Собирая «Мозаику»: Из чего сделан новый интерактивный кинопроект Содерберга

С 23 января «Амедиатека» показывает «Мозаику» — новое телешоу Стивена Содерберга, более традиционную версию одноименного мобильного приложения, которое позволяет зрителю следить за расследованием убийства с нескольких точек зрения. КиноПоиск вспоминает предыдущие эксперименты с интерактивностью в кино и на ТВ и разбирает, что получилось и что не получилось у Содерберга.

Интерактивное кино

Первой картине, которая позволила аудитории влиять на развитие сюжета, больше 50 лет. В 1967 году на выставке «Экспо» в Монреале чехословацкий режиссер Радуз Чинчера представил 45-минутный фильм «Человек и его дом». В первом кадре у главного героя, мистера Новака, горит квартира. Из серии флешбэков зритель узнает, что к этому привело, и может попробовать что-то изменить, нажимая по ходу действия на зеленую или красную кнопку на своем сиденье.

Помимо очевидного сатирического посыла (как ни проголосуй, в конце все равно будет пожар), это еще и очень любопытный социологический эксперимент. Выяснилось, что публика обычно склоняется к авантюрным решениям (впустить в квартиру незнакомую блондинку в одном полотенце, удрать от полиции, стукнуть по голове портье) и, значит, ждет от кино не нравственного урока, а развлечения с несколько скандальным оттенком. Голливудские продюсеры жаждали получить права на революционную технологию, но на их пути встала компартия ЧССР. Фильм с некоторыми добавленными сценами показали еще на нескольких выставках, а потом, в 1970-е, убрали на полку.

В последней трети XX века кинематограф все активнее осваивал игровые механики. Без взаимного влияния двух искусств невозможно представить себе аркады 1970—1980-х вроде «Wild Gunman» или «Dragon’s Lair». Но следующего столь же яркого, как «Дом», опыта пришлось ждать долго, до 2000 года. Тогда участники «Догмы» (Томас Винтерберг, Сёрен Краг-Якобсен, Кристиан Левринг и Ларс фон Триер) поставили «День-Д» про четверых героев, грабящих банк в новогоднюю ночь. Каждый автор отвечал за конкретного персонажа и, соответственно, свою сюжетную линию, которые позже одновременно крутили на разных каналах датского телевидения. Именно зритель с пультом в руках становился последней, действительно режиссерской инстанцией, способной как-то соединить разрозненные истории.

В нулевые с интерактивностью заигрывали авторы маленьких жанровых проектов, спродюсированных компанией SilkTricky. От зомби-хоррора «Вспышка» и корпоративного боевика «Изъятие вкладов» остались только трейлеры, но и по ним можно понять, на каком уровне находился тогда этот подвид развлекательного видео — не игра «Метрон», конечно, но и не Хидео Кодзима.

Занятно, что HBO, выделивший Содербергу деньги на «Мозаику», выпустил свой интерактивный альманах Imagine еще в 2009 году. Сейчас трудно восстановить содержание этого проекта во всех подробностях. Его сайт удален, и только минутный ролик проясняет, как там все было устроено. Главный фокус — в игре ракурсами, благодаря которым одну и ту же сцену можно воспринимать по-разному. Очевидно также, что в ту пору канал был не вполне уверен в формате и, надеясь удержать внимание зрителя, пробовал разные жанры — как легкомысленные, так и серьезные.

Если все-таки вернуться к другим кинематографистам первого ряда, попробовавшим свои силы в экспериментальном жанре, то нельзя проигнорировать Пола Верховена и его полуудачу в лице «Одураченного». Сценарий этой часовой картины писали сообща. К четырехстраничному наброску Ким ван Котен приложили руку еще 397 авторов-любителей. Ультрадемократичную технологию производства картины режиссер раскрыл сам, поместив фильм о фильме перед собственно «Одураченным» — неочевидный режиссерский ход, больше напоминающий спойлер.

Наконец, один из последних, кстати, добравшихся до российских экранов примеров интерактивного кино — «Ночная игра» Тобиаса Вебера. Способ вовлечения публики в происходящее на экране такой же, как и в 1967-м (все решает голосование), только автор припас для своего героя, бедового охранника Мэтта, не один, а сразу семь возможных финалов.

