Кинопрофессии: Работать каскадером не опаснее, чем сталеваром

Это был 1991-й, когда уже стали открываться двери. За год до этого мы были во Франции на всемирном фестивале каскадеров, где впервые встретились с коллегами из других стран, в том числе там были ребята из Голливуда. Так мы познакомились. Хотя с английским было плохо, мы договорились как-то и получили приглашение. У нас уже было, что показать им. Так что я туда поехал по частному приглашению. В то время здесь, в России, кинопроизводство встало в принципе, а ничего другого делать я не хотел и не умел.

Очень много проектов переехало в другие штаты, так как там есть послабления по налогам. Многие мои друзья, которые всегда были востребованы, постанывают. Они ищут работу, некоторые даже переехали в другие штаты, чтобы там жить и работать.

Мы делали все. Просто я еще и автогонками занимался профессионально. Потом занятость в кино дошла до такого уровня, что мне нужно было выбирать. Я не успевал. И я выбрал трюки, так как мог ими зарабатывать какие-то деньги, потому что спорт был скорее добровольным занятием. Что еще меня привлекает в этой профессии, так это то, что ты постоянно делаешь разные вещи, нет одинаковых проектов и одинаковых трюков. Даже если они похожи, то стараешься всегда придумать разные обстоятельства или способы съемок. Громкое слово «творчество», но то, что написано на бумаге не всегда технически грамотными людьми, тебе нужно перенести на экран, а это всегда интересная задача, которую нам пока удается успешно выполнять.

Режиссер меня попросил написать эту сцену с нуля. Он дал обстоятельства, в которых она происходит, а то, что внутри, уже написал я. Ему понравилось, и он отправил это выше. Дальше нашли этот городок, я его прочесал. Тогда тут, конечно, дороги были в ужасном состоянии. Я сказал, что нам понадобится много запасных машин, ведь они все будут оставаться в этих ямах! Но потом они как-то это все заасфальтировали. К тому же нашли лестницу, которая уникальна, другой такой я никогда не видел. И она стала одним из ключевых моментов этой погони. Мы стали готовить машины. Дело в том, что по сюжету за шестеркой гонится огромный джип. Было принято решение, что это все происходит в ночи, а это всегда проблема для оператора, потому что все нужно освещать, и еще большая проблема продюсеров, потому что это стоит дорого. Ты не можешь осветить весь город! Тогда мы придумали, что на джипе будет много дополнительных ламп, и они создают такой ореол, как будто НЛО гонится за мышонком.

У нас есть дублеры для актеров. На джипе ездил Слава Парковский. Он каскадер, играет в фильме эпизодическую роль. Начались ночные съемки. Они очень изнуряющие, так как ночи короткие. Мы приезжаем засветло, готовим все, ждем команды режиссера и потом до утра работаем. И, постучим по дереву, пока все машины целы. Мы одну построили с правым управлением, то есть актер как бы управляет, но на самом деле справа сидит человек, которого мы не видим, а он действительно рулит. Осталось сделать прыжок джипа с трамплина. Его хотели сделать вчера, но я настоял, чтобы мы его оставили на последний день. Если что-то произойдет с машиной, то у нас другой нет. Производственно правильно оставлять такую съемку на конец, когда все остальное уже снято. Если судить по отснятому материалу, получается очень крутая погоня, так как мы правильно сняли актеров в реальной обстановке, где все дрожит и прыгает. Проблемы всех погонь в российском кино в том, что они сначала снимают, как машины несутся, а потом везут их на прицепе на скорости 30 км/ч, и в окнах медленно проплывают пейзаж, троллейбусы! Не получается эффекта присутствия. И по ритму это не соответствует. Мы сняли актеров в тех же местах и на той же скорости, и на экране будет видно, что это жизнь.

У нас нет каких-то крупных аварий и переворотов, поэтому они стандартные, просто они правильно подготовлены. Машины уже были старенькие. Но по ходовой мы поставили все новое. Из кастомизированных есть только та, с правым рулем. Все, слава Богу, доехали до конца. У нас три «жигуля», которые взаимозаменяемы, потому что на площадке мы разделяемся: Миша актеров снимает, а я все — проезды и трюки. Это связано со сроками. Так что мы клонируемся и разбегаемся. (Смеется.)

Я всегда очень приветствую, если актер сам что-то может сделать до определенной границы. Я знаю, что вот здесь он может быть, а здесь — уже нет. В автомобиле, конечно, чаще всего вообще не очень видно, кто за рулем, а только силуэт различим. А вот если трюки связаны с огнем или драками, то я актера стараюсь довести до какого-то этапа, когда он еще может сделать что-то сам, а потом — извините. Из тех, с кем я работал (Гоша Куценко, Артур Смольянинов, Сергей Безруков, Сергей Гармаш), со всеми так.

