Как это по-русски: Актриса Лянка Грыу о съемках в «Американцах»

В рамках новой рубрики «Как это по-русски» КиноПоиск продолжает рассказывать об опыте работы наших соотечественников в зарубежных киноиндустриях. Российская актриса театра и кино Лянка Грыу, которая известна по главным ролям в сериалах «Шерлок Холмс» и «Барвиха», несколько лет назад решила провести зиму в Нью-Йорке. Во время этих каникул она стала интенсивно учить английский язык и ходить на пробы. В результате сейчас актриса снимается в новом сезоне сериала «Американцы» (о советских шпионах, которые многие десятилетия притворяются добропорядочной семьей из среднего класса США) и принимает участие в независимом проекте Impossible Monsters режиссера Натана Катуччи. КиноПоиск попросил Лянку Грыу рассказать о том, как российский актер может пробиться на американский кинорынок.

Город неидеального английского

Я оказалась в Нью-Йорке по личным причинам. У нас, кинематографистов, самый активный съемочный процесс происходит весной и летом, а на холодное время года все немножечко замирает. И мы с супругом, режиссером Михаилом Вайнбергом, подумали, что с декабря по март можно было бы куда-нибудь уезжать.

Я давно мечтала выучить английский язык, и меня все время что-то отвлекало от этого. Миша учился в New York Film Academy на режиссера монтажа, несколько лет жил в этом городе и решил показать мне его. Первый раз мы поехали туда на две недели на Рождество, было красиво и интересно. А потом решили бывать там чаще. В феврале будет три года, как мы ездим туда регулярно и на длительные сроки.

Планов там работать у меня не было. Согласитесь, если уж актрисе искать работу в США, то лучше в Лос-Анджелесе. Однако в Нью-Йорке тоже много всего происходит. Здесь снимается целый ряд классных и любимых всеми телесериалов, много киношкол, студенты и выпускники которых ищут актеров для своих полных и коротких метров, много театров. Однажды один мой нью-йоркский друг спросил: почему бы тебе не попробовать сниматься и в Нью-Йорке? Мне это показалось слишком амбициозным, тем более я не очень хорошо знала язык. А друг мне сказал: думаешь, здесь все его идеально знают?

Оказалось, что ролей для русских и европейцев в Нью-Йорке достаточно много, тем более если актер не вчера пришел в профессию, а с опытом. Для того чтобы на эти роли претендовать, сначала надо завести агента. Меня познакомили с одним из таких агентств, мы встретились и договорились сотрудничать. Это было удивительно приятно и легко, и я даже не ожидала, что так все будет.

В агентстве мои фотографии не подошли. Они сказали, что да, снимки очень красивые, но нужны другие, и дали мне список фотографов, с кем они сотрудничают и кто может сделать требуемые фотографии. На самом деле им нужны максимально натуральные и естественные фото. Без макияжа, украшений и декольте — ничего не должно отвлекать от тебя самого. У меня, например, волосы кудрявые, но при укладке они выглядят совсем иначе, и мы все равно решили оставить их кудрявыми на фото. Все должно быть сделано для того, чтобы кастинг-директора видели тебя максимально таким, какой ты есть. Как материал.

Теперь шоурил. У нас в России принято делать презентационные ролики более драматическими, актерскими, то есть ставить сцены, по которым видно, как ты себя ведешь, как развиваешься. Из-за этого ролики получаются длинными, по 6—7 минут. В США немного иначе. Там хотят видеть как можно больше разных образов. В ролик можно вставить несколько эмоций: где-то ты плачешь, где-то грустишь. Но не нужны сцены целиком. Шоурил должен длиться минуты три. Желательно все лучшее ставить в первые сорок секунд, а то, возможно, дальше никто смотреть и не будет. И никаких долгих вступлений, титров.