Про что «Мозаика»

Юта, курортный город Саммит, слепящий глаза снег. Здесь живет детская писательница Оливия Лейк (Шэрон Стоун), автор мегаселлера «Чей это лес?» и руководитель благотворительного фонда Mosaic. Живет и мается — от творческой немоты (единственная, пусть и очень успешная книга Оливии вышла 26 лет назад), одиночества и докучливого соседа Майкла (Джеймс Рэнсон), который хочет купить ее дом.

Почти одновременно автор знакомится с двумя по-своему интересными мужчинами — молодым, ищущим покровителя художником Джоэлем (Гаррет Хедлунд) и красноречивым бизнесменом Эриком (Фред Уэллер). Первого она селит у себя в сарае и обещает за помощь по хозяйству посматривать в его работы. За второго, который на самом деле альфонс по найму, планирует выйти замуж. Но когда всерьез влюбившийся Эрик признается, что их первая встреча была подстроена, Оливия выставляет его за порог и в ту же ночь бесследно исчезает.

Трупа нет, но местный полицейский Нейт (Девин Рэтрей) так и не успевает толком взяться за дело — начальству нужны аресты. Главным подозреваемым становится Эрик, который не смог пройти полиграф и дважды солгал, давая показания. По соглашению с прокурором он, не считая себя виновным, садится в тюрьму на 15 лет. Но что-то не дает покоя сестре Эрика, Петре (Дженнифер Феррин), и через четыре года, когда геодезисты случайно находят руку Оливии, она просит Нейта возобновить расследование.

Как создавалась «Мозаика»

В начале 2000-х Содерберг уже приходил к HBO с достаточно радикальным проектом — политическим мокьюментари «К Стрит», который не то обогнал свою эпоху («Гуща событий» Армандо Ианнуччи выйдет чуть позже), не то просто не выстрелил (сериал тихо закрыли после первого сезона). А вот в «Мозаику», точнее, ее 15-минутный прототип под названием «Отбытие», который режиссер вместе с продюсером Кэйси Сильвером и сценаристом Эдом Соломоном («Люди в черном», «Иллюзия обмана») представляли каналу в 2013 году, на HBO поверили сразу. На конференции Future of Storytelling, подробно законспектированной IndieWire, Содерберг рассказал, что гендиректор HBO Ричард Плеплер обеспечил его всеми необходимыми ресурсами, а Майкл Ломбардо, теперь уже бывший программный директор канала, на первой встрече сказал: «Вы, ребята, никуда не пойдете, пока мы не договоримся сделать это».

Для автора «Удачи Логана» очень важен вопрос терминологии: «Мозаика» — это не фильм, не сериал, а branching narrative, ветвящееся повествование — понятие, которое нашло визуальное воплощение в их с Соломоном подготовительных материалах (огромные доски с карточками разных цветов) и в архитектуре самого приложения. Содерберг фыркает, когда «Мозаику» называют видеоигрой («Я не геймер. Я люблю стабильные вселенные»), и обижается, если ее сравнивают с детскими шоу Netflix, где можно влиять на сюжет (вроде «Кота в книге»). То, что получилось, он уподобляет роману, который позволяет глубже узнать не только главных, но и второстепенных персонажей, как бы несовременно это ни звучало.

Кратчайшая фактография. «Мозаику» делала студия PodOp, приложение стоило 20 млн долларов и заняло у его авторов 3 года. Объем сценария — не то 500, не то 700 страниц, уложенных в 15 глав (изначально было 45). Он сочинялся бок о бок с технической командой, чтобы добиться максимальной органичности канала и сообщения. Содерберг, как всегда, снял очень быстро, за 49 дней, даже отпустил актеров на три месяца в отпуск набирать вес и отращивать бороды для сцен, где они играют более взрослых героев. Материал провел на монтажном столе год. На коллегах и фокус-группах были испробованы разные зачины и структурные переходы. А за несколько недель до дедлайна Содерберг, по собственному признанию, сначала запаниковал (первые зрители признавались, что история их не слишком увлекла), но потом решил начать повествование с Оливии Лейк — как-никак центрального персонажа всей этой истории.

