Звезда «Голодных игр» рассказала, каково ей было играть российскую шпионку.
31 мая в российский прокат выходит «Красный воробей» — новый фильм режиссера «Голодных игр» Френсиса Лоуренса, история русской балерины, втянутой в шпионские игры. Дженнифер Лоуренс, ставшая известной благодаря роли Сойки-пересмешницы в подростковой франшизе, теперь играет Веронику Егорову, которая из-за травмы вынуждена оставить театр и поступить на учебу в школу «воробьев», где готовят лучших шпионов России.
КиноПоиск поговорил с актрисой о ее подготовке к роли, выходе из зоны комфорта и русском акценте.
— Прежде чем стать сотрудником российской разведки, ваша героиня была прима-балериной Большого театра. Изображать балетную партию труднее, чем сниматься в сценах с перестрелками? Как вы к этому готовились?
— Для фильма я занималась балетом примерно четыре месяца по три часа в день. Было нелегко. Конечно, я — особенно я! — не могла стать настоящей прима-балериной. Скорее, я должна была понять, как иначе использовать свое тело, научиться той ментальной и физической дисциплине, которая обязательна для всех артистов балета. Когда начались съемки, мы работали по 12 часов в день, и у меня не оставалось много времени для занятий. А как только мы отсняли все, что было связано с танцем, я вздохнула с облегчением и устроила по этому поводу вечеринку.
«Красный воробей»— Многим актерам музыка помогает настроиться, прочувствовать роль. Вам тоже?
— Действительно, есть актеры, которые используют музыку, чтобы достичь определенного настроя. Я с такими работала и всегда им поражалась. Это так круто! Но это совсем не про меня. Когда я слушаю музыку — я слушаю музыку, а когда играю роль — играю роль. У меня никогда не было эмоциональной связи с музыкой. Если бы она была, то, вероятно, я бы пела в караоке получше.
— Даже для караоке нужна определенная смелость, а уж для откровенных сцен, которых достаточно в фильме, тем более. Как вы на такое решились?
— Я сильно помотала себе нервы, прежде чем согласиться. Я понимала, что если я хочу попасть в этот фильм, то придется отпустить все тормоза, иначе роль достанется кому-нибудь другому. Немного утешало, что за всем этим стоял Френсис (Лоуренс), которого, такое чувство, я знаю лет с пяти. И даже оператор (Джо Уиллемс) был тот же, что на «Голодных играх». Трудно представить более потрясающую команду для поддержки. А еще интересно, что после этих сцен я стала чувствовать себя сильнее.
На съемках фильма «Голодные игры»Читайте также: Френсис Лоуренс: «Мне очень нравятся истории об одиноких, несчастных людях»
— Режиссер Френсис Лоуренс говорил, что, если бы вы отказались сниматься в сексуальных сценах, он бы их заменил. Почему же вы решили, что они важны?
— Если бы я сочла, что сцены с обнаженкой не нужны для сюжета, я бы не стала в них сниматься. Но это был не тот случай. Как актриса, я не могу ограничивать себя только тем, что смогла бы сделать в реальной жизни. Это для всех нас было важнее, чем мои страхи. Да, мне пришлось выйти из моей зоны комфорта, в которой я пребывала много лет, но я рада, что смогла это сделать.
— В одной из сцен руководитель разведшколы говорит Веронике, что ее тело теперь принадлежит государству. А тела актеров принадлежат кино?
— Я отдаю свое тело искусству с согласием и желанием. Я счастлива, что могу делать это. Когда снимаешься в фильме, приходится многим жертвовать. Иногда ты оказываешься в чужой стране, вдали от друзей и семьи. Работаешь долгие, долгие часы. Искусство требует разных жертв. Но мне очень повезло, что у меня такая работа, потому что я люблю ее. И я уверена, что ничему не смогла бы отдаться с такой же страстью.
— Обстоятельства вынуждают вашу героиню Веронику Егорову учиться в школе агентов, где ей объясняют, как обольщать и манипулировать. Во время подготовки к фильму что вы узнали о заведениях подобного рода?
— Больше всего меня удивило, что такие программы действительно существовали как при КГБ, так и в Америке. Хотя вся история в фильме, как и персонажи, придуманы Джейсоном Мэттьюсом, который провел большую часть жизни, изучая отношения между Россией и США в контексте шпионажа.
«Красный воробей»— Вероника хорошо читает людей и манипулирует ими. Вы чему-нибудь у нее научились?
— Мой персонаж, чтобы выжить, должна делать такое, о чем я даже не могу себе представить. Мое же чтение людей направлено на то, чтобы понять, действительно ли они хотят общаться со мной, потому что я — это я. Но нами всеми так или иначе манипулируют.
— Что вы поняли о себе, снявшись в «Красном воробье», а до этого в картине «мама!» Даррена Аронофски?
— «Красный воробей» явно вытянул меня из зоны комфорта и бросил вызов в таких вещах, о которых я раньше не задумывалась. Долгое время я не хотела, чтобы кто-то видел мое обнаженное тело. Но теперь я преодолела этот страх и готова делать все, что требует сюжет фильма. А «мама!» была опытом полного разрыва с моей личностью, даже в плане того, как я говорю и думаю. Когда вы надеваете чужие туфли и проходите в них километры в течение целого года, ваш взгляд на жизнь обязательно поменяется.
— Одна из важных сюжетных линий «Красного воробья» — трогательные отношения Вероники Егоровой с матерью. А как ваша мама повлияла на вашу карьеру?
— Я живу отдельно и живу вне дома с 14 лет. Мне сейчас 27, и мне все еще нужна моя мама. Она настоящая система поддержки и всегда была мне опорой в плане карьеры. Мама пожертвовала стольким, чтобы она у меня состоялась! И я все еще нуждаюсь в ее мнении обо всем. Пожалуй, за исключением парней.
«Красный воробей»— А вы сейчас с кем-нибудь встречаетесь?
— Нет, я одна.
— В фильме вы говорите по-английски, но с небольшим русским акцентом. Как вы его усвоили?
— Это была моя первая подобная роль. Я работала с Тимом Монахом, замечательным специалистом по диалектам. Мы нашли нескольких женщин, чье произношение нам показалось правильным для фильма. Тим интервьюировал их, а я слушала, ловила, так сказать, музыку их речи. Ну, а потом просто собралась с мыслями и понадеялась на лучшее.
