась у самого близкого и отзывчивого компаньона человека — у его друга-пса. Уже в 1909-м первый звездный пес покорил сердца американских кинозрителей. Это была колли по имени Джин, которую привел на студию «Витограф» предприимчивый журналист Лоуренс Тримбл, быстро ставший одним из ведущих режиссеров. Очаровательная собака приводила домой потерявшихся детей, помогала стеснительным юношам наладить любовную жизнь и была всеобщим другом. «Пес „Витографа“» становится популярнее в народе, чем даже «девушка „Витографа“», актриса Флоренс Тернер. Снявшись в паре десятков жизнеутверждающих лент, Джин умерла в 1916-м.

Время мировой войны требовало новых массовых образцов для подражания, и первооткрывателем здесь стал тот же Лоренс Тримбл. Режиссеру попала в руки хорошо поддающаяся дрессировке немецкая овчарка. Пса привезли буквально из Германии — там он успел послужить в полиции и в Красном Кресте. Тримбл нарек овчарку Стронгхарт (Твердое Сердце) и сделал голливудской звездой. Стронгхарт также спасал людей, будучи при этом сильнее и грознее нежной Джин. Его слава предшествовала еще более феноменальному успеху овчарки Рин Тин Тин, которая стала талисманом студии Warner Brothers. Рин Тин Тина щенком также подобрали на европейских развалинах и привезли в Америку, где он играл не только псов, но и волков.

Стронгхарт и Рин Тин Тин умерли еще до эры звукового кино, причем первый погиб из-за несчастного случая на съемках. Пес обжегся о софит, на месте раны развилась опухоль, и он умер. Но тут история не заканчивается: при жизни Стронгхарт дружил с человеком по имени Джей Аллен Бун, спиритуалистом и медиумом, который изучал «телепатическое невербальное общение» с животными. В последующие десятилетия Бун писал книжки, где утверждал возможность контакта с животным даже после его смерти, ведь Стронгхарт, очевидно, обладал бессмертной душой (получай, Декарт!). Экранная жизнь и растиражированная смерть пса превратили его в почти человека. Гуманизация зверей, перенос на них человеческих черт и свойств с тех пор набирали обороты.

Еще одна суперсобака — Лесси, героиня «Лесси возвращается домой» (1943) и уходящих в бесконечность продолжений. Это была как бы улучшенная версия Джин — тоже колли, еще красивее, еще сентиментальнее. Играли героиню, кстати, исключительно кобели, их обучала целая династия артистов и дрессировщиков — сплошная индустрия умиления.

Интересно, что мода на кинособак довольно поздно пришла в Советский Союз, как и мода на собак вообще. Собак любили советские мальчишки, персонажи детских книг и (редко) фильмов. Их псы находились на непонятном полудворовом-полууличном положении, постоянно норовя порвать кому-нибудь штаны. Уважать полагалось собак милицейских, а лучше — пограничных, потому те же мальчишки озабочены дрессировкой своих любимцев, натравливанием псов на жуликов. Но держать зверя в квартире, дружить с ним, сравнивать с человеком в полной мере начинают после оттепели. Кульминацией пробудившейся любви к четвероногим был, разумеется, фильм «Белый Бим Черное ухо», знаменовавший смягчение нравов и общее расслабление жизни в переболевшей войной, репрессиями и стройками стране.

Киномясорубка

Конь и пес — давние, первобытные спутники человека. Закономерно, что они первыми разделили с ним бессмертие, которое давала массовая культура. Что до всей остальной фауны, то она еще очень долго была просто экранным мясом, за исключением кошек (которых просто очень трудно снимать, они практически не поддаются дрессировке, очень плохо концентрируют внимание) и приматов, слишком похожих на людей. Документальное кино — от «Нанука с Севера» Флаэрти с его полупостановочной охотой на тюленя до «Земли без хлеба» Луиса Бунюэля с явно постановочными убийствами ослов (одного бросают в пропасть, на другого напускают пчел) — не стеснялось жестокого обращения с животными. Что уж говорить о многочисленных съемках корриды. Бой быков для довоенного человека скорее зрелище типа экшен-фильма, чем метафора ужаса и обреченности. С быками в кино не церемонятся и сегодня — см. «Наше время» Карлоса Рейгадаса. В этой любовной драме действие происходит на реальном ранчо, где тренируют животных для корриды. Кроме сцен собственно тренировок, в фильме есть эпизод, в котором бык терзает рогами мертвую лошадь (кровь и кишки обильно присутствуют), а в финале бык падает с обрыва.

