Не вешать кольт: как Клинт Иствуд стал «бессмертным» ковбоем

Существование Клинта Иствуда несомненно, потому что абсолютно невероятно. Единственный в своем роде, герой и антигерой множества канонических фильмов, один из лучших режиссеров в Голливуде, он все еще с нами. Заставший несколько эпох, переживший учителей, современников, последователей, безнадежно старомодный и все же неотделимый от настоящего времени. Непросто выдержать его взгляд с экрана. И в то же время, когда он в кадре, отвести взгляд невозможно.

Слава пришла к Иствуду после тридцати лет, но и до того он жил увлекательной жизнью. Подрабатывал тут и там, служил в армии (корейская война прошла мимо, а Вьетнам еще не начался), снимался в небольших ролях в Голливуде, играл на пианино, пел, даже спродюсировал джазовый альбом. Ему сказали, что он никогда не станет большим певцом и музыкантом. Актерская карьера тоже казалась сомнительной. Самоучка, он играл в эпизодах — например, пилота истребителя в ужастике «Тарантул». Лица не было видно за маской, только прищур, который станет знаменитым. Гигантский паук-мутант у Иствуда на прицеле — и вот мир избавлен от чудовища.

В 1959-м актера позвали в ковбойский телесериал «Сыромятная плеть» — популярное, но непритязательное шоу в стилистике классических вестернов с Джоном Уэйном. Иствуд стал известен американскому зрителю, но серьезным актером не считался и фирменного образа пока не имел — просто ковбой, хороший парень. Однако его заметил Серджио Леоне и позвал на роль Человека без имени в свою великую трилогию.

Хороший пастырь

Для итальянского режиссера мифология американского вестерна была чужим материалом, из которого тот лепил нечто совершенно далекое и от реализма, и от костюмного кино. Чистое действие, фантазия о бессмертном безымянном стрелке, неумолимом, как судьба. Первый фильм — «За пригоршню долларов», ремейк «Телохранителя» Куросавы в антураже фальшивого Дикого Запада, снятого под Мадридом. От японского оригинала осталась лаконичность притчи, и герой Иствуда, конечно, был самураем — без прошлого, без страха, без привязанностей. Актер щеголял в индейском пончо, трехдневная щетина на лице, сигара в зубах. Он был красив, даже мил, когда улыбался. Но улыбка вдруг сменялась хищным оскалом, зеленые немигающие глаза вычисляли цель, и кольт Человека без имени стрелял без промаха.

Образ закрепился в следующих картинах Леоне «На несколько долларов больше» и «Хороший, плохой, злой». Это был герой скорее комикса, чем фильма. Сражающийся обычно за правое дело, но чуждый морали, а также сантиментов и романтических увлечений. Магнетизм Иствуда с лихвой восполнял отсутствие психологизма. Но вскоре герой изменился.

Плохой полицейский

Тему Дикого Запада продолжил вестерн Теда Поста «Вздерни их повыше», где персонаж Иствуда менял кожаные штаны ковбоя на форму судебного маршала, перед этим повисев в петле и восстав из мертвых. Метафора в начале фильма — Иствуд вытаскивает из реки слабого теленка и помогает ему встать на ноги на земле — напоминала, что «ковбой» означает «пастырь». Вооружившись револьвером, вести стадо сквозь долину тьмы. Впрочем, пройти бы для начала самому. Бандиты-линчеватели оказывались малоотличимыми от судей и шерифов. Персонаж Иствуда должен был брать правосудие в свои руки и нести ответственность за других. Еще не раз Иствуд на экране будет срывать с себя звезду служителя закона и вновь поднимать ее из странного чувства долга.

В фильме Дона Сигела «Блеф Кугана» ковбой Иствуда появился в современном Нью-Йорке. Шериф из Аризоны в смешной шляпе приехал арестовать «своего» бандита. Провожаемый злобными взглядами местных, Куган гонял нью-йоркских хиппанов и спал с их женщинами, не забывая делать грязную работу нью-йоркских полицейских. В общем, это был довольно смешной остросюжетный боевик своего времени, но роль в следующем фильме Сигела у Иствуда получилась, скорее, страшной.

