«Кинематографическое животное»: Российские режиссеры — о Квентине Тарантино

27 марта — 55 лет Квентину Тарантино, создателю фильмов «Криминальное чтиво», «Бешеные псы», «Убить Билла» и других культовых лент. По просьбе КиноПоиска российские режиссеры и критики, которые в 1990-е годы уже активно работали в киноиндустрии и около, вспомнили, при каких обстоятельствах они познакомились с творчеством Тарантино.

«Шпана не кланяется»

Григорий Константинопольский, режиссер, сценарист, композитор («8 с половиной долларов», «Пьяная фирма», «Самка»):

— Кажется, первый фильм, который я у него посмотрел, — «Бешеные псы», а потом уже «Криминальное чтиво». Но, может, и наоборот — не помню. Но точно могу сказать, что впечатления от просмотра в обоих случаях были феерические. Я почувствовал, что это новый киноязык, который характеризовался необычной драматургической конструкцией, ироничным отношением к человеческой жизни, свежим пониманием природы смешного.

Конечно, Тарантино не комедиограф (так у нас называют режиссеров, на чьих фильмах публика смеется), но у него действительно много смешного в картинах, а его юмор очень специфический — черный, зрительский, довольно условный. Посмотрите: кровь в его фильмах не воспринимается как бутафорская, бывает даже жутковато, но, с другой стороны, есть четкое ощущение, что это условность и кино. В этом, например, парадокс и прелесть его картин.

В первую очередь я говорю о «Псах» и «Чтиве». Пожалуй, планки, установленной этими картинами, он позже достичь не смог. Но и этого достаточно, чтобы в 55 лет чувствовать себя человеком, изменившим кинематограф, открывшим новую систему координат. Тарантино — это та прекрасная комета, которая вспыхнула посреди небосклона и дала многим поводы для раздумий, идей, поделок, подделок, плагиата, но и для движения вперед. Его открытиями до сих пор пользуется Голливуд, что уж говорить о нас. Например, в прошлом году в России вышло две дебютные картины — «Теснота» и «Как Витька Чеснок вез Леху Штыря в дом инвалидов». Авторы этих фильмов, возможно, даже не отдают себе отчета в том, что их ленты сделаны в какой-то степени и под влиянием Тарантино в том числе. Просто это человек, который сумел перепрошить матрицу. Сегодня люди пользуются его приемами и идеями как инструментарием из учебника.

Конечно, Тарантино повлиял и на меня. Цитировал ли я его? Вряд ли. Но мой процесс создания драматургического материала без его фильмов, определенно, не обошелся. Сегодня сложно найти режиссера, не испытавшего его влияние.

Впрочем, в 1990-е далеко не все воспринимали его так радужно. Было, например, старшее поколение, которое в большинстве своем отказывалось его принимать. Тем более, вы же помните ситуацию на Каннском фестивале 1994 года, где в конкурсе «Криминальное чтиво» получило Гран-при, обойдя многих классиков, в том числе Никиту Михалкова с «Утомленными солнцем». Знаю, многие критики старшего поколения и сегодня пишут, что тарантиновщина аморальна. И меня поражает эта косность, неумение видеть свежее. Даже не неумение — нежелание! А между тем это «свежее» давно уже стало киноклассикой!

Впрочем, это характерная черта нашего общества. Все время говорят: где же новое, смелое, хулиганское? «Где та молодая шпана, что сотрет нас с лица земли?» Говорят ровно до того момента, когда эта шпана появляется. А далее ее воспринимают в штыки и открыто игнорируют. К тому же у нас предпочитают... вежливых авторов. Но молодая шпана не может быть вежливой (в своем киноязыке) по определению, поскольку это всегда бунт и протест против прошлого. Его отрицание. Кому ж понравится, когда тебя отрицают? Шпана не кланяется — она живет сама по себе.

Ждать ли от Тарантино новых неожиданных открытий? Мне кажется, путь творческого человека непредсказуем. Посмотрите, скажем, на Скорсезе. Снял «Банды Нью-Йорка», абсолютно мертвый фильм (на мой субъективный взгляд), и я подумал: мэтр — всё. А следом он выпускает сразу несколько совершенно удивительных картин и дает понять, что его рано списывать с повестки. Последние картины Тарантино не произвели на меня ошеломляющего впечатления. Но «Джанго освобожденный» — очень крепкая работа. «Бесславные ублюдки» восхитили финалом, когда расстреливают Гитлера. Этот финал превращает зрителей в детей. Ведь это ж мечта любого мальчишки нашего поколения, и ты понимаешь: это фильм режиссера, который может позволить себе все что угодно. Вся картина построена ради такого неожиданного финала.

