Стивен Спилберг: «Не будь у меня детей, я бы не делал серьезных фильмов»

29 марта в прокат выходит новый фильм Стивена Спилберга «Первому игроку приготовиться» — экранизация одноименного романа Эрнеста Клайна. На дворе 2045 год, и все свободное время люди проводят в ОАЗИСе, виртуальной игровой реальности. Ее создатель, нелюдимый богач Джеймс Холлидей (Марк Райлэнс) оставил завещание: контроль над миром и огромное состояние получит тот, кто найдет в ОАЗИСе спрятанную «пасхалку». Подростку Уэйду Уоттсу (Тай Шеридан) предстоит найти все ключи, бросить вызов бездушной корпорации и встретить настоящую любовь.

Стивен Спилберг рассказал КиноПоиску о том, как создавался мир ОАЗИСа и какой он сам выбрал бы себе аватар.

— Многие создатели игр признаются, что к этому занятию их подтолкнуло чувство оторванности от реальности. Вы захотели снимать фильмы по той же причине?

— Все зависит от того, о каком периоде моей жизни мы говорим. В детстве я не чувствовал связи с окружающей реальностью, избегал ее всеми возможными способами: смотрел телевизор, ходил в кино, притворялся вместе с моими друзьями, что мы вовсе не мы, а придуманные нами персонажи. А когда я стал старше, получил образование, у меня начали появляться дети, я очень быстро стал реалистом. Не будь у меня детей, я бы не делал серьезных фильмов, продолжал бы снимать картины в стиле «Первому игроку приготовиться». После рождения ребенка я внезапно осознал, что изменилась вся моя жизнь. Это происходит практически со всеми родителями, у которых появляется первый ребенок. Им начинает казаться, что больше ни с кем в мире такое не случалось. И когда это произошло со мной, я начал относиться к жизни серьезнее, а мой интерес к темам фильмов начал меняться — они стали более реалистичными.

— Бытует мнение, что спецэффекты увели нас в сторону от чего-то важного — от переживаний, настроения, от более глубоких чувств.

— Спецэффекты могут либо использоваться для воплощения концепции, либо становиться самой концепцией. Они могут быть либо эксплуататорскими, когда история неважна, словно декорация второго плана, или же могут стать опорой для самой истории. Каждый раз, когда я использовал спецэффекты в своих фильмах — «Парке юрского Периода», «Искусственном разуме», «Первому игроку приготовиться», — я делал это только для того, чтобы рассказать историю и ни в коем случае не заменять ее. Тем не менее мы все знаем фильмы, которые люди ходят смотреть не из-за истории, а из желания, чтобы им снесло башню от происходящего на экране. Но я верю в истории больше, чем во что-либо другое. Я не был бы режиссером, если бы не верил в них так сильно.

— Выступая с лекцией на кинофестивале в Гвадалахаре, Гильермо дель Торо рассказал, что режиссеру, художнику-постановщику и главному оператору просто необходимо работать в творческом тандеме, чтобы создать целостную вселенную фильма. Вы согласны?

— Все зависит от фильма. Для «Первого игрока» художественные решения были крайне важны, ведь мы строили мир, который никто никогда раньше не видел. В его создании активно участвовали и художник-постановщик, и художник по костюмам, а также три крупнейшие студии спецэффектов. Но, например, в таком фильме, как «Секретное досье», которое, по сути, представляет собой драму, главное — это сценарий и актерский состав. Мне не удалось бы снять этот фильм без такого актерского состава (главные роли в фильме исполняют Мэрил Стрип и Том Хэнкс. — Прим. ред.). Конечно, у меня не получилось бы снять и «Первому игроку приготовиться» без актеров. Зритель связывает с ними свои надежды и мечты, они ведут вас и рассказывают историю. Но у них не было бы истории, если бы мы сначала не построили мир. Так что в таком фильме создание мира на первом месте. А с фильмами типа «Секретного досье» все начинается с актеров и сценария.

— На Comic-Con вы сказали, что фильму «Первому игроку приготовиться» нужен более молодой режиссер. Откуда такие мысли?

— Я просто резвился и дразнил народ. Пытался развеселить аудиторию. Я бы не отдал этот фильм никакому молодому режиссеру ни за какие деньги в мире! Это мое! А они пусть сами себе ищут проекты.

— Какими были ваши чувства и мысли после прочтения романа Эрнеста Клайна?

— Я не мог поверить, насколько многослойной и насыщенной событиями оказалась эта книга. В ней одной 12 или даже 15 фильмов! Я мог бы рассказать эту историю множеством различных способов, но нужно было выбрать один. Поэтому Эрни Клайн с самого начала участвовал в проекте, работая со мной и со сценаристом Заком Пенном. Нам необходимо было выяснить, какую часть этой книги мы собираемся адаптировать. Смысл заключался в том, чтобы передать суть намерений Эрни, сделать так, чтобы ему все понравилось и в итоге он бы сказал про фильм: «Да, это моя книга!» Это было для меня самой главной задачей.

