Глубокий вырез: Какие сцены убирали в СССР из зарубежных фильмов

Не будет преувеличением сказать, что цензура была матерью советского кинематографа. Пионеры советского монтажного кино Сергей Эйзенштейн, Эсфирь Шуб и молодой Григорий Александров, а также «братья» Васильевы набивали руку, перемонтируя буржуйские немые фильмы в сугубо революционном ключе. Новые интертитры, удаленный финал — и вот уже фельетон о монструозной сущности современной женщины из высшего общества и пролетария-слуги, оказавшихся вместе на необитаемом острове («Мужское и женское» Сесила Б. ДеМилля), превращался в историю пролетарской революции на отдельно взятом пляже.

Впрочем, решительные методы пылких революционеров не всегда находили понимание у современников. Когда 26-летний Эйзенштейн превратил шедевр немецкого экспрессионизма «Доктор Мабузе» (1922) Фрица Ланга в нечто под названием «Позолоченная гниль», профильная пресса отреагировала жестко. В августе 1924 года в «Кино-газете» появился такой отзыв о монтажных манипуляциях Эйзенштейна и Эсфирь Шуб: «Прекрасный... образец германского кинопроизводства „Д-р Мабузо“ подвергся жесточайшей операции и... тихо скончался. Вместо него — позолоченная, подкрашенная гниль, никому не интересная, никому не нужная. Первые две части, в которых еще сохранилась фабула „Мабузо“, смотрятся с интересом. Дальше начинается что-то весьма малопонятное. Конец картины совершенно не связан с ее началом. С одинаковым успехом ее можно „вертеть“ и с начала, и с конца... Способ делать идеологически чуждую нам картину приемлемой найден — нужно делать ее непонятной!»

С начала 1930-х и до середины 1950-х годов официальная закупка иностранной кинопродукции в СССР прекратилась. Фильмы, захваченные в период так называемого освобождения западных территорий Украины, Белоруссии и Прибалтики, а потом и в ходе Второй мировой войны, показывались как трофейные. Они не дублировались, а снабжались лаконичными субтитрами, почти как в немом кино, что позволяло, во-первых, учесть неподготовленность нашей публики к чтению быстро мелькающих надписей, а во-вторых, вносить нужные коррективы в диалоги. Впрочем, это трофейное кино являлось, как правило, жанровым (музыкальные ленты, приключенческие картины, вестерны, мелодрамы) и не касалось политических тем. Так что работы для цензоров вроде бы было немного. Но они все равно старались!

Например, из фильма Фрэнка Ллойда «Мятеж на „Баунти“» изъяли 53 (!) минуты пляжных сцен с аборигенками и ужасов флотской жизни. «Капитана Блада» Майкла Кёртица сократили лишь на 20 минут, переименовав в «Остров страданий». Из «Новолуния» Роберта З. Леонарда, кинооперетты, убрали все эпизоды с католическим священником и даже одну песню религиозного содержания (купюры в целом на 17 минут).

В 1970-е эту практику продолжили. Особо длинные картины радикально сокращались, чтобы уместить их в прокатную сетку. Выпущенная в СССР с опозданием на 14 лет двухсерийная (103 плюс 83 минуты) «Битва за Рим» Роберта Сьодмака шла суперкороткой 85-минутной версии. Это на 8 минут короче одночастной немецкой версии 1976 года — возможно, фильм сократили еще в дружественной Румынии, которая участвовала в производстве этого пеплума.

«Клеопатра» Джозефа Лео Манкевича задержалась на 15 лет и вышла на 79 минут короче.

А в «Затмении» Микеланджело Антониони по соображениям хронометража убрали около 20 минут, в том числе и важную сцену воздушной экскурсии на частном самолете.

Авиаэкскурсия в «Затмении»

Впрочем, чаще логика урезания иностранных фильмов была нравственно-политической: в корзину летели секс, сатира и особо кровавое и карикатурное насилие (видимо, чтобы не допустить инфляции главного художественного приема военно-патриотических лент — живописания зверств немецко-фашистских захватчиков и белогвардейцев). Следуя заветам Ленина, цензоры очищали зарубежное кино от «контрреволюции и похабщины».

«Дорога» Федерико Феллини была выпущена на 12 лет позже под глупым названием «Они бродили по дорогам» и короче на 18 минут — из ленты вырезали сцены религиозного, по мнению цензоров, содержания. Например, эту.

Монашки в «Дороге»

На 19 лет опоздала в советский прокат «Вестсайдская история» (1961) Роберта Уайза и Джерома Роббинса. Фильм зачем-то сократили на 23 минуты, вырезав и долгую увертюру, и знаменитую начальную сцену танцев. А две песни из одиннадцати зачем-то переозвучили по-русски. Спел их Олег Анофриев.

Пролог «Вестсайдской истории»

Фильм «Большие гонки» (1965) Блейка Эдвардса был выпущен через 10 лет и на 27 минут короче. В частности, без сцены на 17 минут, происходящей на Северном полюсе и в России (которую можно опознать лишь по нескольким вывескам на кириллице).

