Создатели «Мира Дикого Запада» — о кровавой революции в сериале

22 апреля стартует второй сезон «Мира Дикого Запада» — продолжение истории о футуристическом парке развлечений, в котором андроиды выполняли любые прихоти посетителей. Его можно будет посмотреть в сервисе «Амедиатека» с 23 апреля. В новом сезоне люди станут свидетелями восстания машин, и мир роботов погрузится в хаос. Создатели сериала, супруги Джонатан Нолан и Лиза Джой, раскрыли КиноПоиску подробности.

— Вы пообещали устроить перезагрузку сериала. Как изменится его структура?

Нолан: Мы взяли за основу длинную историю с отдельными главами. Каждая глава в этой истории имеет свою идентичность. Быть может, у глав даже будут разные жанры. Если первый сезон — это медленно развивающийся психологический экскурс в мир искусственного сознания и индивидуальности, то второй — кровавая революция. Создания, у которых до сих пор не было свободы воли, получают желаемое и задаются вопросом: «Теперь, когда тобой никто не управляет и ты сам принимаешь решения, что ты будешь делать?» Появляются совсем другие эмоции, другое восприятие.

Мы с самого начала держали в уме подход с разными главами, потому что знали, что у нас не будет возможности выпускать сезоны каждый год, и следовать знакомому телевизионному шаблону не получится. Нам нужно ответить на все поставленные вопросы в рамках одного сезона, а затем надеяться, что найдутся новые потрясающие вопросы, к которым добавится несколько не до конца раскрытых тем из предыдущего.

— Какие темы из прошлого сезона остались нераскрытыми?

Нолан: Один из вопросов, на который мы не ответили в первом сезоне, — зачем на самом деле компании Delos парк роботов? Как и любая компания из Кремниевой долины, у них есть публичная бизнес-модель и скрытая. Из пилотного эпизода мы знаем, что Delos ведет свою политику в парке. Это и есть не до конца раскрытая тема. Мы ответим на этот вопрос в зрелищной серии, которую поставила моя жена и партнер Лиза Джой.

— Лиза, это был ваш первый режиссерский опыт?

Джой: Да, было очень интересно.

— Можно только догадываться, насколько сложно быть режиссером в таком многослойном шоу. Наверняка и съемки дались вам непросто?

Джой: У меня были преимущества. Прежде всего, это невероятный сценарий Джоны [Джонатана Нолана] и Джины Этуотер. Мне всего лишь хотелось воплотить написанное в жизнь. Я много работала с Эдом [Харрисом] и Джеффри [Райтом]. Поразительно, насколько интересно развивать персонажей и выводить их на новый уровень. Джеффри и Эд — невероятно талантливые актеры, в их игре столько нюансов и оттенков. Сложно просить о чем-то большем. И, конечно, нам довелось снимать в этом безумном красивом мире, который создала наша команда. Будет несколько новых мест и по-настоящему фантастических экшен-сцен, которые было чертовски весело ставить.

— Вы всегда хотели стать режиссером?

Джой: Да. Даже будучи писателем, я сильно опиралась на визуальную часть. Люблю представлять себя в этом мире. Пилот и финал первого сезона «Мира Дикого Запада» поставил Джона, но в остальном мы работали вместе. Над каждым костюмом, над каждым кастинговым решением и декорациями, над всеми крошечными деталями. Мы старались все кропотливо проработать. Я глубоко погрузилась в процесс, и режиссура стала его логичным продолжением. Правда, у меня родился ребенок, а через два месяца уже начинался препродакшен… На меня многое навалилось, но нужно отдать должное Джоне. Он присматривал за детьми и помогал мне присматривать за шоу, пока я делала этот большой шаг вперед. Это было чудесно.

— В сериале много женских персонажей на первых ролях. Насколько было важным появление в команде режиссера-женщины?

Нолан: Чрезвычайно важно. Во втором сезоне у нас три феноменальные, талантливые постановщицы.

Джой: Да, важно, чтобы среди режиссеров были женщины, люди из разных стран. Да и не только среди режиссеров — в актерском составе, съемочной группе, в цехе сценаристов... Разнообразие — это то, к чему мы стремились.

Нолан: Мы давно усвоили этот урок как писатели. Существует некая индивидуальная алхимия, свое видение, но нужно учитывать невероятно интенсивный коллаборационный аспект телевидения. Едва ли ты сам сможешь написать 600 страниц за год и поставить 10 часов экранного времени. Тебе нужно работать с другими людьми.

— Если только вы не завели роботизированные копии самих себя.

Нолан: Да, мы уже работаем над этим. Увы, пока наши копии не обходятся без сбоев. Поэтому мы сотрудничаем. Нам удалось добиться мощнейшей отдачи от той команды сценаристов, которую мы собрали. С этого все начинается. Дело не только в таланте, а скорее, в многообразии и полярности взглядов, особенно если речь идет о шоу с таким широким актерским составом.