Первый фильм об инспекторе Кэллахане, «Грязный Гарри», вышел в 1971 году. Следующую часть — «Высшую силу» (1973) — снимал режиссер «Вздерни их повыше» Тед Пост. Картины стали одними из самых успешных в карьере Иствуда-актера: массовый зритель полюбил Гарри Кэллахана, зато некоторая часть критиков пришла в ярость. Широко растиражировано высказывание Полин Кейл, прямо назвавшей героя Иствуда фашистом. Так мир, переживший культурную революцию шестидесятых, реагировал на возвращение человека с ружьем.

Грязный Гарри — из Сан-Франциско (родной город Клинта). Пьющий ирландский коп с дурным характером и неправдоподобно огромным «магнумом» в кобуре, он служил не закону, но справедливости. Во имя справедливости он был готов пытать и убивать, нарушать устав и совершать подлоги, лишь бы подонки общества понесли заслуженное наказание. Чаще всего, конечно, смерть. Это был прообраз нового героя, плохого хорошего копа, позднее не раз воспетого в полицейских драмах.

В семидесятых образ Кэллахана символизировал консервативный поворот, в чем-то он был схож со столь любимым сталинистами Глебом Жегловым. Не хиппи и не панк, взрослый мужчина в аккуратном костюме и темных очках, за которыми прячется знакомый убийственный взгляд. Он накажет всю молодую шпану, которая курит дурь, дерется и растлевает чистых американских женщин. Естественно, образ и интонация фильмов о Гарри бесила леваков, а Иствуд, известный консервативными взглядами, подливал масла в огонь, не торопясь отмежеваться от своего героя. Маска Гарри могла прирасти к нему — и все же не приросла, как ранее маска ковбоя.

Сам себе режиссер

В 1970 году умер отец Иствуда, что произвело на него сильное впечатление. Дело в том, что Иствуд из семьи долгожителей. Его дед умер в 92 года, зато отец — в 64. Клинт Иствуд-старший много и тяжело работал в годы Великой депрессии и не стремился к здоровому образу жизни. Иствуд решил, что будет жить иначе. С тех пор он завязал с крепким алкоголем, с куревом (даже на экране), пересел на специальные диеты, медитации и физические упражнения. Воспитывая сверхчеловеческое в себе, он сам наконец начинал снимать кино.

Режиссерским дебютом стал триллер «Сыграй мне перед смертью» — сравнительно удачная картина с цитатами из «Психо» и с безумной Джессикой Уолтер, преследующей героя Иствуда, который тут, пожалуй, впервые предстал человеком безоружным — интеллигентным ведущим на радио, любителем джаза и поэзии. Однако тяга к насилию не покинула его персонажа, и вместе с сумасшедшей поклонницей они составляют пугающую пару.

В 1970-е Иствуд делает еще несколько фильмов, которые не вызывают особого резонанса — вновь вестерны, вновь полицейские драмы. Слишком заметно влияние учителей — Леоне и Глисона. Оттачивая мастерство режиссера, он отказывается от многих ролей, в том числе от «Супермена» и «Джеймса Бонда» (!). Продолжает эксплуатировать образ Грязного Гарри в «Подкреплении», играет самопародийные роли в комедийных боевиках «Как ни крути — проиграешь» и «Как только сможешь». Кажется, Иствуд всюду — в героических ролях и в карикатурах на эти роли, да еще сам снимает те же фильмы. На этом фоне сверкают «Громила и скороход» Майкла Чимино, дорожная комедия с приключениями, и знаменитый гимн свободе «Побег из Алькатраса» снова Дона Сигела.

