Менты и копы: Как за 100 лет менялось полицейское кино в России и США

Никакой другой жанр не реагирует так чутко на настроения времени, как полицейское кино. Исполнитель воли государства, но и частное лицо со всеми человеческими проблемами, вечно выбирающее между долгом и чувством, ближе всех стоящее к границе преступного мира и часто пересекающее ее. Полицейский (или милиционер) — одновременно ангел-хранитель и тот, кем пугают детей. Его экранный статус и роль (протагониста или антагониста) — всегда зеркало эпохи.

КиноПоиск проследил эволюцию образа правоохранителя в кино за последние сто лет и описал, как изменения в обществе и политике превращали его из друга детей в оборотня и обратно, из товарища милиционера — в мента.

1930—1940-е

СССР: Массовые политические репрессии. Уголовные наказания за мелкие кражи, антиобщественное поведение, нарушения трудовой дисциплины. Культ контрразведчиков и чекистов.

Милиционер в официальной советской культуре долго оставался второстепенной деталью идеологического пейзажа. Подлинная слава была за чекистами, бойцами невидимого фронта. Вплоть до 1950-х годов не снимается ни одного фильма, где работникам милиции уделено больше эпизода. Режиссеры больше любуются злобными царскими жандармами — избивающими революционеров дуболомами в экранизациях Горького или в трилогии Козинцева и Трауберга о Максиме.

Родные милиционеры, конечно, более положительные люди, зато неэффективные герои. В «Волге-Волге» веселый постовой играет на свистке, как на дудке, и присоединяется к всеобщим танцам. В серьезном «Члене правительства» милиционер арестовывает, кого укажут партработники, и путается под ногами. Кажется, наиболее серьезно работа постовых и следователей показана в «Подкидыше» (1939) Татьяны Лукашевич. Они все же помогают найти маленькую Наташу. Характерно, что сыгравшие милиционеров Николай Арский с Иваном Лобызовским даже не упомянуты в титрах.

США: Великая депрессия, эпоха сухого закона, господство мафии и коррупция в органах власти. Кодекс Хейса, запрет демонстрации насилия на экране. Появление ФБР.

Простые американские служители закона, те, кого наши переводчики упорно называют «офицерами полиции», тоже не сразу получили достойное место на экране. Винтики системы, обычно они оказывались героями второстепенными, а то и вовсе смешными статистами, безуспешно преследующими Чарли Чаплина. Однако с модой на гангстерское кино, захлестнувшей Голливуд в начале 1930-х годов, возникла необходимость в положительном герое-полицейском. Фильм «Чудовище города» (1932), снятый по договоренности с правительством США, рассказывал о мужественных детективах, противостоящих мафии, в противовес картинам, романтизирующим гангстеров. Угрюмый и неподкупный детектив Фицпатрик всерьез взялся искоренить бандитизм в своем городе и героически погиб в кульминационной кровавой бойне.

«Чудовище», впрочем, провалилось в прокате. Члены мафии и вольные стрелки оставались гораздо милее для массовой аудитории, чем непопулярные копы. А недавно созданное Эдгаром Гувером ФБР еще не начало укреплять позиции в массовой культуре.

Хотя, конечно, бороться за престиж полицейского в кино не переставали. Среди лучших фильмов о честном копе — драма «Пулями или голосами» (1936), ранний фильм об агенте под прикрытием. Маленький, смешной на вид Эдвард Робинсон внедрялся в самое сердце мафии рэкетиров и выполнял последний долг уже одной ногой в могиле. Что говорить, времена были суровые, и герои платили кровью. Тем более что сценарии полицейских историй часто писали с газетных передовиц.

1940—1950-е

СССР: Многоэтапная реформа МВД (ведомство прекращает заниматься политическим сыском, внутренние войска передаются в ведение госбезопасности, лагеря — Минюсту). После смерти Сталина амнистируют уголовников, а уровень бандитизма в стране резко возрастает, чуть позже амнистируют и реабилитируют политзаключенных. Смягчены наказания за мелкие преступления. Появляются народные дружины.