Что касается «Омерзительной восьмерки», то я бы ее подсократил — скажем, первый час вырезал бы. Именно этим мне фильм не понравился. Кино прекрасно тогда, когда ты не можешь его анализировать во время просмотра. Когда смотришь, открыв рот, как ребенок, которого обманывают, подкупают, ведут за руку. Когда тебя несет поток действия фильма и ты не успеваешь опомниться. Если сидишь и думаешь, мол, ага, вот здесь снято так, а вот тут этак, то все, досвидос. Здесь с тобой автор разговаривает не как со зрителем, а как с коллегой. Хотя какой я ему коллега? Я всего лишь Гриша Константинопольский из Москвы. А он — великий Тарантино.

«Тарантино нам задал высокую степень свободы»

Максим Пежемский, режиссер, сценарист («Мама не горюй», «Любовь-морковь 2»):

— Все началось с «Бешеных псов». Уже тогда было ясно, что это делает особенный парень. Инди-кино, снятое дешево, но не в ущерб смыслу, созданное нагло. Еще мне понравилось, что человек не смущается такое кровавое кино делать, где могут ухо отрезать, и мешать всю эту жесткость с юмором. Было видно, что автор много смотрел и киноклассику, и трешевые второсортные фильмы, хорошо все это знает, и это ему не мешает, а очень даже помогает. Он в это все будто играет. При этом он любит своих персонажей. И что мне особенно понравилось (а после следующих его картин я не раз в этом ощущении убеждался): вне зависимости от того, что происходит на экране, все это отдает невероятным обаянием.

Пожалуй, лучшей работой Тарантино стала картина «Криминальное чтиво». Четкие разнообразные характеры, переплетающиеся новеллы, все то же фирменное обаяние — здесь у него сложился такой кубик Рубика, который в других его лентах до такой степени не складывался.

Только вспомните этих двух дураков — парочку, решившую ограбить посетителей забегаловки в «Криминальном чтиве». Два полных кретина, но до чего трогательные! А вспомните этого чернокожего гангстера — злодея, которого спас его враг, герой Брюса Уиллиса. И вдруг оказывается, что все они живые люди, способные меняться, жалеть, прощать. После этого фильма снимать о бандитах как раньше было уже просто невозможно. Многие тогда хотели сделать «как у Тарантино», но мало у кого это получилось, как правило — задумывали одно, снимали другое, а сами считали, что у них получилось нечто третье.

Меня его фильмы тоже тогда здорово воодушевили. Я вдруг понял, что мне интересно снимать про сегодняшний день, а говорить о бандитах можно в жанре черной комедии, живо, свежо, ни в чем себе не отказывая и ничего не боясь, ломая форму. Важнее было передать это обаяние. Это умение и сегодня для меня является главным критерием оценки фильма. Ведь много картин, сделанных вроде бы неплохо, а смотришь — и не трогает совсем, не хватает героям какой-то нелепости и несуразности, кем бы они ни были. Когда мы снимали «Мама не горюй», как раз пытались сделать историю нелинейной, потому что от линейных зрители устали. Мы вдруг увидели, как это работает у Тарантино, захотели воспользоваться его опытом. Но создали свой криминальный мир, где люди на определенном языке разговаривают. Понятно же, что это не Лос-Анджелес, у нас здесь своя жизнь, свой язык. Но то, что Тарантино нам задал высокую степень свободы, это точно.

Недавно прочитал о его новом проекте, посвященном убийству Шэрон Тейт, и подумал, что Тарантино все-таки умеет находить себе материал под стать. Или же себя под определенный уровень материала подтягивает. Согласитесь, в истории с Шэрон Тейт ему будет где развернуться. И история скандальная, жестокая, и фигуру Чарльза Мэнсона можно интересно показать, и родственники будут, видимо, шуметь, не говоря уже о Романе Поланском. Тем не менее Тарантино сумеет сделать это без оглядки, стеснения и страха. С такими историями справится только такой парень, как он. Сочетание такого серьезного материала с таким режиссером, как Тарантино, может дать бомбу.