Мы же трюки раскладываем на блоки. Где может актер, мы его подстрахуем, подстелим что-то, веревочки привяжем. Там, где наступает действительно опасность, всегда вступает дублер. Ведь если с актером что-то случится, то встанет проект, и это неоправданный риск. Если говорить о Западе, то Том Круз, например, все в последней «Миссии» делает сам. Конечно, там все тросиками подстраховано на 200 %, но он и сам водит машину профессионально, он подготовленный актер. Стэйтем — красавец, он тоже многое делает сам. Это миф, что им что-то запрещают продюсеры, они чаще всего сами и являются продюсерами, кстати. Сейчас есть и новые технологии, которые помогают. Например, в последнем «Бонде» во всех трюках с мотоциклом, где видно, что это другой человек, у дублера на лице есть меточки. На постпродакшне они просто вклеивают лицо актера с помощью компьютерной графики, и уже не отличишь.

Понимаете, снимается ведь много трэша, сериалов. Продюсерам там неважно, чтобы было круто. А есть проекты, где действительно необходимо делать какие-то вещи качественные, с придумками. Если говорить о своей занятости, я уже отказываюсь от проектов, потому что приглашают часто, но я не могу проглотить все это физически. Есть и Ассоциация каскадеров в России, к которой я не имею отношения. На самом деле многие ребята работают, другое дело, что иногда стыдно на это смотреть. Но им нужно на что-то жить, семьи кормить. Так что всем хватает места под солнцем.

Как правило, в каскадеры идут люди с какой-то физической подготовкой — автомобильной, конной, акробатической, с паркуром. Чтобы начать, нужно попасть на правильного человека, постоять с ним рядом годик и понять что к чему. Потому что отчаянные головы, которые бросаются без опыта в профессию, к сожалению, уже не с нами. Иногда люди просятся на площадку, а потом зевают. Ходят и говорят: когда же начнется процесс? Но так и есть, это процесс медленный, и я не люблю, когда меня подталкивают, показывают на часы. Если допустить ошибку, ее уже не поправишь, потому мы все делаем медленно и тщательно. Зато потом на экране это будет красиво, а не наоборот, когда на съемках кажется, что все сейчас убьются, а на экране этого вообще не будет видно.

Она не опаснее работы сталевара. Если делать все грамотно, аккуратно и продуманно, а не с позиции, мол, вот я какой крутой, то все должно быть безопасно. На моей памяти не так много трагических случаев. Уверен, шахтером работать куда опаснее. Риск возникает тогда, когда работаешь под давлением. Продюсеры могут подгонять, мол, сейчас свет уйдет, нужно срочно снять. Я раньше шел на эти компромиссы, но теперь я говорю: нет, мы не будем этого делать, потому что не готовы. Я уже заработал себе такое имя, что могу отказать, а кто-то, наверное, прогибается и соглашается.

Сейчас нам сильно помогает компьютерная графика. Какие-то вещи можно стирать — тросики, подстилочки. Раньше это было невозможно, приходилось их как-то прятать. Хотя, когда все начиналось, казалось, что нам крышка, что теперь все нарисуют, а мы будем не нужны. Но уже есть компьютерные технологии, которые могут делать клонов, чтобы, например, не один человек горел в кадре, а сто. Графика нас не похоронила, а раздвинула горизонты. Ты можешь прыгнуть со второго этажа, а это выглядит, как будто ты прыгаешь с 102-го.

На «Превосходстве Борна» режиссером второй съемочной группы был Дэн Брэдли, и он написал сцену погони, которую нам предстояло снимать. Мы обсуждали, как мы это сделаем, и многое казалось очень сложным. Бывали дни, когда на площадке было до двухсот машин с каскадерами, и все это движется, куда-то летает! От студии приезжал специальный человек, который отвечает за безопасность, так вот он после окончания съемок меня обнял, потому что у него было запрограммировано семь нештатных ситуаций, а мы умудрились пройти по краешку без каких-то аварий или последствий для студии и окружающих. Поэтому теперь у меня там репутация хорошая. Если слышат мое имя, то не волнуются.

Просто я требую, чтобы на площадке все было правильно. Если эта штука не должна здесь стоять, то ее нужно убрать. Надо следить за всем этим, ведь, к сожалению, не во всех съемочных группах есть эта культура. Но, пожалуй, это была самая трудоемкая работа. Вот делали Сталинградскую битву у Урсуляка в сериале «Жизнь и судьба», а в прошлом году у Бондарчука на «Сталинграде» делали 137 горений за четыре дня. Это безумие какое-то продюсерское. Думаю, это должно войти в какую-то книгу рекордов.