Настоящими киногероями милиционеры становятся только с падением культа личности. После XX съезда выходит несколько фильмов, снятых по заказу МВД.

«Не грущу и не тужу, что в милиции служу, без милиции ведь тоже нельзя!» — так поет постовой Вася (Леонид Харитонов) из комедии «Улица полна неожиданностей» (1957). Это оправдание непрестижной службы очень характерно для фильмов эпохи, как и образ врагов постового — пьющих интеллигентов и молодчиков из хороших семей. Милиционер — в противовес им парень положительный, честный, трезвый, хоть и немного инфантильный. А улица из названия фильма — аж Невский проспект, так что символический статус героя взлетает ввысь, хоть и не сразу — первое время сержант Шанешкин скрывает от своей возлюбленной род своей деятельности.

Перед советским кино 1950-х стояла задача не только популяризировать образ работника милиции, но и очистить его от мрачных ассоциаций времен массовых репрессий. В 1956 году хитом становится фильм «Дело №306», где милицейского полковника играет Марк Бернес, народный любимец и образец сдержанной мужественности (похожую роль он сыграет в «Это случилось в милиции» 1963 года). Сюжет фильма еще отзывается прошлым: уголовное дело становится делом о шпионаже, а хитрая воровка оборачивается недобитой фашисткой. Но в последующем «Деле „пестрых“» (1958) уже разворачивается борьба с безыдейным родным бандитизмом.

Главный герой — бывший советский разведчик Коршунов (роль Николая Сафонова), перешедший на милицейскую работу по партийному заданию. Характерно, что начальник новоиспеченного лейтенанта МУРа, которого играет маститый Андрей Абрикосов, обучает подчиненного азам юридической грамотности: существует презумпция невиновности, нельзя давить на свидетелей и стучать кулаками по столу — короче, методы военной разведки в миру не годятся (эта же идея доминирует в «Деле Румянцева», где понимающие следователи доказывают невинность хорошего оклеветанного парня).

По ходу дела лейтенант Коршунов доказывает любимой девушке Лене: работать в милиции вовсе не зазорно. Лена до поры живет предрассудками и якшается с дурной компанией стиляг. Разнузданные молодые люди пьют и как мартышки скачут под джазовую музыку — конечно, как раз среди них и затесались преступники. Милиция также спасает от дурного влияния школьника из драмкружка (Олег Табаков), которого развратили деньги. Так советский милиционер, встав на стражу социалистической законности, охраняет и общественную нравственность.

В 1959—1960 годах выходят поочередно фильмы «Зеленый фургон» и «Испытательный срок». Это экранизации повестей о милицейском быте 1920-х, написанных бывшими милиционерами. Обращение к сюжетам послереволюционных лет важно для оттепельного кино: тогдашняя романтика перемен отзывается в надеждах новой эпохи.

Главные герои этого кино — совсем молодые люди, поступившие на службу в милицию по зову сердца, в мечте о справедливости. Подросший Табаков играет стажера, юношу с горящим взглядом и срывающимся на фальцет голосом. Он падает в обморок, записывая протокол осмотра трупа, но преображается в момент подлинной опасности. Звездой фильма, однако, был Олег Ефремов, начальник и наставник стажера Табакова. По сюжету бывший каменщик, повадками милицейский комиссар скорее походил на бывших, прежних интеллигентов русской литературы. Отбросив сдержанность, он читал новоиспеченным милиционерам чуть ли не христианские проповеди о любви к людям и ненависти к преступлению, призывал не быть палачами — подлинно революционные речи.

США: Окончание мировой войны. Антикоммунизм и охота на ведьм. Начало движения за права меньшинств. Появление рок-н-ролла и молодежной культуры.