Интересно складывалась работа Содерберга с актерами. Он не давал им читать чужие реплики и только указывал, какую именно эмоцию нужно играть в данный момент. Так артисты должны были максимально раскрепоститься и почувствовать себя главными героями «Мозаики». Все остались довольны. Шэрон Стоун (никого больше на эту не рассматривали, в первом драфте сценария ее персонажа так и звали — Шэрон) вообще сказала, что это самый лучший режиссер, с которым ей приходилось работать. И это при живом Скорсезе!

Делать мини-сериал Содерберг, кстати, не планировал. Просто однажды ему потребовались дополнительные средства, чтобы подготовить приложения для Android и десктопа, и он предложил HBO смонтировать линейную версию из шести эпизодов. Получился совсем другой продукт — как с точки зрения ритма, так и на идейном уровне.

Отличия приложения от сериала

Прежде всего нужно сразу сказать: приложение «Мозаики» в App Store и Google Play доступно только на территории США, но зато бесплатно. Причина, скорее всего, в том, что оно завязано на сервисы большого HBO, которые в России не работают.

После регистрации пользователь попадает на так называемую карту истории, где вся «Мозаика» состоит из «узлов» (иначе говоря, серий от 8 до 38 минут длиной) и «открытий» (благодаря им можно узнать дополнительные сведения о персонаже, послушать голосовое сообщение, прочесть газету, заглянуть в полицейский рапорт и все в таком духе). Просмотрев первую серию-узел про Оливию, следует выбирать, с чьей точки зрения смотреть дальше — Джоэля или Эрика. То же (уже с другими героями) повторится на следующем этапе — и так до финала (точнее, финалов). «Открытия» можно игнорировать или вернуться к ним в любой момент. Однако те, кто не поленится заглянуть в некоторые документы, быстрее вычислят убийц. Дошедшему до конца пользователю предлагают начать с начала, чтобы изучить ту же историю с другого ракурса. Многие сцены повторяются — меняется лишь положение камеры, хотя и этого порой бывает достаточно, чтобы увидеть знакомый эпизод с непривычной стороны. Общая продолжительность материалов в приложении — около 8 часов.

Содерберг переживал, что из сериала получится просто блеклая вариация приложения. Выстроив события в хронологической последовательности и поместив некоторые «открытия» в основное повествование, он здорово упростил историю. Но назвать ее бесполезной точно нельзя. Содерберг — слишком большой автор, чтобы зрители все 300 минут экранного времени скучали перед экраном. Поначалу у телеверсии как будто сбивается дыхание, но это не лежебока, впервые вставший на лыжи. Чем активнее режиссер работает палками, тем дольше хочется побыть среди этих героев. Это ни разу не великий детектив, и тут все претензии к сценаристу Соломону, который, похоже, слишком много времени провел в материале, но, определенно, первосортное телевидение — с мизантропичной операторской работой, очень сильным вторым планом и фирменным упругим монтажом. Содерберг как он есть.

Пресса о «Мозаике»

Западная пресса пишет о «Мозаике» разное, но в целом корректно. Чувствуется, что даже тем, кому этот автор не близок, не хочется его ругать последними словами. Да, в общем, и не за что. В Slant, рассуждая о приложении и сериале, превозносят в первую очередь формальный блеск режиссера (что не новость) и «докудраматичную интимность» «Мозаики». Рецензент довольно точно определяет ключевой диалог всей истории — не про собственность, смерть и секс, а про культуру. Это спор Петры и Оливии об искренности и мастерстве в искусстве, и понятно, на чьей стороне тут Содерберг — автор, для которого «техника и есть эмоции».

Обозреватель Collider, в свою очередь, отмечает работу сценариста: у Соломона получилось убедительно показать, как герои меняются после больших потрясений. Здесь же аплодисменты всему актерскому составу: Стоун, конечно, блестяще изобразила «ранимость, злость и грусть» своей героини, но и Хедлунд с Рэтреем не хуже.