Смерть животных на экране была поводом для медитации первых деятелей нового кино еще с 1960-х годов. Будто проверяя зрителя на прочность, они вглядывались в агонию зверя. Так, Бергман показывает в прологе «Персоны» забой овцы, а Годар в «Уик-энде» режет свинью (особенно шокирующими эти реальные кадры выглядят на фоне откровенно бутафорской крови, которой истекают многочисленные люди в фильме). В «Розовых фламинго» Джона Уотерса есть шокирующие кадры с курицами, которых пытаются использовать как секс-девайс. Такие забавы вскоре стали самоцелью для режиссеров различного треша и андеграундного кино.

Фильм «Лики смерти» не содержал элементов настоящего снаффа, зато смаковал убийства, расчленение, поедание животных, вплоть до экзотических. Странная картина обросла многочисленными подражаниями и продолжениями. Оказалось, люди готовы смотреть на смерть ради смерти, а не для высоких художественных целей. Эксплуатируя эту особенность зрителя, Руджеро Деодато снял свой многократно запрещенный «Ад каннибалов», который также дал обильное «потомство». Через много лет, правда, режиссер извинился за убийства животных на съемках, отметив, что это единственное, о чем он сожалеет.

Впрочем, что было позволено аутсайдерам и маргиналам, не сошло с рук режиссерам Нового Голливуда. Зоозащитные организации на волне социальных преобразований 1960-х получили реальное влияние и власть. Фрэнсис Форд Коппола в «Апокалипсис сегодня» снял ритуальное убийство водяного буйвола с помощью мачете и частично отвел от себя гнев общественности, заявив, что животное все равно было обречено на заклание. Зато Майкл Чимино потерял все, взорвав несколько лошадей на батальных сценах во «Вратах рая». Опус магнум некогда культового режиссера провалился в прокате, Чимино обвинили в бессмысленной жестокости, а произволу авторов в Голливуде был положен конец. American Humane Association вновь организует бойкот, протесты и общественные дискуссии, призывая Чимино к ответу.

Нетрудно догадаться, что режиссер, как и многие его коллеги, предпочитал не видеть контролеров-зоозащитников на площадке. Уже в 1980-е такое больше не проходило. Американская гильдия киноактеров надавила на продюсеров, фактически обязав их приглашать AHA на любые съемки. В титрах фильмов появляется клеймо организации — надпись «При съемках ни одно животное не пострадало». Тогда же, в 1980 году, появляется знаменитая PETA, чьи методы в то время спецслужбы считали чуть ли не террористическими и чьи интересы выходят далеко за рамки этики кинопроизводства. Через некоторое время она вступит в конфронтацию с недостаточно радикальной Americane Humane.

В отечественном кино репутация садиста, убивающего зверушек, досталась Андрею Тарковскому. Общеизвестна нежная любовь режиссера к лошадям (см. «Иваново детство»), но эстетика ходит рука об руку с жестокостью. Мрачные слухи ходили о десятках привезенных с живодерни животных, которых на съемках «Андрея Рублева» сбрасывали с колокольни, чтобы потом вырезать эти кадры при монтаже. По крайней мере одно убийство коня все же запечатлено в  режиссерской версии фильма («Страсти по Андрею»): татарин протыкает копьем горло лошади, переломавшей ноги . Более того, сохранились кадры с бегущей в огне коровой, но мнения о том, что это было, расходятся. Директор картины утверждал, что корова, накрытая специальной асбестовой накидкой, не пострадала. Однако многие хотели верить в настоящий акт убийства, буквально языческую жертву, принесенную безумным гением. Разумеется, Тарковскому неоткуда было ждать санкций зоозащитников, зато интеллигентское моральное осуждение было неизбежно. В частности, после этой истории с ним отказалась общаться Кира Муратова.

Сегодня такое уже невозможно: недавно принятый закон об ответственном обращении с животными делает наказуемым не только «организацию и проведение зрелищных мероприятий, влекущих за собой нанесение травм или увечий животным, умерщвление животных» (заклание свиньи в «Дау» вполне попадает под это определение), но и пропаганду жестокого обращения — а под это определение в принципе может попадать что угодно, даже сцена из «Рублева», в которой герой Ивана Лапикова, изгнанный из монастыря монах Кирилл посохом избивает собачку (самого животного в кадре при этом нет). Натравливать собак на людей закон тоже, кстати, запрещает. Запрещены и контактные притравочные станции — как та, что снята в «Сердце мира» Натальи Мещаниновой.

Наши дни: Побег из зверинца

Всякое взаимодействие с животными в современном западном кино довольно строго регламентировано, и строгость эта постоянно усиливается. Так, после 1980 года свод принципов AHA включает в себя не только очевидные запреты на убийство и нанесение увечий животным, но и более тонкие вещи. Нельзя использовать документальные кадры с мучениями и убийством животных — смерть больше не развлечение. Нельзя применять к ним анестезию, даже самую безопасную — их тела не игрушка. Речь уже идет буквально о правах животных, а не о человеческой морали.