Эпоха нуара представила нового героя-борца со злом. Сумрачные мужчины в плащах и фетровых шляпах порой раскрывали преступления и становились поперек дороги мафии, но далеко не все из них были полицейскими — все больше частные детективы, репортеры, страховые агенты.

Некоторые все же служили в полиции, как детектив Бэннион из «Сильной жары» (1953) Фрица Ланга, но и для него война с бандитизмом вскоре становится личной.

Как большинство своих коллег, Бэннион хоть и боролся с преступностью, но сам казался фигурой мрачной, поскольку разделял со своими противниками темную тягу к насилию. Образы полицейских сопровождал некий рок, клеймо отчуждения, за редкими исключениями вроде перекочевавшего на экран из комиксов детектива Дика Трейси.

Иногда детективы являлись как посланцы рока — например, в «Убийстве» Стэнли Кубрика, где сыщики в холле аэропорта лишь смотрят и поджидают, пока единственный выживший налетчик сам придет в ловушку. Даже коп, вышедший в отставку — главный герой «Головокружения» Хичкока, — не мог оставаться счастливым, вновь ввязывался в расследование убийств и вынужден был воспроизводить катастрофическую ситуацию своей жизни.

1960-е

СССР: Расцвет оттепельного свободомыслия. Расстрел рабочих в Новочеркасске. Смещение Хрущева, вторжение в Чехословакию. Гонения на диссидентов и ужесточение режима. Рост бытового благосостояния и знакомство с западной массовой культурой.

В начале десятилетия еще продолжается хрущевская оттепель, а за милицейскую тему берутся все более серьезные режиссеры. Уже знакомый по «Испытательному сроку» образ интеллигентного милиционера популярный артист Ефремов развил в культовой комедии Эльдара Рязанова «Берегись автомобиля». Следователь Максим Подберезовиков был даже почти пародиен. Детектив-интеллектуал, расследующий преступления по системе Станиславского, да еще участвующий в самодеятельной постановке «Гамлета» (фильм Рязанова, очевидно, пародировал вышедшего в том же году «Гамлета» Григория Козинцева также со Смоктуновским в роли задумчивого идеалиста). Но как раз рефлексирующий следователь пришелся ко времени.

Милиционер с человеческим лицом — таков, скажем, и Юрий Никулин в роли лейтенанта Глазычева из фильма «Ко мне, Мухтар!». Культурную реабилитацию собак, которые в предыдущие десятилетия рассматривались как барские, бесполезные животные, тоже можно считать чертой времени. Милиционер и его четвероногий друг — еще какой гуманистический образ!

Своими, близкими кажутся и милиционеры Гайдая — маскирующийся под таксиста невозмутимый Михал Иваныч из «Бриллиантовой руки» и Владимир Басов, ласково призывающий алкоголиков и тунеядцев к труду (один из наиболее цитируемых экранных работников органов). И свой, конечно, Золотухин из «Хозяина тайги» — простой мужик с простым чувством долга, один страж порядка в лесу «до самого океана». Хотя затмить на экране приблатненного Высоцкого милиционеру была не судьба, что показательно.

Дольше всех из милых милиционеров продержался майор Анискин в исполнении Михаила Жарова — обаятельный резонер, добрый гений лиричной и комичной деревенской жизни. Этот идиллический патриархальный мирок изредка тревожат нестрашные преступления вроде кражи баяна. Милиционер Анискин казался не столько представителем власти, сколько народным трибуном.

Еще раз стал милиционером в фильме Рязанова Никулин, вечный добряк советского кино. В не слишком удачных «Стариках-разбойниках» его герой не хочет уходить на пенсию и ввязывается в малообъяснимую авантюру с похищением картины из музея. В фильме о трогательном милиционере-неудачнике пародируется упомянутое «Дело №306». Вернее, кадры идущего по телевизору старого фильма озвучены утрированно абсурдными репликами вроде: «Вы должны взять его живым. Сами можете умереть». Но вскоре новое милицейское кино всерьез взяло «Дело» за образец.

