«У меня нет друга»: Премьера короткометражки Алексея Балабанова

В состав новой DVD-коллекции фильмов Алексея Балабанова (1959—2013), вышедшей в феврале этого года на 13 дисках, вошли три его ранних фильма, до сих пор официально не выпускавшиеся в цифровом формате. В мае два из них впервые появились в интернете в качественных копиях, с восстановленным изображением и звуком (см. ниже). КиноПоиск одновременно с сайтом кинокомпании СТВ представляет премьеру третьего фильма — «У меня нет друга, или One Step Beyond».

Все три фильма («Раньше было другое время», «У меня нет друга» и «Настя и Егор») сняты в 1986—1989 годах во время заочной учебы Балабанова на Высших курсах сценаристов и режиссеров и работы ассистентом на Свердловской киностудии. Увиденные теперь, через призму всей последующей карьеры Балабанова в кино, они обретают вдруг статус не столь уж тайных источников, из которых он черпал вдохновение, и показывают, из чего вырос фирменный балабановский стиль.

По просьбе КиноПоиска историк российского кино Наталья Рябчикова объяснила, что есть общего между короткометражными и полнометражными фильмами Балабанова, а продюсеры Сергей Сельянов и Кирилл Ануфриев рассказали о том, как шла их реставрация.

Наталья Рябчикова, историк отечественного кино:

— Из чего вырос фирменный балабановский стиль? Прежде всего из музыки. Оказывается, что самый известный фильм Балабанова, «Брат» (1997), запустивший новый отсчет истории российского кино после крушения советского кинематографа и кинопроката, был ответом на его собственный вопрос, заданный еще в 1986 году в тринадцатом выпуске киножурнала «Советский Урал».

В начале выпуска авторы мучают свердловских юношей вопросом, ходят ли те в кино. Но юноши все, как один, предпочитают музыку, и выпуск хроникального киножурнала становится поводом показать на экране рабочего-монтажника Владимира Шахрина, архитектора Вячеслава Бутусова и других будущих героев рок-сцены. Правда, в процессе знакомства с музыкой «Наутилуса Помпилиуса», «Урфина Джюса» и «Насти» оказывается, что позднесоветская молодежь предпочитает песни, в которых Ален Делон говорит по-французски, а Жан-Поль Бельмондо выцвел и постарел. В 1986 году кино и его зарубежные герои уходят в русскую музыку, чтобы десять лет спустя снова вернуться, но уже с новым русским экранным героем. «Любовь — это взгляд с экрана», — напоминает нам в первой же учебной работе Балабанова «Раньше было другое время» (1987) Вячеслав Бутусов.

Балабанова нельзя назвать синефилом, но его погруженность в мировое кино, подспудный спор с ним видны даже в документальном фильме «Настя и Егор», собранном для дипломной работы 1989 года из съемок, которые велись начиная с 1986-го и частично входили и в «Раньше было другое время», и в «У меня нет друга». Егор Белкин и Настя Полева встречаются у афиши фильма «Где находится нофелет?». Если это синефильство, то синефильство с налетом фирменной же балабановской иронии, направленной даже на главных героев, будь то Данила Багров в «Брате» или Егор Белкин в «Насте и Егоре».

Ирония — не едкая, неброская — очевидна и в «У меня нет друга», незатейливой истории о школьнице, которая наконец-то отрывается от книг и отправляется на концерт Егора Белкина — местной рок-звезды и секс-символа в мире этого фильма. Опоздав после проведенной с Белкиным ночи на урок литературы, героиня пропускает страстный ответ, который ее подруга дает у доски о Катерине и «луче света в темном царстве» к вящей, обыденной, вечной скуке бородатого педагога и засыпающих одноклассников.

Уже в первом фильме, «Раньше было другое время», можно увидеть фирменные проходы балабановских героев под музыку. Человек идущий, человек едущий и окружающее его пространство города, чаще всего враждебного, жестокого или просто равнодушного, соединяются, сшиваются воедино битом и мелодией. В «Раньше была другая музыка» Балабанов еще делает уступки сюжетности, проход героини под «Ален Делон говорит по-французски» перемежаются флешбэками сцен, которые мы только что увидели, а она пережила. Парень, с которым провела предыдущую ночь и пришла в ресторан, где выступают «Наутилусы», уже успел предложить ее общество приятелю, которому должен денег. Так здесь вступает тема насилия, агрессии, часто сексуальной, расцветающей пышным цветом в «Грузе 200» (2007).

Возникают в трех ранних работах и более мелкие мотивы, знакомые по поздним, большим балабановским работам: баня, загроможденный деталями интерьер, родители, которые всегда оказываются на периферии, всегда фатально отъединены от интересов и жизни детей. Даже вполне документальная мама Егора Белкина в «Насте и Егоре» вызывает в памяти какую-нибудь маму братьев Багровых в «Брате». Разумеется, один из важнейших мотивов Балабанова — музыканты не только за кадром, но и в кадре — от Вагнера и фокстрота в «Счастливых днях» (1991) до Дидюли в «Кочегаре» (2010) и от Бутусова и компании в «Брате» до Олега Гаркуши в «Я тоже хочу» (2012).