Не перезвонят — не страшно

Надо понимать, что агенты и кастинг-директора — это совершенно разные люди. Агент работает с актером, верит в него и пытается понять, на какие роли можно посылать, на что его подопечный способен. Кастинг-директор работает на проекте. Что мне было непривычно, так это то, что там нельзя находиться в дружеских отношениях со своим агентом. Это в России я могу предложить своему агенту выпить кофе и рассказать ему, как прошли пробы. Или попросить его позвонить и узнать, понравились ли мои пробы или нет. Там, если я даже пишу агенту письмо о том, как все прошло на пробах, мне никто не ответит. Потому что тебя послали на пробы, а дальше ты отвечаешь сам за себя. Это исключительно твое дело.

Очень важно настроиться на то, что пробы — это просто работа. Алгоритм такой: вошел, сделал пробы, вышел и забыл о них. Перезвонят — хорошо, не перезвонят — не страшно. Происходит все так: заходишь, встаешь перед камерой, называешь имя, читаешь текст. Если повезет, то два раза. Оставляешь им свои фото, если просят, и на выход. Все длится от силы минуты полторы. Поначалу у меня был шок. Я даже не успевала понять, что произошло-то. Вроде бы ехала, готовилась, учила текст, ночь не спала, а тут все так быстро. Привыкаешь не сразу.

На первом уровне проб у них не присутствует режиссер, а только кастинг-директор. Обычно у них здорово наметан глаз, они знают, какой типаж ищут, и сразу видят, что им нужно. Если тебе не перезвонили после первого уровня, то не страшно. Это не значит, что ты плохо сыграла. Просто твой типаж им не годится. Кастинг-директора ищут оболочку, а уже то, что ты можешь делать по-актерски, отсматривает режиссер на втором уровне. Кастинг-директор не решает, хороший ты актер или нет. Но если ты понравился кастинг-директору, то он тебя запомнит и будет делать все возможное, чтобы найти тебе роль.

Там все просто, и это бизнес. Никто не будет тебя встречать на пробах, как это повелось в России: «Ну что, чайку? Кофейку? Как дела? Где учился? Мастер кто? Ой, а Наталья Иванна там еще работает? У нее мой Васенька заканчивал...» Эти разговоры — они классные, я их очень люблю, они создают тебе чувство комфорта перед пробами, ты будто расслабляешься. Но там обходишься без них. Максимум, о чем тебя спросят, — это откуда ты. Да и то формально.

Специфического интереса к актерам из России нет. Там много людей, которые откуда-то приехали. Назови любую национальность, существующую в мире, и ее представители непременно будут в Нью-Йорке и встретятся тебе на кастингах. Никакой предвзятости в отношении нет. Что есть, так это уважение к русской актерской школе. Они любят наш театр, смотрят фильмы, причем такую классику, которую даже мы не смотрим. В остальном же русский, венгр или поляк — это неважно. Им нравятся интересные лица. Они открыты к хорошим актерским работам. И не нужно париться из-за акцента. Главное, чтобы ты был в состоянии выучить текст. Если ты можешь запомнить текст, то тебе совсем не обязательно знать Шекспира в оригинале.

Если посмотреть сериал, снятый в Нью-Йорке, в оригинале, то за несколько сцен можно услышать сразу несколько разных акцентов. Если герои — группа, например, агентов ФБР, то они все будут разными. Один испанец, другой китаец, третий чернокожий, плюс американец с Юга и т. д. Впишутся туда и русский или выходец из Восточной Европы. Это делается специально, чтобы охватить как можно больше аудитории. К тому же миксовать людей — это значит, добиваться реалистичности. Так что к акцентам относятся нормально.

Другое дело, что есть стереотипные роли. Например, русские — это чаще бандиты, или проститутки, или такие простоватые чуваки. И если ты не можешь никого сыграть, кроме русского, то тебе и будут доставаться такие роли. Многие актеры быстро решают, что они застряли в этих ролях, и уезжают, бросают. На самом деле в российской индустрии это гораздо чаще бывает: актер снялся в одной роли, вышло еще пять фильмов с ним, а он все тот же типаж. Там же, если не стоять на месте и развиваться, потом можно претендовать на что-то более приличное. Они в этом плане смелые, смотрят на актерский диапазон, любят попробовать что-то принципиально другое и тем самым показать: мы не такие, как все. Поэтому можно увидеть, как один и тот же актер играет то супербогатого олигарха, то мегаинтеллигентного посла, то опустившегося наркомана или убийцу.