«Тарантино — свой парень-киноман»

Сергей Кузнецов, писатель, журналист, бывший кинокритик:

— Первый фильм Тарантино — собственно, «Бешеные псы» — я посмотрел в кинотеатре. Про него были восторженные отзывы в «Искусстве кино» и газете «Сегодня». Я взял свою будущую жену, и мы поехали куда-то на окраину Москвы, где он шел. В тот момент мы оба считали, что смотрим специальное кино для ценителей настоящего киноискусства.

Когда через некоторое время вышло «Криминальное чтиво», я был удивлен, что его смотрели вообще все — и любители кино, и художники, и парни на районе, которые торговали у метро видеокассетами. Учитывая, что в «Бешеных псах» все плохо кончалось, смотреть Pulp Fiction в первый раз было очень тревожно. Все время боялся, что все плохо кончится. И только раза с третьего стало ясно, что это такой фильм, который определяет эпоху. Мы все шутили, что будем старые и будем узнавать друг друга по тому, что, танцуя, делаем пальцами перед глазами так, как Траволта (и будем снимать туфли). Собственно, мы, наверное, уже старые, но, похоже, молодежь тоже этот фильм видела, так что метод не работает.

Моими любимыми фильмами остаются «Криминальное чтиво» и «Убить Билла». Я готов их хоть сто раз пересматривать и двести раз цитировать. Не знаю, как так получилось, но, работая критиком, я никогда не писал рецензии на Тарантино (лучший мой текст про Pulp Fiction и Тарантино в целом написан лет десять назад, но актуальности не потерял). Но если говорить сейчас про влияние его фильмов на российских режиссеров, то это вопрос из серии «Как повлияла Библия на фольклор островов Зеленого мыса». На фоне Тарантино никакого российского кино просто не существует. Впрочем, я и не тот человек, который может об этом объективно рассуждать — я мало смотрю российское кино. Жизнь коротка, и лучше прожить ее с удовольствием.

Лучше расскажу о том, что у меня есть удивительный артефакт. Когда Тарантино приезжал в Москву на премьеру «Убить Билла 2», я как раз был в числе людей, готовивших первый митинг в защиту Музея кино (ну да, мы проиграли — тут не кино, хеппи-энда не получилось). И мне удалось с ним встретиться, когда он приезжал в Музей кино. Это было очень здорово, потому что было видно, что он такой свой парень-киноман, которого интересует только кино, а все остальное постольку-поскольку. Он записал мне на диктофон короткое обращение в поддержку Музея кино, и я, воспользовавшись случаем, протянул ему одну из своих книжек. Там герои как раз трахаются под саундтрек к «Чтиву» — ну, это такая книжка про 1990-е. И Тарантино, посмотрев на страницу, где все было по-русски, кроме цитат из его фильма, радостно воскликнул: «О, я знаю эти слова!» Короче, я редкий автор, у которого есть автограф Тарантино не на видеокассете или там афише, а на книжке, которую я написал.

В качестве эпилога могу сказать, что моему поколению безумно повезло: у нас был режиссер мирового уровня, про которого нам всем казалось, что он снимает кино для нас и про нашу жизнь. Потому что жизнь в 1990-е в России казалась нам таким набором цитат из криминальных фильмов. Никто не обещал в ней счастливого конца, но зато у нее был офигенный саундтрек.

«После сеанса я шел домой и приплясывал»

Михаил Брашинский, режиссер, сценарист, бывший кинокритик («Гололед», «Шопинг-тур», «Дубровский»):

— С выходом «Псов» я разминулся, хотя они очень громко прозвучали сразу же после дебюта на фестивале «Сандэнс» в 1992-м. Кажется, смотрел немного позднее. А вот первый просмотр «Криминального чтива» помню хорошо. Я жил тогда в Нью-Йорке и смотрел картину сразу после премьеры в обычном кинотеатре с липким от пролитой колы полом. Днем. Народу почти не было. Помню свое ощущение на выходе из зала — легкость и радость, даже веселье какое-то, как от хорошего косяка. Наверное, от встречи с чем-то суперживым и талантливым. Шел домой по Бродвею и буквально приплясывал. Больше я такого от его искусства не получал.