США: Протесты пацифистов и афроамериканцев, массовые беспорядки, избиения и убийства демонстрантов. Рост преступности в крупных городах США. Рост наркооборота.

К концу 1960-х настороженное отношение американской молодежи к полиции перетекает в неприязненное. Образ вездесущего патрульного противопоставляется всему современному и важному — социальным преобразованиям, расовой эмансипации, сексуальному раскрепощению и культурной революции. Мундир полицейского сравнивают с нацистской униформой. В «Людях дождя» (1969) Копполы мы увидели полицейского-психопата, убийцу и насильника, встреча с которым грозит бедой отправившейся на поиски себя свободной женщине. Хуже того, в полицейское кино пришел Клинт Иствуд. В «Блефе Кугана» он явился в современный мир точно прямо с Дикого Запада: ковбойская шляпа, акцент и простой взгляд на жизнь. Командированный в Нью-Йорк детектив дал жару местным хиппи и разогнал несколько психоделических вечеринок.

Что касается хороших полицейских, они были безнадежно старомодны. Например, Фрэнк Синатра в неонуарах Дугласа Гордона, из которых больше всего запомнился «Детектив» по роману Родерика Торпа. Там сыщик сражается с целым тайным обществом гомосексуалистов. Между прочим, продолжение этой книги Торпа называлось «Ничто не вечно», а экранизировано оно было как «Крепкий орешек».

1970-е

США: Продолжаются кровавые уличные столкновения. Нефтяной кризис. Поражение во вьетнамской войне.

Социальный кризис в переживших культурную революцию Штатах усугубляется экономическими проблемами и уличной преступностью. Имидж полиции это не улучшает. В «Серпико» (1973) Сидни Люмета хороший полицейский, похожий на бородатого вольного художника, безуспешно сражается с поразившей его участок и всю систему коррупцией, пока не получает пулю и не уезжает в Швейцарию — страну пацифизма. В другом фильме Люмета, «Собачьем полдне», герой Аль Пачино — Сонни, грабитель банка — уже по ту сторону баррикад. И толпа освистывает полицейские отряды с толстым детективом Моретти во главе — хоть с гангстерами, лишь бы против копов.

Самым плохим полицейским в 1970-е годы был, разумеется, Грязный Гарри Клинта Иствуда. Тощий ирландец с холодным взглядом и кривой ухмылкой совсем не выглядел либеральным современным служителем закона. Первый фильм о детективе из Сан-Франциско снял режиссер «Блефа Кугана» Дон Сигел, и заданные им правила игры для Грязного Гарри не менялись с течением десятилетий. Иствуд-полицейский видел преступника в каждом, выбивал нужную информацию любыми методами и предпочитал стрелять первым. Честный убийца, он все же казался лучше косной, мешавшей ему бюрократической системы, что вызвало гнев левой критики и обвинения Иствуда в романтизации «фашизма». Впрочем, изменить мир в одиночку Гарри все равно не мог. Даже его напарники либо погибали, либо успевали перевестись в другое место до следующей части.

Именно с темы напарников начинается своеобразная реабилитация копа на экране. Фильмы про копов-корешей — buddy cop films — сперва пришли на телевидение. Одним из самых известных сериалов такого рода был «Старски и Хатч», через три десятилетия превратившийся в полнометражную комедию Тодда Филлипса. По канонам жанра напарники-полицейские не были похожи и тем друг друга уравновешивали: резонер — трикстера, анархист — конформиста. Вместо психопатов и донкихотов на службе на экране появились традиционные характеры, занимающиеся порой опасной, но веселой работой.