Там если пять таких полноценных горений в год снимают, то это уже какое-то уникальное событие. Все обсуждают, перезваниваются! Задача была в том, чтобы горящие солдаты атаковали позиции немцев. Я для этого привез все необходимые костюмы, маски, материалы, гели для защиты каскадеров. Как-то так получилось, что мы превысили все реальные потребности. Причем в одном кадре у нас горело одновременно 14 человек, что достаточно трудно сделать, ведь на каждого горящего нужно как минимум два страхующих, тех, кто тушит их потом. В первый день мы сделали 64 горения, а под конец дня мы уже шутили: кто у нас сегодня не горел? Надо сказать, что у нас все прошло очень успешно и грамотно, ни одного обгоревшего носика. Со взрывами на «Сталинграде» мы тоже работали. Там были очень хорошие пиротехники, они правильные взрывы делали, и можно было находиться на близком расстоянии от них. Другое дело, что эти взрывы были довольно тихими, и если их было несколько, то актеры терялись, на какой им реагировать и куда отпрыгивать.

Сначала надевается негорючее белье, которое пропитывается гелем. Потом негорящий комбинезон из специального материала, потом игровая одежда — шинель, телогрейка, бушлат. Есть два вида горения: с силиконовой маской, которую можно снимать близко, но все равно заметно, что это маска, и с гелем на лице и руках. Во втором случае можно снимать крупные планы. Я привез из США уникальный гель, он даже не особенно широко продается, но голливудские дружки мне отлили баночку. (Смеется.) Конечно, эффектнее, когда видишь глаза, лицо горящего человека. Главное, не упустить ту грань, когда надо гаситься. Я всегда нахожусь близко и слежу за реакцией человека. На практике редко нужно больше 20 секунд. Есть, конечно, рекорды, когда горят по шесть минут, но это уже для шоу, такое делается с кислородным баллоном. Мы же делали все на задержке дыхания. На «Сталинграде» самым сложным было количество. Зажечь и погасить одного человека не проблема, но когда их четырнадцать, то это уже не так просто. Ведь нужно каждого намазать резиновым клеем, который горит. Если мазать по очереди, то первые успеют засохнуть. У нас было много помощников, все делали по команде: «Мажем! Можем. Горим! Тушим!» На экране это действительно смотрится круто, хотя вставили в фильм в итоге не так много кадров, видимо, ввиду абсурдности ситуации.

Я когда все покупал, меня консультировал их местный гуру Лэйн Левитт. Это он поделился со мной тем самым гелем. Когда мы закончили первую смену, я ему написал e-mail. Говорю, что за сегодня сделали 64 горения. И прислал фото, что это не ножка одна горит, а все тело целиком. Он, конечно, был в шоке. Там это стоит 5 тысяч долларов только одному каскадеру, который горит, а еще же есть страхующие, костюмы, огнетушители. Если все это помножить на количество горений, то сумма получается невероятная.

Там это огромная индустрия, на которую работает множество технических служб. Там продюсеры стараются не экономить на таких вещах, потому что это сразу увеличивает зрелищность и влияет на прокат. Поэтому у больших студий и крупных проектов всегда есть требование: сделать что-то новое, придумать то, чего еще не было. А вопрос стоимости — это уже второй вопрос. У нас же тебя душат еще на стадии сценария. Ты что-то предлагаешь, а тебе говорят, что это дорого, это мы сделать не можем. Ключевая фраза: нужно сделать круто, но денег нет!

Да, от дублера и каскадера до постановщика трюков, режиссера второй группы. У нас режиссеров, которые бы вышли из этой среды, не слишком много, всего двое-трое. Это не тренд. Потому что, помимо каскадерских способностей, должно быть еще и операторское видение, навыки режиссуры, умение в голове складывать монтаж. Это приходит с годами, опытом, желанием учиться. Пробовали многие, но редко получается хорошо. Или у них уже клише в голове, или насмотрелись каких-то фильмов, но выходит очень шаблонно. А мы стараемся всегда с каким-то поворотиком новым сделать.

Из автомобильных это погоня из кино «Плохие парни 2». Ее делал Чарли Писерни. Там видно, что потрачено немало средств. Также «Форсаж 5» — это Спиро Радзатос. Еще новый «Бонд», где Дэн Брэдли работал. Есть серьезные ребята Даг Колман и Гэри Хаймс. У них за плечами много каскадерской работы, и они перешли уже в другую категорию. Им полностью доверяют делать целые сцены, говорят: вот тебе погоня, два месяца и много денег. (Смеется.) Фильм «Начало» — там в гостинице лифт очень круто сделан, и поначалу даже непонятно как. Конечно, когда я смотрю кино, я понимаю, как это сделано и сколько это стоит. Кстати, мои любимые фильмы без трюков. Я сейчас пишу сценарий фильма, который хочу поставить как режиссер. Это военная история. Вообще же хотелось бы снять что-то без трюков в принципе. Хочется чего-то другого.