Не всегда конкретного персонажа пишет один автор — это не так работает. Ты понимаешь, что чем больше разных точек зрения, тем лучше все сложится, тем глубже идеи. Ты слушаешь и осознаешь, насколько по-разному люди видят мир. Сериал рассказывает о группе роботов, которые начинают подозревать, что мир вокруг них нереален. Не то, что они о нем думали раньше. Это своего рода метафора человеческого восприятия, поведения и взгляда на мир. Очень важно работать в большой, разнообразной и талантливой команде на всех уровнях производства. Мы до сих пор обсуждаем тему, что мир не совсем такой, каким люди его считали. Этот процесс длится уже 15 месяцев, если считать с момента разговора о первом сезоне, и это время — самое безумное в моей жизни.

— В сериале женщины-роботы — постоянные жертвы сексуального насилия, но затем они просыпаются и возглавляют сопротивление. Сложно представить шоу, которое больше бы соответствовало духу времени. Можно ли сказать, что вы предсказали происходящее сейчас?

Нолан: Как это ни печально, но не нужно быть пророком, чтобы сказать: мир не является и никогда не был пристанищем справедливости и морали.

— Можно ли вообще сейчас снять сериал, не попав под влияние политического и социального контекста? Невозможно смотреть «Мир Дикого Запада», не задумываясь о скандале Харви Вайнштейна и других случаях домогательств.

Джой: Для нас было возможно, потому что второй сезон мы написали до всех этих событий. Да, выборы [президента США] шли, когда мы еще писали, но все остальное случилось позже. И результаты выборов меня не удивили. Мы же жили в этом мире, до того как пошла шумиха. Если что-то начинают везде обсуждать, это не значит, что мы имеем дело с новыми событиями. Просто в какой-то момент тема стала мейнстримом.

Люди всегда говорили об этих проблемах. Возможно, не всегда открыто. Возможно, иногда стыдились. Но живопись и литература издавна были тем местом, где можно изучить то, о чем не принято говорить. В любом случае правда всегда была очевидна, порой уродлива, но очевидна. Мы же лишь адекватно посмотрели на человеческую природу. Важно замечать несправедливость, подавление и злоупотребление. Чтобы понять какой-либо предмет, важно правильно рассмотреть его со всех сторон. Мы так и сделали в сериале и продолжаем делать.

Нолан: Все так. Фраза, с которой Долорес прошла через первый сезон — «У бурных чувств неистовый конец», — сказана не нами, это Шекспир. Смысл в том, что культура надевает одну маску, а под ней лицо человека не так однозначно, порой уродливо. Думаю, одно из преимуществ работы в жанре сай-фай — возможность поговорить немного о нашем мире, зайдя с правильного угла. Мы обсуждаем поведение человека. Обсуждаем, почему мы так, черт возьми, испорчены.

— Так «Мир Дикого Запада» с его технологиями — это сериал о будущем или больше о настоящем?

Джой: Во время работы над новым сезоном мы столкнулись с интересной вещью. Все, говоря о новых технологиях, очень боятся, что эти технологии кто-нибудь взломает. Но мне на ум пришла другая мысль, и она пугает куда сильнее: а что если технологии взломают людей? Знаете, похоже, что людей очень легко взломать. Возможно, мы не так уж сложны, как нам кажется. В последнее время мы все видим, что происходит с медиа, в особенности с социальными медиа. В «Мире Дикого Запада» есть роботы, в которых запущена программа фальшивой реальности с историями из прошлого и тому подобным. Их учат верить лжи. Выходит, всего-то нужно измениться ленте новостей в Facebook из-за какого-нибудь вмешательства русских — и вот ты уже сам начинаешь верить лжи, но при этом ты человек, а не робот. Сейчас благодаря технологиям мы куда больше поддаемся манипуляции, чем мы могли бы подумать.

Нолан: Особенно в США. У нас есть двигатель технологических инноваций, и сейчас он работает на максимальных оборотах. Останавливаться мы не намерены. Не намерены критически оценивать происходящее. Нам вообще не нравится останавливаться. Если мы займемся искусственным интеллектом с таким же подходом и компетентностью, с какими занимались социальными сетями, то нам конец. Есть тонкая метафора этого процесса: персонаж Форда волнуется об Арнольде, создавшем Долорес, видит в этом проявление нарциссизма. Форд боится, что Арнольд влюбится в собственное творение. То же самое происходит с нами: мы сами построили все эти технологии. В мире есть много очень умных людей с благими намерениями, которые работают в больших компаниях, но все они действуют под покровительством системы, поощряющей заработок денег, достижение целей и инновации ради инноваций. Они не останавливаются, не думают о детях, загнавших себя глубоко в замкнутый мирок, откуда их уже не вытащить. Когда-то, думая об интернете, мы рассуждали о «Википедии», о прогрессивных технологиях. А когда интернет заработал на полную, нас осенило: «Черт, правду теперь можно транслировать на весь мир». У всех есть доступ, эта правда лежит у каждого в кармане. И вот до нас доходит, что все это не правда, а бред. В итоге мы принесли больше вреда.

— Вы часто это обсуждаете друг с другом?

Джой: Я и Джона скоро начнем обдумывать третий сезон. Мы женаты, а что еще могут делать люди в браке? Долго говорить о погоде, обсуждать детей за ужином… А как только тема детей подходит к концу, мы не смотрим друг на друга молча, мы неминуемо начинаем говорить об искусственном интеллекте.