Ранний, еще злой пример такого кино — «Французский связной» (1971) Уильяма Фридкина, где Джин Хэкмен и Рой Шайдер гоняли наркоторговцев по кабакам и загаженным улицам Нью-Йорка. Не церемонясь ни с белыми, ни с цветными, ни с американцами, ни с французами, напарники предстали машинами насилия — в паре вдвое страшнее, чем поодиночке.

СССР: Ужесточаются гонения на диссидентов. Соперничество между МВД и КГБ. Государственный заказ на положительный облик сотрудника органов. Закручивание гаек на бытовом уровне.

Новые государственные заказы, новая борьба за чистоту образа работника милиции. Главный милиционер страны Николай Щелоков лично курировал кино на соответствующую тему. В результате косяком выходили фильмы одинаковые, нахмуренно-серьезные и пресные. Коротко стриженные невозмутимые молодые люди устало, но неуклонно пресекали хищения социалистического имущества и хулиганство.

Среди самых плодовитых режиссеров такого рода кино был Герберт Раппапорт. Показателен его «Сержант милиции»: главный герой, сыгранный неизвестным актером, — розовощекий спортивный хозяин жизни, один против целого мира приспособленцев. Сержант вынужден бороться не только с уголовниками под руководством демонического Князя (редкая отрицательная роль Олега Янковского), но также с омерзительными хиппарями, исполненными снобизма ленинградскими старухами, даже с собственной любимой девушкой, конечно, его недостойной. Вот он за чаем пикируется с соперником, бородатым тунеядцем-филологом, и, конечно, побеждает его на интеллектуальном поле. Сержант милиции как бы человек Возрождения, без особых усилий достигший совершенства во всем.

Старое противопоставление сознательных комсомольцев, работников органов и несознательных творческих интеллигентов обыграно в «Теме» Глеба Панфилова. Соперником разложившегося писателя-шестидесятника Кима Есенина становится молодой милиционер Синицын. При несомненной положительности персонажа его образ снижен: «детская» фамилия, пишет плохие стихи. Впрочем, до перестройки советский зритель этого фильма все равно не видел.

Среди однотипных работ о буднях следствия выделяется сериал «Следствие ведут знатоки», который с перерывами шел 30 лет. Целый штат консультантов из МВД трудился над тем, чтобы как можно достовернее показать в фильме реальную милицейскую рутину, и этот подход отозвался успехом. Многолетний сериал в значительной степени определил эстетику позднейших ментовских телефильмов: интерьер кабинетов, неспешная динамика действия, спокойный юмор, минимум драк и стрельбы, максимум обсуждения психологии преступников и деталей невиданных мошенничеств, огромных краж.

Следователи в сериале неслучайно специализировались на экономических преступлениях. Всяческие сержанты и Синицыны демонстрировали человека правильной духовной культуры, опера из ОБХСС разбирались с культурой материальной. Любить западную музыку или западные товары по блату — все это путь к преступлению, что и втолковывали с экрана мудрые работники органов. Зритель, впрочем, волен был видеть в криминальном кино демонстрацию красивой жизни, и злодеи в сериале часто затмевали героев.

Но главным милиционером советского кино стал, конечно, Владимир Высоцкий. В потрясающей популярности капитана Жеглова из сериала Станислава Говорухина «Место встречи изменить нельзя» (1979) есть и парадокс, и закономерность.

Парадокс в том, что Глеб Жеглов если не отрицательный, то неоднозначный персонаж. Сам Высоцкий, кажется, не стремился соответствовать пропагандистским канонам МВД. По легенде, министр лично упрашивал его хоть раз надеть ненавистную милицейскую форму в кадре.

А закономерность — в том, что многим полюбилась именно темная сторона представителя власти: жестокость, интуитивное понимание справедливости, деление людей на более и менее равных перед законом. Милиционер карающий, заранее выносящий приговор, затмил честного солдата Шарапова. «Вор-р-р-р должен сидеть в тюрьме!» Рефлексирующие детективы окончательно остались в прошлом.