Позднее сам Иствуд будет говорить, что лучшее началось после сорока. Как режиссер он созревает стремительно. Сразу три его фильма выходят в 1982—1983 годах. Первый — «Огненный лис», наивная, но обаятельная клюква о диверсанте в советской Москве. Это был опыт дорогого кино, оказавшегося коммерчески успешным. Еще больше денег принес «Внезапный удар» — четвертая часть «Грязного Гарри», которую Иствуд режиссировал сам. Как и в первой части, в «Ударе» Кэллахан для начала расстреливает пяток чернокожих грабителей — никакого раскаяния. Также в этом фильме стало заметно, что с возрастом Иствуд выглядит лишь более угрожающе: обтянутый кожей череп, акулий оскал и безжалостные молодые глаза, как два пистолетных дула.

Третьим фильмом был «Поющий по кабакам», после которого критика присмотрелась к режиссеру внимательнее. Иствуд играет неудачливого джаз-гитариста времен Великой депрессии, человека безобидного и в общем безгрешного. Редчайший случай: его персонаж не только никому не несет смерть, но и сам умирает на экране. Он едет по Америке с племянником-подростком, для которого дядя — самый лучший: и за руль посадит, и в публичный дом сводит, и гитару даст подержать.

Иствуд в фильме играет на гитаре и довольно проникновенно поет. Очевидно, что это фильм-обращение к отцу, и узоры судьбы переплетаются в картине. Племянника играет сын Клинта, Кайл Иствуд, который все же стал профессиональным джазменом.

Грязный Гарри ушел на пенсию после провальной «Игры в смерть». К этому времени Иствуд предпочитал сниматься у самого себя. И никто не посмел бы назвать это блажью: фильмы были все лучше, роли все разнообразнее. Мрачный убийца-проповедник в вестерне «Имя ему Смерть». Строгий сержант, ветеран корейской войны, тренирующий тусовщиков 1980-х перед вторжением в Гренаду, — в «Перевале разбитых сердец». Пресыщенный и развращенный морально голливудский режиссер из 1950-х в «Белом охотнике, черном сердце», который отправляется в сердце Африки познать грех, но все же не может застрелить слона.

Сказки об Америке

В 1992-м Иствуд сыграл главную роль в своем, возможно, главном фильме — драме «Непрощенный». Это рассказ о последнем ковбое, прощание с вестерном, эпитафия и приговор мифу. Ушедший на покой убийца живет с двумя детьми на отшибе в прерии, у дома — могила любимой жены. Земля здесь не родит, свиньи мрут. В погоне за деньгами герой в последний раз отправляется на дело, чтобы наказать обидевших проститутку бандитов. Иствуд идет в бой как под гипнозом. Спотыкаются ноги, дрожит рука, и убийство превращается в муторное, жалкое дело. Но вот старый ковбой теряет одного друга, а другого ввергает в смертный грех — тогда воскресает убийца. Револьвер становится продолжением руки, льются реки крови. «Все мы этого заслуживаем», — говорит этот гость из жуткого прошлого. Пленник судьбы, лишенный покаяния и прощения.

Получив «Оскар» за режиссуру, Иствуд продолжил снимать фильм за фильмом. Последний раз он играет в чужом кино у Вольфганга Петерсена — в «На линии огня», фильме про опального охранника президента, который, затянув потуже галстук, в конце концов спасает всех.

Все 1990-е геройский старик делает криминальное кино, где играет агентов-ветеранов или авантюристов: «Новичок», «Совершенный мир», «Абсолютная власть», «Настоящее преступление». Под конец столетия дойдет до того, что в компании других убеленных сединами героев Иствуд спасает человечество в космосе («Космические ковбои», 2000). Особняком стоят мелодрама «Мосты округа Мэдисон» и роль романтичного и мужественного фотографа, свободного художника, влюбленного в замужнюю домохозяйку (Мэрил Стрип) — фильм, любимый публикой, и важный шаг для Иствуда в сторону другого жанра.