Критик Time на «Мозаике», очевидно, скучал: ему было неприятно смотреть на то, как «подозреваемые уделывают один другого в противности». По его мнению, единственная причина смотреть нового Содерберга — Шэрон Стоун, надежно убитая в конце второй серии.

В Variety пытаются вписать «Мозаику» в традицию новых уездных детективов типа «Счастливой долины» и «Вершины озера» и предлагают обратить особое внимание на ее социальный пафос: «богатые богатеют и хотят, чтобы ничего не изменилось». Удивительно при этом, как автор проигнорировала ненавязчивый, но различимый феминистский подтекст сериала: это и Петра, которая своей энергией пробует систему на прочность, и жена Нейта на коляске, да и Оливия, в общем, тоже.

Не самая, может быть, лестная, но обаятельно честная статья — в The Hollywood Reporter. Автор признается, что не смог закончить «Мозаику», и пытается доказать, что и нам не надо. Прыгучее стаккато монтажа, очень низкий темп, обилие крупных планов — неужели этот автор снял «Больницу Никербокер»? Еще одна любопытная, пусть и нераспространенная толком мысль: по мнению журналиста, смотреть «Мозаику» и с телефона, и по телевизору — значит, унижать и телефон, и телевизор. Понимайте как хотите.

По Vulture, «Мозаика», может быть, не самый оригинальный, но крайне актуальный сейчас сериал про постправду или про то, как мы конструируем то, что считаем истиной. А еще там призывают не расстраиваться, если после шестой серии какие-то вопросы остались без ответа — просто скачайте приложение.

Наконец, очень показательные (в том смысле, что они выражают два полярных отношения к сериалу) рецензии появились в Rolling Stone и The New York Times. Из обеих хочется процитировать по одной ровно фразе — «это похоже на „Игру в классики“» и «телевидение со сносками». Восторженная отсылка к большой литературе и подспудное сравнение с плеером Amazon, который позволяет узнать о человеке в кадре почти все.

Почему «Мозаика» (не) работает

Здесь самое время поговорить о, если угодно, философии интерактивного кино, той не сформулированной до конца задаче, которую решает режиссер, выступающий в этом жанре. По сути, это наследие великого модернистского проекта, приглашавшего читателя, пассивного вроде бы потребителя, к деятельному сотворчеству, к собиранию пазла на равных с творцом правах. Это очень притягательный и очень освобождающий образ, своего рода борьба с привилегиями, перенесенная на территорию эстетики. И кому, как не Содербергу, чуткому ко всякой авторитарности, не исключая режиссерской, ее возглавлять.

«Мозаика», очевидно, не тот случай. Это не состязание между двумя творческими инстанциями, а просто более гибкий способ рассказывать истории в прежней, в общем-то, манере. И автор отчетливо понимает ограниченность своих открытий, из интервью в интервью уничижительно характеризуя их с Соломоном работу как «пещерную живопись» в сравнении с будущими пуантилистами этого жанра. Новые нарративы уже в разработке, и снимать их точно будут другие авторы, однако уже сейчас понятно, что предложенный Содербергом путь — «субъективность как опыт», углубление психологизма через побочные детали — ближе к нелюбимому им VR, чем к утопии тотальной плюралистичности, культуры как конструктора, о которой мечтают адепты интерактивности.

С другой стороны, может быть, вообще не стоит обижаться на автора «Шизополиса», когда он вместо революции предлагает искусную заводную игрушку? Содерберга уже много лет волнует решение задач: как быстрее всех монтировать и хорошо снимать на айфон («Не в себе», который выйдет в прокат весной 2018-го)? Это ведь он заявляет: «Кино — это не формат. Кино — это подход». И «Мозаика», где вроде как нет ничего, кроме формы и мускулов, а за каждым вторым диалогом чудится автокомментарий художника к своему произведению (реплика Джоэля про тропинки, которые образуют круг; идея искусства как моста, над которой думает Оливия; разговор за пивом о Мёбиусе и повествовании в комиксе), неожиданно оказывается сериалом про людей, которые жаждут покоя, связности, логики.