Вскоре для милиционера на экране вообще настают нелегкие времена. После смерти Брежнева и самоубийства Щелокова многие пропагандистские проекты заморозили, а вскоре изменилось вообще все.

1980-е

СССР: Глобальные реформы во всех сферах общества и падение советской власти. Рост криминала и бандитизма, появление организованной преступности, коррупция в милиции.

Перед перестройкой Алексей Герман сделал своего «Лапшина» — страшноватую сказку про 1920-е годы. Здесь уже не было романтики, которую вообразили в 1960-е: затянутый в кожанку милиционер Лапшин походил на монстра Франкенштейна, только что осознавшего себя, искусственное и опасное создание эпохи перемен. Новые перемены были не за горами, и они несли растерянность и ужас перед крушением моральных ориентиров.

Все эти эмоции вполне проявляются в классическом перестроечном фильме по одноименной повести Юрия Короткова «Авария, дочь мента» (после этого фильма уничижительное слово практически вытесняет «милиционера» из языка популярной культуры; более того, «милиционер» становится смешным анахронизмом, как чувствительный герой одноименного фильма Муратовой). Родители — менты, дети — панки. Вместе они жить не могут. Когда мальчики-мажоры насилуют дочь старлея, он осознает, что ничего не может исправить, будучи частью сломавшейся системы, и превращается из мента в мстителя.

Когда Советский Союз распался, милиционер сделался героем фильма ужасов. Для начала героем положительным. Следователь в «Прикосновении» Альберта Мкртчяна будто явился из первых фильмов о милиции: молодой и бесстрашный, верная собака рядом. Но земля горит под ногами — пытаясь обрести мещанское семейное счастье, герой навлекает на себя проклятие мертвецов из недавнего прошлого, которые стремятся забрать лучших людей к себе. Мистическая и страшная смерть персонажа подводит итог приключениям советского милиционера.

США: Экономическое процветание и победа в холодной войне. Консервативный поворот в политике. Новые расовые трения.

Чем благополучнее становилось на улицах американских мегаполисов, тем смешнее становились полицейские фильмы. В уморительных сериях «Полицейской академии» служить на благо общества звали всех желающих — есть ли более демократичный и либеральный институт, чем полиция? Тогда же, в начале 1980-х, комик Эдди Мёрфи дебютировал в «48 часах», где играл уголовника, ставшего напарником копа (Ник Нолти). А вслед за этой ролью на 10 лет сделался «копом из Беверли-Хиллз», полицейским нового типа — модным, современным, крутым.

К слову, именно в buddy-cop-фильме гораздо позднее снова вдруг явился неулыбчивый советский милиционер — Арнольд Шварценеггер из «Красной жары» (1988) в пару болтливому комику Джеймсу Белуши. Вообще, именно юмор в значительной степени спасает полицейское кино два десятилетия. Какими бы суровыми ни были условия службы, дело редко доходит до депрессии времен нуарового кино.

Помимо смеха 1980-е годы отмечены многочисленными антиутопическими пророчествами. Копы-репликанты в фильме Ридли Скотта, Робокоп в одноименном фильме Верховена и вторая часть «Терминатора» Кэмерона — полицейский становится роботом, охотится на роботов, робот прикидывается полицейским. Все это довольно невеселые предсказания, касающиеся отчуждения и соответствия системе. Юмор и зрелищность, которые сопровождают полицейское кино, выглядят рекламной оберткой и отвлекающим маневром механической системы подавления. В ней даже свои хорошие копы могут оказаться убийцами просто по воле случая, что происходит, к примеру, в «Делай как надо» Спайка Ли.

1990—2000-е

США: Война с терроризмом. Миграционный кризис. Политический кризис, протест против полицейской жестокости.