Отношение к нему у меня никогда не менялось: ни когда я был критиком, ни когда стал режиссером. Это не «мой» человек, и ни один из его фильмов не входит в мой персональный топ. На меня он, правда, никак не повлиял (хотя иногда, когда наступает сценарный затык, перечитываю некоторые его диалоги для вдохновения), а на мир — ну, это и слепцу видно. Повлиял, конечно, скверно. Без всего этого поноса тарантиновщины, начавшегося в середине 1990-х, кино, по-моему, ничего бы не потеряло. Хотя история и не знает сослагательного наклонения.

Тем не менее сегодня он классик, а классиком быть приятно, но невесело. Просто трудно оставаться живым. Хотя к жизни он никогда особого отношения не имел — все же того ощущения живого, какое производили его первые фильмы, последние не оставляют. Блеска, возможно, стало больше, а воздуха меньше. В чем, кстати, во многом виноват его могучий оператор Роберт Ричардсон. С менее умелым и отточенным поляком Анджеем Секулой было как-то понежнее.

«Последователей эстетики Тарантино в России я не вижу»

Юрий Грымов, режиссер, сценарист, художественный руководитель театра «Модерн» («Му-му», «Коллекционер», «Чужие»):

— Первый фильм Квентина Тарантино, в который я влюбился, — «Криминальное чтиво». Он в категории моих любимых кинокартин, но, скажу честно, не с самого первого моего просмотра этого фильма эта лента там оказалась. Возможно, у меня было не очень удачное настроение, и я тогда «Криминальное чтиво» даже не досмотрел. Второй просмотр картины заставил меня обратить внимание на этого режиссера.

Я люблю его творчество. Считаю, что оно не очень ровное, и это преимущество, потому что ровным бывает только коммерческое кино, где не совершается ничего яркого и все подчинено законам логики. В фильмах Тарантино логики нет, поэтому некоторые его картины я до конца не принимаю, но интерес к творчеству режиссера у меня все равно остается.

Цитирование, жесткость, ирония, свойственные фильмам Тарантино, — это то, чего не хватает российским кинематографистам. Радуйтесь, работайте, пробуйте себя в разных направлениях, ошибайтесь, двигайтесь — вот что пытается донести этот режиссер через свои картины до коллег по цеху. Последователей тарантиновской эстетики в России я не вижу.

Меня расстроила последняя картина Тарантино «Омерзительная восьмерка». Есть ощущение, что он пошел немного не туда. Тарантино собирался поставить спектакль, но этот проект у него не получился, и он сделал фильм. Мне кажется, что Тарантино должен изменить своей эстетике. Он должен измениться. Должен повзрослеть. Я этого очень жду и убежден, что точку в своей жесткой оригинальной эстетике он поставил фильмом «Джанго освобожденный». Если мне режиссер интересен, то даже если он делает фильм, который мне не близок, то я в потенциале кинематографиста не разочаровываюсь. Я вижу за Тарантино большой потенциал. Очень жду его новый фильм «Однажды в Голливуде», в котором одну из главных ролей сыграет Леонардо ДиКаприо. Это большой артист, и я рад, что он опять будет работать с Тарантино. Хороший альянс, и это очевидно.

«Он не воспринимался как нечто сверхвыдающееся»

Константин Мурзенко, сценарист, режиссер, актер («Брат 2», «Жесть», «Тело будет предано земле, а старший мичман будет петь»):

— Не могу сказать, что первые фильмы этого автора в корне перевернули мою жизнь. В те годы выходило много интересных фильмов, и много старых фильмов мы тогда смотрели, которые только появлялись в России. В этом потоке Тарантино нравился, но не воспринимался как нечто сверхвыдающееся. Вспомнить сейчас, как и когда я посмотрел его первые фильмы, не возьмусь — я тогда очень много всего смотрел. Не так, как сейчас.

Ни один из его фильмов после «Криминального чтива» я не смог заставить себя посмотреть целиком. Для меня Тарантино остался автором двух блестящих первых картин, а что будет дальше, покажет время. Он совсем не старый еще человек.

Точно помню, что задумался о значительности Тарантино уже позже, когда «Криминальное чтиво» стало дико популярным, обрело, так сказать, культовый статус, особенно в нашем отечестве. Это не было особенно неожиданным, но было поучительно. И к этому, конечно, приходилось, так сказать, прислушиваться. Но радости он, конечно, доставлял очень много. Его фильмы были умные, веселые и красивые. И очень радовало, когда это кино стало так популярно. Здорово, когда людям нравятся стильные и талантливые вещи.