— Вы все еще переживаете, когда выходит новый фильм?

— Конечно! Еще как! Каждый раз, каждый фильм. Это мой 32-й фильм и мое 32-е переживание.

— Отличалась ли работа над этим фильмом? Было ли то, чего вы раньше не делали?

— Я всегда выкладываюсь на все сто на всех моих проектах и ничего не держу про запас, но разные проекты требуют различной степени отдачи. Этот проект потребовал стольких разных технологий, что мне пришлось очень быстро узнать массу нового, в том числе о технологии захвата движения, о том, как создать мир, который выглядит реалистичным, но все же не настолько реалистичным, как наш мир. Я многому научился на этом проекте, но и много ему отдал. Мне кажется, над этим фильмом я работал больше, чем над любым другим проектом за многие годы. Из-за того, что он оказался таким объемным, динамичным и эпическим, он потребовал гораздо больше (в том числе времени) на съемки, на монтаж, работу с ILM и Digital Domain для создания спецэффектов.

— Ностальгия по фильмам прошлого, особенно по поп-культуре 1980-х — важная часть сюжета. Как, на ваш взгляд, мы будем воспринимать сегодняшние фильмы, скажем, лет через десять?

— Сложно сказать, какими будут через 10 лет фильмы, и я не знаю, как мы будем сравнивать их с сегодняшним кино. Надеюсь, в будущем кинематографисты по-прежнему будут заинтересованы в том, чтобы рассказывать истории, а не просто создавать много визуального шума. Надеюсь, что истории останутся актуальными навсегда, потому что именно истории — основа нашей культуры, и они не будут оттеснены технологиями на второй план. И надеюсь, что истории — это то, чем люди всегда будут интересоваться больше всего.

— Говоря об историях. Какие писатели и книги оказали на вас наибольшее влияние на разных этапах жизни?

— Когда я был маленьким, мне читали очень много стихов. Моя мама любила поэзию, и ей нравилось читать стихи. Не только пятистопным ямбом. Я узнал о белых стихах, не требующих рифмы. Они были похожи на небольшие рассказы, которые просто наблюдали красоту природы, человеческого духа, состояния человека. Таким образом, я проникся поэзией через любовь к ней моей мамы. Мой отец любил научную фантастику. Он, бывало, читал мне книги из серии «Аналог». Это были научно-фантастические сборники с очень небольшим количеством картинок, почти сплошной текст. Он частенько читал мне их перед сном, чтобы уложить меня спать. Я получил поэзию от одного из родителей и научную фантастику — от другого. Вот так я и оказался замороченным человеком, который сидит перед вами.

— Вы любили Айзека Азимова в детстве?

— Не столько Азимова, сколько Рэя Брэдбери. А еще я много читал Марка Твена. Но одной из главных тем, интересовавших меня в детстве, были истории великих людей, поэтому я читал уйму биографий. Они были моими любимыми книгами.

— Если бы у вас был выбор, как у героев фильма — жить в суровой реальности 2045 года или с головой уйти в виртуальный ОАЗИС, — что бы вы выбрали?

— Если бы я был на месте героя, живущего в этой антиутопии будущего, конечно, я бы выбрал ОАЗИС. Но в реальной жизни, в моей жизни всего должно быть в меру. Мне хотелось бы быть в ОАЗИСе, пока я знаю, что могу вернуться и поужинать у себя на кухне.

— А какой аватар вы бы себе выбрали?

— Я задумывался немного об этом, потому что ILM хотели сделать секретный аватар меня и вставить в фильм. Они как бы между делом постоянно задавали мне тот же вопрос: «Скажите, Стивен, а какой бы аватар вы выбрали?» Я им тогда так и не ответил, потому что побоялся, что появлюсь где-нибудь в фильме. Но теперь я могу сказать, что если бы мне пришлось выбирать аватар, то я, вероятно, выбрал бы персонажа мультфильма. Скорее всего, это был бы Даффи Дак.

— Что вы думаете о развитии VR-технологии? Вы наверняка видели статьи о том, что этот ваш фильм подхлестнет волну интереса к технологиям виртуальной реальности.

— Я думаю, что эти технологии почти уже здесь. Осталось совсем чуть-чуть. И если этот фильм ускорит процесс или продвинет его вперед, то я буду только рад. А если VR-технологии не сработают в будущем, всегда будет кого винить. На меня повесят всех собак: «Это он нам все испортил! Неправильно предсказал!»

— Одна из идей фильма: главное играть, а не выигрывать. Почему?

— Мне всегда казалось, что играть куда важнее. Победа [в игре] означает, что ваша жизнь окончена, потому что после нее нет ничего, не так ли? Если вы играете, вы можете обрести вечную жизнь. Просто продолжайте играть, и это никогда не закончится.