Поздние 1980-е и ранние 1990-е хотели смотреть в будущее, но еще не распрощались с типажами минувших дней. Джон Макклейн, герой Брюса Уиллиса звался Крепким Орешком или, если перевести точнее, Непреклонным. Человек из прошлого в гламурно-неоновом десятилетии (интересно, что реальная опасность американским устоям происходит тут не от фальшивых террористов во главе с Аланом Рикманом, а от японского капитала, воздвигшего цитадель «Накатоми» прямо в сердце Америки), небритый мужик с оружием, он хранил закон и порядок как умел, потому что не умел ничего другого. В отличие от Грязного Гарри, Макклейн, впрочем, сам осознавал обреченный комизм своего образа. «Как же ты попал в это дерьмо?» — задавался вопросом босоногий коп.

Курт Рассел, напарник Сильвестра Сталлоне в «Танго и Кэше» (1989) Андрея Кончаловского, сам Сталлоне в «Разрушителе» (1993), Мэл Гибсон в «Смертельном оружии» (1987) — эти ребята могли драться, стрелять и ходить по кабакам, но не могли наладить свою жизнь в благополучном мире настоящего или будущего. И мир, система понемногу вытесняли их на обочину. Потому маскулинные полицейские превращались в уже откровенно комических героев, как Шварценеггер в «Детсадовском полицейском» или снова Сталлоне в «Стой! Или моя мама будет стрелять».

И снова Шварценеггер в не принятом американским зрителем «Последнем киногерое» (1993), снятом автором «Крепкого орешка» Джоном Мактирнаном, — трагикомический образ персонажа, не знающего, что он персонаж, а его полная опасностей жизнь — лишь предмет развлечения да и вообще выдумка.

В более серьезном ключе неуместного человека отыгрывал Харви Кейтель в «Плохом лейтенанте» (1992) Абеля Феррары. Седеющий офицер в мятом костюме мало отличался от нью-йоркских мафиози. Он пытался выжить в системе, нарушал писаные и неписаные законы, взывал к богу, но безуспешно. Со времен первых гангстерских фильмов полицейский и бандит были своего рода отражением друг друга, и оба должны были отмереть, остаться в неблагополучных старых временах.

Отсюда тема копа под прикрытием, копа, слишком долго притворявшегося плохим парнем и становящегося таким на самом деле. Тим Рот в «Бешеных псах» Тарантино, Киану Ривз в «На гребне волны», Леонардо ДиКаприо в «Отступниках» Скорсезе — уйти не замаравшись им часто удавалось лишь ценой жизни.

Не закончились веселые и боевые истории о полицейских-напарниках. Скроенные по одному лекалу полицеские комедии и полукомедии выходят до сих пор, причем эта схема стала поистине глобальной (американские «Мачо и ботан», британские «Типа крутые легавые» или, скажем, гонконгская третья «Полицейская история» с Джеки Чаном). Драмы, впрочем, тоже. В современном кино полицейскому тяжело как никогда. Не в силах уже стать добрым пастырем, он в лучшем случае старается не делать слишком много зла. Цена ошибки все растет, призраки прошлого и уродливые лики несправедливости общества встают перед глазами — у копа опускаются руки.

Кевин Бейкон в «Таинственной реке» Клинта Иствуда не может спасти друзей детства, чью жизнь изменили два страшных преступления. Персонаж Томми Ли Джонса в «Старикам здесь не место» подводит печальный итог своей работе. Да и «настоящие детективы» МакКонахи и Харрельсон, сколько ни всматривались в бездну и ни философствовали о человеческой судьбе и воле, так и не добились ясного ответа, откуда и зачем приходит в наш мир зло.

В «Трех билбордах на границе Эббинга, Миссури» Мартина МакДоны героиня МакДорманд вступает в конфронтацию с бездействующей полицией, в которой служат и отъявленные негодяи. Возможно, американское кино ждет новое явление плохих, очень плохих копов.

Россия: Расцвет детективных телесериалов, подражание западным образцам. Стабилизация, закон «О полиции». ОМОН на митингах. Инцидент с майором Евсюковым.

