Путин в черной комнате: Режиссер «Дела Собчака» — об интервью с президентом

Самое главное — иметь с ним личный контакт. Я точно отдаю себе отчет, что если бы это был какой-то другой фильм и в нем не участвовали бы Ксения Собчак или Фонд Анатолия Собчака, то это было бы едва ли возможно. Мы с Ксенией придумали для Путина письмо. Буквально один абзац, пять или шесть строк, очень короткое. Я написала, что мы хотим реконструировать события, произошедшие с Анатолием Собчаком, максимально достоверно, и нам нужны свидетели и свидетельства. Написала, что мы не собираемся делать мемориальный фильм, а хотим реальную картину и просим вас, Владимир Владимирович, как одного из ключевых свидетелей дать нам интервью. Это письмо передала ему, по-моему, лично в руки Людмила Борисовна Нарусова (вдова Анатолия Собчака. — Прим. ред.) в первых числах июля 2017 года. Мы спокойно занимались подготовкой к фильму, и даже в начале сентября никакого ответа еще не было. Я думала, что в итоге буду снимать семейную драму, а не политический триллер, а для этого не было необходимости в интервью с Путиным. Но потом Ксении позвонил, кажется, пресс-секретарь президента Песков. Дальше все происходило быстро. Я была за границей, мне позвонили и говорят: «Во вторник у вас интервью с Путиным. Приезжайте обсудить место и детали». А это вечер пятницы, за четыре дня до предлагаемой даты. Я говорю, что я не могу, я же за границей! В итоге мы договорились на понедельник. Дальше начались организационные вопросы — пропуска, ФСО. Я больше всего боялась, что нам придется снимать в интерьерах Кремля, а нам для работы нужен совершенно черный кабинет.

Наоборот, представители протокола президента спросили у меня о том, какое помещение готовить, и я рассказала про черную комнату. Я думала, они скажут: это нереально. Но реакция была совершенно неожиданной: ой, как хорошо, что нам не нужно готовить помещение. Нас с оператором Данилой Сальховым встретил представитель коменданта Кремля, сказал: выбирайте помещение — сколько там метров будет эта ваша черная комната? Мы походили по Кремлю, выбрали — заехала наша группа, начала готовить площадку. Все кресла в парадных помещениях Кремля высокие, с вензелями, в золоте. Они нам никак не подходили. Если бы это была любая другая резиденция, можно было бы принести свою мебель, а в Кремль вносить ничего нельзя. И нам пришлось ходить по всему Кремлю в поисках стула, который нас устроит. Мы нашли стул с самой низкой спинкой и с минимумом золота в каком-то полутехническом помещении, принесли его, поставили в сет. Все было довольно просто.

На интервью нам дали 15 минут. Я спорила, пыталась убеждать, что это невозможно! Мы придем с документами, записками, нам многое нужно просто верифицировать — это не стандартное интервью. Нам надо показать Путину видеохронику 1990-х — у нас такой художественный ход. Нам надо увидеть, как он на это смотрит, с интересом или нет. Он настроится на определенный лад. А они: глупо тратить время на просмотр телевизора, но делайте как хотите, это ваше время внутри 15 минут.

Весь мир наслышан о том, как Владимир Путин опаздывает на встречи. И я заранее расспрашивала организатора встречи в Кремле, какие у нас перспективы, на что нам рассчитывать и сколько часов мы будем ждать. Нам говорили, что это абсолютно непредсказуемо. Дескать, Владимир Рудольфович Соловьев последний раз ждал с 11 утра до 12 ночи и не дождался. Приехал на следующее утро и снова ждал. Раз даже ему приходится столько ждать, вам надо просто набраться терпения. Когда мы ехали на съемку, мне позвонили и предупредили, чтобы на всякий случай я привезла группе бутерброды и прочее. Чай с печеньем нам обещали. Все говорило о том, что нам некуда спешить. Я позвонила Ксении, сказала ей не торопиться, что точно будет задержка. Мы неторопливо готовили кабинет к показу хроники — она у нас проецировалась на стекло прямо перед объективом камеры. Все было спокойно. Приехала Ксения. Накануне мы много часов готовились к интервью. Наша задача была растянуть эти 15 минут как можно дольше. У нас были план A, план B и план C.

Это были разные блоки вопросов, но не по темам. Были первостепенные вопросы, которые касались взаимоотношений Собчака с Ельциным. Потом следовал план B: если президент не уходит через 15 минут и продолжает с нами разговаривать, мы расширяем круг вопросов. И план C, когда мы говорим о чем-то менее важном, например о путче 1991 года и поведении Путина, кадрового сотрудника КГБ, во время путча, когда глава комитета Владимир Крючков был одним из ГКЧП. Все три плана зависели от ситуации.