Сильного влияния на российских режиссеров я не видел и не вижу. Тарантино — эстет, синефил и постмодернист, он в своей традиции. А российские кинематографисты —
в большинстве своем ребята попроще. Им его референции не очень нужны и понятны. Наши режиссеры продолжали и продолжают традиции «Великого советского кино». И слава богу.

Про влияние на себя тоже не скажу, ничего в этом не понимаю. Ну правда, вопрос не ко мне. Как увидеть в самом себе эти влияния? В 1990-е я благодаря публичным выступлениям Тарантино начал много смотреть азиатского кино, хотя не так подсел на него, как он. Ну и, конечно, Жан-Пьера Мельвиля, в нынешнем культурном статусе которого Тарантино сыграл огромную роль. Хотя справедливости ради стоит отметить, что понимающие ребята всегда его очень ценили.

«Чем сильнее был стыд, тем ярче восторг»

Андрей Прошкин, режиссер, сценарист («Орлеан», «Игры мотыльков», «Миннесота»):

— Я работал на картине Карена Шахназарова «Американская дочь» вторым режиссером и был в Сан-Франциско, когда вышло «Криминальное чтиво». У нас был выходной, и мы с коллегами по съемочной группе пошли посмотреть. Помню, когда мы уезжали из кинотеатра, в гараже перед нами в свою машину садился Уиллем Дефо. Картина мне понравилась, даже поразила сочетанием того, что сам автор называет словом «pulp» и настоящим талантом.

Мне всегда казалось, что люди с таким талантом принадлежат к исключительно серьезному кино, а тут я увидел картину, снятую с такой легкостью, свободой и элементами массовой культуры, про жизнь и про людей. И для меня это было в новинку. Другие его картины я уже смотрел в Москве, и каждый раз та смесь стыда и восторга, испытанная в Америке, появлялась снова и снова. Причем чем сильнее был стыд, тем ярче раскрывался и восторг. Особенно что касается «Убить Билла» — пересматривал эту картину многократно, но каждый раз не могу оторваться от экрана, несмотря на ту ересь, что там происходит.

Не помню, кто именно назвал Тарантино «абсолютным кинематографическим животным», но это очень точное определение: у него поразительная интуиция. Например, у него в фильмах много длинных сцен, которые, казалось бы, должны провисать. Но это почти никогда не происходит. Бывают статичные сцены, как, скажем, в «Бесславных ублюдках», когда герои сидят в подвале и играют в карты, приклеенные ко лбу. И это совершенно потрясающая сцена, которая, на мой взгляд, даже выбивается из всего фильма. Длинно и статично снято, а напряжение растет.

Он замечательно перемешал в одном котле трагичность и правду жизни с иронией и юмором. Наверное, он был не единственным, кто это сделал, но у него это получилось особенно ярко, поэтому так подействовало на всех.

Сознательно копировать его фильмы — дело неблагодарное. Много было картин, снятых под его влиянием, даже очень симпатичных, но на них всегда лежал отпечаток второсортности. Лично у меня никогда так не было, чтобы я решил сознательно что-то украсть из фильмов Тарантино. На подсознательном уровне наверняка такое случалось. Но я не могу анализировать самого себя как режиссера, а вот мое зрительское восприятие кино точно изменилось благодаря его картинам. Яркость видна не только в его фильмах, но и в нем самом — как он выглядит и себя ведет.

Я помню, как он приехал на открытие Московского кинофестиваля и представлял «Убить Билла 2». Я был тогда в зале, видел, как он вышел на сцену и, перед тем как пожелать приятного просмотра, спросил гостей церемонии, кто уже видел фильм. Когда часть собравшихся в зале подняли руки, он закричал: «Вы все арестованы за то, что поддерживаете пиратов». Говорят, он эту шутку не раз с залом проделывал. Колоритный тип, который очень сливается со своими картинами.

Сдает ли с годами? Да как сказать. Мне его «Омерзительная восьмерка» очень понравилась. Мы ее смотрели с женой, а буквально через два дня пошли еще раз — повели смотреть нашего тогда пятнадцатилетнего сына, которому фильм тоже понравился. И это понятно: мощь, глубина темы, художественная наглость и грандиозный финал. Превосходная картина. Всем бы так с годами сдавать.