Естественно, вышесказанное относится к культуре западной. Восток, даже вестернизированный, относится к вопросу совершенно иначе. Из-за этого периодически, но безрезультатно разгораются скандалы, как было с «Олдбоем» Пак Чхан-ука, где герой убивал живого осьминога в кадре (а всего дублей было четыре). Актер, игравший главного героя, буддист Чхве Мин-сик, признался, правда, что молился за каждого головоногого. Но особенно отличились авторы японского детского фильма «Приключения Майло и Отиса» про котенка и мопса: когда австралийцы прослышали, что на съемках погибло около двадцати (!) котят, общественному осуждению не было предела, и кино бойкотировали.

Плохой парень Ларс фон Триер, обижавший на съемках Бьорк и шутивший про Гитлера, отличился и тут: режиссер не то убил, не то хотел убить осла на съемках «Мандерлея», и якобы Джон Си Райли в знак протеста ушел с проекта. Продюсер фильма позднее шутил, что они могли бы принести в жертву шесть младенцев, и никто бы не шелохнулся.

Много шума наделало расследование журналистов вокруг съемок «Жизни Пи» Энга Ли, где герой путешествует по океану с бенгальским тигром в одной лодке. При работе над фильмом пострадал не храбрый актер Сурадж Шарма, а тигр Кинг, который в одной из сцен, говорят, чуть не утонул. При этом фильм был как раз одобрен American Humane, выдавшей ему соответствующий титр. Члены PETA указали на это обстоятельство, равно как и еще на ряд сомнительных фильмов, снимавшихся с ведома организации. В их числе «Пираты Карибского моря», где убили бог знает сколько рыб и моллюсков, и «Хоббит» Питера Джексона. По слухам, фэнтезийная сага стоила жизни 27 разным зверям — будто вернулись жестокие времена «Бен Гура». Еще в 1980-е организацию обвиняли в недостаточном контроле за кинопроизводством. Например, «Объединенные активисты за права животных» узнали, что обезьян мучили на съемках второстепенного фильма «Проект X».

Недавно знак «Ни одно животное не пострадало» отозвали у «Альфы» Альберта Хьюза, фантазии на первобытную тему. Выяснилось, что создатели фильма убили пять бизонов, которых охотники по сюжету сбрасывают в пропасть. Альтернативной судьбой бизонов, принадлежавших частной ферме, была скотобойня, но PETA все равно осталась недовольна методами режиссера и продюсеров, ведь по правилам животное нельзя убивать ради съемок, даже если его все равно убьют за воротами студии. «Альфа» уже собрала приличные сборы и хорошие отзывы критиков, однако последствия инцидента могут сказаться на кинопроизводстве в будущем.

AHA приходится, очевидно, считаться с более влиятельными международными зоозащитниками, которые уверены: American Humane слишком давно в бизнесе, и с нею уже можно договориться. Сама организация отвечает, что иные фильмы используют ее фирменный титр незаконно. Среди присвоивших знак «Ни одно животное не пострадало» картин, например, «Район № 9» и «Король говорит!».

Но, похоже, никакие методы и правила не исключают полностью элементы насилия на съемках с животными, если исходить из современного, расширенного понимания слова «насилие». Возможно, дело идет к тому, что никаких реальных зверей перед камерой не будет.

Выход, разумеется, в анимации. Одно дело казненная слониха Топси, другое — летающий слоненок Дамбо. Пока режиссеры игрового кино пристреливали загнанных лошадей, режиссеры-мультипликаторы делали зверей в той или иной степени антропоморфными. В 1920—1930-х по обе стороны океана мышата, котята, телята и прочие зверята надели штанишки и улыбки, а главное, заговорили и запели человеческими голосами. Дикое становилось если не одомашненным, то игрушечным, и вот уже в 1970-е мирный поролоновый крокодил Гена работает крокодилом в зоопарке, а Удав из «38 попугаев» используется в качестве скакалки.

А современная компьютерная графика позволила героям-животным обрести буквально человеческую мимику и выполнять любые трюки. При этом сперва свелись к минимуму элементы дрессуры, а потом из кадра исчезли и сами реальные животные, замененные идентичными цифровыми копиями (как в новом «Короле Льве»). Фильмы превращаются в мультфильмы, что иногда служит и поводом для злой иронии, как в «Голосах» Маржан Сатрапи. Серийный убийца (Райан Рейнольдс) живет в ярком шизофреническом мире, где беседует со своими котом и псом. Пес, конечно, отвечает за слабый голос разума, а Мистер Вискерс подстрекает Рейнольдса убивать.

Когда полиция взламывает заваленное расчлененкой жилище маньяка, настоящие, а не компьютерные собака с котом в ужасе бегут прочь из кровавых декораций.