Интервью было назначено на шесть часов. Я очень сильно нервничала. Боялась, что случится какой-нибудь технический брак, пыталась все перепроверить. Но при этом мы не спешили. Ксения сидела в черной комнате в кресле, которое было приготовлено для Владимира Путина — я сидела напротив. Помню, как мы с Ксенией, чтобы отвлечься и расслабиться, обсуждали традиции празднования еврейского Нового года — он как раз наступал в этот вечер. И вдруг примерно в 6:15 зашел человек и сказал, что президент на гриме и через пять минут будет здесь. Это было настолько неожиданно! Дмитрий Песков пришел чуть позже.

Где-то 1 час 20 минут. Мы исчерпали все свои вопросы по темам, и Ксения задала ему еще несколько важных вопросов, которые просились к этому разговору и были уже скорее про сегодня, чем про вчера. И честно вам скажу: разговор прервали мы. Просто мы не рассчитывали на такое время. Самое важное, что мы хотели у него выяснить по конкретным фактам, эпизодам, мы его спросили.

Он был очень сдержан, ни разу не улыбнулся, даже когда здоровался. Он не сделал ничего, чтобы нам понравиться.

Мне очень многие коллеги, знакомые рассказывали, как он обычно пытается очаровать собеседника. Этого не было. Единственное, что он сказал нам на прощание: девушки, обязательно пригласите меня на премьеру.

Мы отправим ему приглашение. Но я не думаю, что он придет.

Я пересмотрела и перечитала все, что им было сказано на тему Петербурга и Анатолия Собчака много раз. Например, в книге «От первого лица» Натальи Геворкян, Натальи Тимаковой и Андрея Колесникова, в его основной официальной биографии, ему задают вопрос: что вы делали 7 ноября 1997 года в Петербурге? Он там отвечает приблизительно так: это были ноябрьские праздники; я, наверное, просто домой поехал. Мы задали ему тот же вопрос. И он вдруг начал говорить нам то, что никогда не говорил раньше. «Я решил вывезти Собчака за границу, я все это организовал», — говорил он. Более того, он сказал: «Вы еще Валентина Борисовича Юмашева (в 1997 году был руководителем Администрации президента РФ. — Прим. ред.) можете об этом спросить».

Я не понимала роль Юмашева в этой ситуации. Я думала, что никто из Администрации президента в тот момент не был в курсе. Мы шли к Юмашеву, не предполагая, что он расскажет, как Путин пришел к нему заранее и предупредил его, что Собчака будут тайно вывозить за границу. Еще он нам сказал: обязательно поговорите с людьми, которые возглавляли штаб Яковлева (Владимир Яковлев в 1997 году — губернатор Санкт-Петербурга. — Прим. ред.). Я к тому, что Путин выглядел как человек, который понимает, что мы работаем с разными спикерами, не только с ним, что мы можем говорить с людьми, которые ему неприятны, и т. д. Он отдавал себе отчет, что у нас не будет никакого сольного фильма, что он просто один из свидетелей.

Здесь он не перекидывал стрелки, он намекал на дополнительные источники.

Не знаю. Он ровно час двадцать не вставал и не уходил, не прерывался. Только на один прямой вопрос, как мне показалось, он ушел от ответа. Был ли Борис Ельцин лично заинтересован в травле Собчака — не его окружение, а он сам? Путин ответил, что не знает. Было ли ему интересно говорить? Он же как пластинка — все время отвечает на одни и те же вопросы. А это был разговор совершенно из другого русла, не про Сирию и санкции. Мне кажется, у него была активная роль, он охотно отвечал. И мне кажется, в фильме это видно.

Я прекрасно понимала, что этот фильм будет о них двоих, и Путин — это тоже дело Собчака. Вот так бывает, в этом вся драма, что и свобода и демократия, права человека и равенство гражданина и государства, а также 18-летнее (пока) президентство Владимира Путина могут быть делом одного и того же человека.

Я не согласна. Просто мы не можем смотреть на эту историю с позиции 1999 года. Мы смотрим на нее из 2018-го, когда в стране выстроен режим, с которым боролся учитель, старший наставник Путина. Путин — близкий, верный друг Собчака, его же и спасший. Он один из немногих, кто не предал Собчака тогда, но как он обошелся с его идеалами и делом потом? Где эти свободы, о которых кричал Собчак на площадях? Где эти площади, наполненные людьми? Где это равноправие гражданина и государства? Где эти голоса, прославляющие нашу культуру, а не ракеты? Где это человеческое достоинство, о необходимости которого так много говорил Собчак? Вот об этом я бы хотела, чтобы даже самый массовый зритель подумал после фильма. Сейчас я абсолютно убеждена, что Путин 2000 года — это вообще другой человек, не тот, который в 1997 году помогал Собчаку покинуть страну во время травли. За это время с Путиным произошла невероятная трансформация. Но это тема для отдельного разговора.