«Большие гонки» в России

Комический экшен «парика и шпаги» «Картуш» Филиппа де Брока (с юным Бельмондо) вышел через 16 лет, лишившись 27 минут — прежде всего сцен пыток.

Допрос с пристрастием в «Картуше»

Куда основательнее советские цензоры поработали над фильмом Линдсея Андерсона «О, счастливчик!». Во-первых, эта английская картина почему-то шла в советском прокате как американская. Во-вторых, она была укорочена на 45 минут. В частности, была полностью вырезана сцена посещения героем Малкольма МакДауэлла веселого борделя.

«О, счастливчик!»: Мик Трэвис в неформальной обстановке дома терпимости

Хуже всего обошлись на студии им. Горького с «Конформистом» Бернардо Бертолуччи. Во-первых, замечательный своей драматургией цвета фильм шел в СССР в черно-белых копиях (из-за дефицита цветной пленки). Во-вторых, режиссер дубляжа Эдуард Волк не только изъял из него 32 минуты (открывающие титры, на которых видно лежащее в постели доктора Клеричи обнаженное тело, сцену соблазнения маленького Клеричи шофером-педофилом, а также сексуальную сцену между героем и его молодой женой в купе поезда), но и перемонтировал в хронологическом порядке!

«Конформист»: Сцена растления несовершеннолетнего

Кстати, «Под стук трамвайных колес» Акиры Куросавы тоже напечатали в черно-белых копиях и сократили на 50 минут.

«Конформист»: Сексуальная сцена в поезде

Из фильма Канэто Синдо «Сегодня жить, умереть завтра» («Обнаженные девятнадцатилетние») вырезали 25 минут собственно обнаженки и прелюдий к ней, хотя картина была награждена золотым призом на Московском кинофестивале (Синдо вообще был частым гостем ММКФ).

Досуг японской молодежи в «Сегодня жить, умереть завтра» 

А «Землю обетованную» Анджея Вайды обрезали заблаговременно, перед показом на ММКФ, пообещав главный приз. И не обманули. Удалили, естественно, сцену насилия (драка и убийство на фабрике) и вялого гусарского разгула (даже не секса) в мягком вагоне.

Декаданс в «Земле обетованной»

Эротические и сексуальные сцены были вырезаны в двух лентах Лукино Висконти ( «Рокко и его братья»  были обезврежены еще итальянской цензурой, сократившей исходно четырехчасовой фильм до 176 минут; существовали также 95-минутные версии!). В фильме «Семейный портрет в интерьере» убрали сцену оргии.

«Семейный портрет в интерьере»: Старость наблюдает за молодостью

В «Невинном» — постельные сцены.

«Невинный»: Секс как инструмент власти

«Великолепный» Филиппа де Брока подвергся точечным сокращениям: убрали сцену кроваво-карикатурного насилия и эпизод с участием персонажей-геев. Кроме того, были изменены некоторые имена и названия: страна Албания превратилась в некую Альвазию, полковник Карпов стал Карпштофом, а главная героиня Татьяна — Дианой.

Были вообще виртуозные случаи, когда, не меняя ни одного кадра, а лишь при помощи переозвучания реплик цензоры меняли смысл фильма на прямо противоположный. В финале «Сиятельных трупов» Франческо Рози русский дубляж игнорировал фразу героя-коммуниста: «Правда не всегда революционна» (это парафраз известного заголовка рецензии на «Премию» Сергея Микаэляна: «Правда всегда революционна»). В прокатной версии «Сакко и Ванцетти» Джулиано Монтальдо герой перед казнью говорил «Да здравствует жизнь!» вместо «Да здравствует анархия!». В «Следствии по делу гражданина вне всяких подозрений» Элио Петри выбросили слово «следствие» из названия, убрали из финальных титров и цитату из Кафки, а в сцене, когда арестованные демонстранты кричат тюремщикам «Ста-ли-нис-ты!», наши зрители слышали «Де-мо-кра-тии!».

Отдельно стоит сказать об удивительной практике увеличения хронометража фильмов. Иногда из меркантильных соображений картины не сокращали, а наоборот, делали двухсерийными, поскольку в советском кинопрокате билеты продавались отдельно на разные серии. Как? Дописывали вступление. Представьте себе, что перед новым фильмом Триера вы будете слушать с экрана лекцию Антона Долина! Советским зрителям повезло чуть меньше. Вступительное слово к «Моему американскому дядюшке» Алена Рене записал критик Георгий Капралов.

Георгий Капралов об Алене Рене

А журналист-международник Александр Каверзнев объяснял контекст политического триллера Дамиано Дамиани «Я боюсь».

Александр Каверзнев о положении в Италии

Впрочем, есть случаи, когда купюры только улучшали фильм (в глазах советского зрителя). Из «В джазе только девушки» вырезали «скучные» разговоры о бизнесе, что сделало фильм еще горячее. При жалких 208 прокатных копиях эту комедию Билли Уайлдера в СССР посмотрело 43,9 миллиона человек!