Менты окончательно вытеснили в небытие работников органов. Продажные отрицательные персонажи многочисленных криминальных фильмов 1990-х (в 2000-м выходит «Брат 2», в котором персонаж Виктора Сухорукова органично переквалифицируется из бандита в милиционеры) и одновременно любимые герои сериала «Улицы разбитых фонарей».

Многочисленные новые сезоны и спин-оффы несколько размыли черты тех первых героев улиц, оставив самые запоминающиеся, такие как профиль Казановы и улыбка Дукалиса. Все они носили мешковатые свитера, курили дешевые сигареты и разъезжали на потрепанных отечественных машинах. Стяжательство было, возможно, единственным грехом, совершенно чуждым милиционерам с «Улиц». В остальном они не казались ангелами, просто старались не делать зла больше, чем их оппоненты. Как и Каменская из одноименного сериала в исполнении Елены Яковлевой, у которой был еще и трогательный муж-математик.

Эта честность фактуры помогла зрителям разных социальных слоев полюбить телевизионных милиционеров. Закономерно последовала «Убойная сила» со скромным суперменом Плаховым-Хабенским, который вскоре пошел на повышение и был принят в спецслужбы «Ночного дозора».

Говоря о стремительных карьерах, хочется вспомнить еще дебют Алексея Мизгирева «Кремень». Провинциальный дембель Антон Ремизов устраивался ППСником, чтобы клещом впиться в Москву и взять свое от столичной жизни. Такого героя не смущают крышевания борделей, убийства и специфический юмор милицейских отделов. «Твердость не тупость» — любимое присловье персонажа, девиз пострашнее, чем «Не верь, не бойся, не проси».

Впрочем, проделки рядового Ремизова казались детскими шалостями по сравнению с тем, что вытворял самый страшный оборотень милицейского кино 2000-х, капитан Журов из балабановского «Груза 200». Его тщедушная и одновременно зловещая фигура ставила кровавый мат начинавшейся ностальгии по СССР и успешно демонизировала образ человека в мышиной униформе.

В конце 2000-х главным милицейским суперхитом стал сериал «Глухарь», само название которого выглядело пессимистически. Его герои сохраняли какие-то идеалы, но, определенно, не верили в идеальную систему. Включая главного героя, нонконформиста Глухарева, простого на первый взгляд мужика, которого выдавал лукавый, прямо ленинский прищур. Как всякий хороший мент, Глухарь в итоге покидал больные органы.

Плохой мент Карпов также покидал службу, только устроив массовое убийство в супермаркете, как майор Евсюков. Зритель с ужасом понимал, что телефантазия обернулась социальным комментарием. Карпов же, избежав наказания, снял форму и превратился в народного мстителя в своем отдельном спин-оффе. Надежды на будущее позитивного образа милиционера было бы мало, если б не женщины вроде усталой коллеги Глухаря Зиминой из другого спин-оффа, «Пятницкого». Или Анны Банщиковой в «Ищейке» недавно умершего Дмитрия Брусникина.

Наконец, кроме плохого и хорошего мента, наше кино также полюбило мента несчастного. Даже обреченного, как теряющий рассудок участковый Гадеев в «Сумасшедшей помощи» Бориса Хлебникова. Или «Майор» Юрия Быкова — нелепый правдоруб среди кровавой свистопляски неукротимого насилия и круговой поруки. Ищущая любви инспектор по делам несовершеннолетних из «Сказки про темноту» никак не могла оттаять, а капитан в «Изображая жертву» не мог согреться. Монолог Виталия Хаева в последнем фильме казался эпитафией стабильным нулевым, паническим криком уходящего поколения: «Я вас не понимаю!». Это непонимание, невозможность поступить правильно роднит нашего полицейского и с растерявшимися американскими детективами, а главное, со зрителем. Иначе отчего люди в строгой форме до сих пор остаются любимыми культурными героями?