Карьера Иствуда стала развиваться после сорока, но лучшее произошло, когда ему перевалило за семьдесят. XXI век стал крайне удачным временем для живого классика, который не захотел покоя. В 2004-м он получил второй режиссерский «Оскар» за «Малышку на миллион». Тренер по боксу, покинутый родной дочерью, он находит дочь другую — свою подопечную, бедную девушку из белого отребья, которая в возрасте за тридцать решила стать чемпионкой. Иствуд и Хиллари Суэнк разыгрывают пронзительную историю дружбы, и главный, смертельный бой тут пройдет не на ринге, но в стерильной больничной палате. Ни Иствуд, ни его персонаж не пытаются казаться молодыми — это честная растерянность в мире несправедливости и трагическая попытка устроить хотя бы свою собственную судьбу.

Роль Уолтера Ковальски в «Гран Торино» рифмуется с ролью в «Малышке». Здесь Иствуд — гордый белый американец в городе, где белые американцы больше не живут. Медали за Корею, склад оружия в гараже, звездно-полосатый флаг над белым крыльцом и красавец автомобиль — защищая этот рубеж цивилизации, персонаж Иствуда вновь берет огнестрел и наводит панику в округе, чтобы в конце пасть во имя любви и мира, раскинув руки, будто на кресте.

Крещение огнем

Не в первый раз герой Иствуда примеряет роль Христа. Так, к примеру, корчился у подножья огромного каменного распятия Гарри Кэллахан, готовясь принять смерть и муки от рук серийного убийцы. Как правило, конечно, его герой выживает — не так много шансов убить Иствуда.

Спор с богом — любимая тема режиссера, озадаченного хаосом происходящего. С его точки зрения, лучше держаться за рукоятку пистолета, чем за крест. Этот спор Иствуд еще не закончил. Кьеркегор писал: «Тот, кто боролся с миром, стал велик, оттого что победил мир, а тот, кто боролся с самим собой, стал еще более велик, победив самого себя, однако тот, кто боролся с богом, стал самым великим из всех».

С миром вооруженные до зубов бандиты и полицейские Иствуда боролись в 1960—1970-е, с собой — в 1980—1990-е. Теперь пришло время бросить вызов силам, управляющим миром и в этом безнадежном вызове найти свободу.

Кто осмелится на это? Кто угодно. Герой фильмов Иствуда не только сам Иствуд. Это и женщина, которая перенесла слишком много, и мальчишка, которому не дают спуска враги. Маргиналы, преступники, философы, отщепенцы, меньшинства. Но Иствуд бросает обвинение обывателю — тому, кто закрывает глаза на зло, кто предает своих детей («Малышка на миллион») или родителей («Гран Торино») ради комфорта и внешних приличий. Потому наследником Ковальски становится азиатский мальчик, напоминающий старику детей, которых он убивал на корейской войне. Обращаясь в 2000-е к теме становления нации, консерватор Иствуд заключает, что есть лишь один народ — людей свободных.

В 2000—2010-е годы выходит еще много фильмов Иствуда, где он не появляется в кадре. Но трудно отделаться от мысли, что актеры в них играют некое продолжение либо иное измерение иствудовских образов. Бывший зэк, вершащий кровавое правосудие над невинным другом из «Таинственной реки» (и за эту роль Шону Пенну достался «Оскар»), героиня Анджелины Джоли из «Подмены», таинственным образом потерявшая своего ребенка и получившая чужого, все американские и японские солдаты дилогии «Флаги наших отцов» и «Письма с Иводзимы» — те же суровые фаталисты, настроенные жить только по своим правилам.

Наконец, снайпер в исполнении Брэдли Купера, в котором Иствуда точно узнали и припомнили ему «фашизм». Видимо, чтобы не вызывать ассоциаций с фильмами Лени Рифеншталь, герой войны сегодня должен терпеть на экране поражение. А Иствуду не приходит в голову признавать поражение, даже будучи разгромленным наголову. Его герои не потерпевшие, потому что запретили себе быть жертвой, как режиссер запретил себе останавливаться.