Егор заставляет Настю слушать Стинга, так же как Данила пытается знакомить свою питерскую спасительницу с творчеством «Наутилуса Помпилиуса». Ни одна, ни другая женщина восторгов, кажется, не разделяют. Интересно, как в поздних фильмах Балабанова эта тема поклонников и кумиров отражается и модифицируется: в «У меня нет друга, или One Step Beyond» Белкин уже звезда для главной героини, но это больше придуманная Балабановым звезда, существующая скорее в рамках фильма, чем в реальности. Популярность «Наутилуса» «Брат» и усиливает, и отражает. Она реальна.

Пресловутый балабановский национализм, демонстративный расизм его героев тоже оказываются предсказаны ранними опытами. Егор Белкин в «Насте и Егоре» хочет стать как Стинг, быть лучше Стинга. Авторы «Советского Урала» под конец сюжета задают тем же не смотрящим кино и слушающим Bad Boys Blue и Modern Talking подросткам вопрос: где лучше (музыка, но вопрос можно понимать сколь угодно широко) — у нас или на Западе? «У нас может быть гораздо лучше, чем на Западе, — отвечают подростки. — Если постараться». И уже в «Советском Урале» впервые от «архитектора Вячеслава Бутусова» звучит «Гудбай, Америка!».

Это единственные фильмы, снятые Балабановым до распада советской империи. В то время как почти все его полнометражные ленты оказались для зрителей и критиков одними из главных текстов, документирующих обломки этой империи, короткометражки за еще вроде бы монолитным фасадом уже обнаруживают ее трещинки. Трещинки возникают и в самой структуре советского кино. На протяжении трех ранних фильмов видно, как Балабанов постепенно отказывается от строгой жанровости, от классической сюжетности. В частности, у него редка чистая мелодрама (разве что «Мне не больно», 2006), но ее элементы составляют значительную часть, например, «Кочегара».

Отсутствие морализаторства (в ранних фильмах — вплоть до использования хроники, которую Балабанов потом так мастерски будет стилизовать — например, в «Трофиме» в альманахе «Прибытие поезда», 1995) часто приводило к уравниванию режиссера с его героями или теми идеями, которые они выражают. Но уже в ранних фильмах очевиден зазор между ними. Говоря проще, Балабанов не Данила Багров. Помимо иронии выражается это в сквозящем намеке на то, что все это только игра, только понарошку, только кино. Стихия эта, разыгравшаяся не на шутку в «Жмурках» (2005), проще и нагляднее всего оказалась показана в самом первом фильме. «Раньше была другая музыка» как будто открывает весь балабановский корпус: в небольшом пространстве сидят в ожидании музыканты и три актера, играющие главных героев. Из-за кадра их зовут начинать съемки. Актеры встают и выходят из кадра. Начинается кино.

Сергей Сельянов, руководитель кинокомпании «СТВ», продюсер большинства фильмов Алексея Балабанова:

— Мы взялись за восстановление этих картин по понятным причинам. Алексей Балабанов — это большой русский художник, его больше нет с нами. Как в книгоиздательстве существует такое понятие, как академическое издание, представляющее все, что создано тем или иным художником, мы сочли нужным познакомить тех, кому дорого и важно творчество Балабанова, с его первыми шагами в кино, с первым его прикосновением к кино, с этими бодрыми фильмами, снятыми чуть ли не за один день по-партизански.

Все фильмы Балабанова мы восстанавливали по одной схеме. Чтобы фильмы жили, они должны сейчас существовать в цифровом виде. Если же они были сняты — как в случае фильмов Балабанова — некоторое время назад, то необходима реставрация. И мы в сотрудничестве с Госфильмофондом провели реставрацию изображения и звука. Конечно, многое зависит от исходных материалов, нельзя исправить восстановлением совершенно все: как свет стоял в кадре, так он и стоит; если был пленочный брак, он, конечно, остается, как было с некоторыми фильмами и Балабанова в том числе.

Но реставрация — это глубокое, качественное восстановление, и мы все это сделали по максимально возможной технологической планке.

Кирилл Ануфриев, генеральный директор компании «Наше кино», которая занималась оцифровкой фильмов:

— Оцифровка делалась с негатива (в случае с «У меня нет друга» — с единственного в нашем распоряжении позитива). Разница между цветным и черно-белым изображением при реставрации (а мы занимались именно реставрацией), безусловно, есть. Объем данных для пересчета при цифровой обработке для цветного изображения выше. Цветокоррекция использует больше степеней свободы. Но методика проведения работ сходна.

Изначально производятся работы по стабилизации изображения, ведь покадровое воспроизведение с кинопленки подрагивает, а иногда скачет — перфорация на таких киноматериалах, как правило, уже сильно потрепана. Затем работа с зерном, после — со светом и, наконец, с грязью в кадре — мелкими соринками и царапинами.

В целом процесс состоит из нескольких больших этапов: сканирование с кинопленки в цифровой формат, реставрация в цифровом формате, цветокоррекция изображения. Параллельно с работами по реставрации изображения производятся работы по реставрации звука. Звук также сканируется, чистится и сводится. В нашем случае монозвук преобразовывался для оптимального просмотра в кинозале.

Все три короткометражки сканировались разными аппаратами, но реставрировались и цветокорректировались с использованием одних и тех же технологий и способов.