Запреты Гильдии актеров

В Америке меня воспринимают хорошо в плане соотношения возраста и профессионализма. Другое дело, что в России я привыкла играть главные роли. Разве что в фильме «Попса» был эпизод. В остальном у меня в России типаж абсолютной героини, нежной, лиричной и романтичной. А там у меня роли второго плана, но с историей и развитием. И это оказалось сложно и непривычно — работать с маленькими ролями, делать так, чтобы твое маленькое появление на экране стало ярким и запоминающимся. Я занималась с тренером по актерскому мастерству, училась вытаскивать из себя характерные проявления и будто бы заново изучала свой актерский аппарат.

Например, я ходила на пробы в сериал «Оранжевый — хит сезона». Там есть героиня Галина Резникова, Рыжая. Из флешбэков мы узнаем, что ее детство прошло в Екатеринбурге, и я пробовалась на роль ее подружки, с которой она вместе на заводе работала. Я совсем не похожа на фабричную екатеринбургскую девчонку, тем не менее ходила и пыталась научиться существовать в этом чужом для меня характере. Мне очень хочется учиться этому, и я знаю, что могу. Да и просто на пробы надо ходить, чтобы набираться опыта и знакомиться с кастинг-директорами.

Пока что четкой ниши у меня нет. Я могу играть барышню из первой волны русской эмиграции, могу превратиться в телку с Брайтона или в проститутку подшофе. Могу работать с акцентом, делать его более жестким или мелодичным, европейским, тем более я знаю румынский язык. Но пока что весь этот процесс напоминает кубик Рубика, который нужно собрать. Когда мне удается сложить хотя бы одну полоску, я очень радуюсь.

Я слышала, что в Лос-Анджелесе есть вечеринки, на которых актерам нужно бывать, тусоваться, общаться. Их туда часто посылают менеджеры. Нью-Йорк в этом плане другой. Здесь все более интеллигентно. Здесь кинематографисты в основном общаются на кинофестивалях, которых тут много — испанского кино, итальянского, короткометражного, снятого на телефон и т. д. Есть самый знаменитый, Нью-Йоркский. Он как раз проходит недалеко от того места, где я живу, или еще есть Tribeca.

Я не так часто бываю на кинофестивалях, тем не менее именно на одном из них я встретилась с командой независимого фильма Impossible Monsters режиссера Натана Катуччи. Это его режиссерский дебют. Он сам написал сценарий, собрал бюджет и снял. Как раз знакомство с ним произошло не через агента — в независимое кино через агентов не попадешь. Дело в том, что авторы инди-фильмов не могут платить большие деньги, а агенты работают с проектами, связанными с Гильдией киноактеров США (Screen Actors Guild — SGA). Если ты член гильдии, то ты не можешь сниматься в независимых фильмах, потому что гильдия не позволяет работать по таким низким ставкам. Если не вступаешь в гильдию, то не можешь сниматься в некоторых крупных проектах и сериалах, потому что там работают только с членами гильдии. В общем, это палка о двух концах, и поначалу мне это казалось замкнутым кругом: если ты не снялся в проектах, то не можешь вступить в гильдию, а если не член гильдии, то не попадешь в эти крупные проекты. Однако оказалось, что система достаточно удобно построена: молодым актерам позволяют сниматься во многих проектах, чтобы дать им старт.

Скрипт-супервайзер против режиссера

В сериале «Американцы» я играю русскую, у меня там сцены с персонажем по имени Олег. Помню, как я пришла на примерку костюма, увидела старые советские платья и обрадовалась.

На площадке всегда находится скрипт-супервайзер со сценарием, который следит, чтобы ты точно следовал тексту сценария. Этот человек напоминает театрального суфлера: забыл текст — он поможет. Понятно, что наши сцены в «Американцах» были на русском, и некоторые нюансы при переводе потерялись. Хотя ты должен следовать переводу, который принесли на площадку, потому что он официально утвержден руководством студии. Я прочитала и поняла, что фраза, которую мне нужно произнести, построена не совсем точно. Русские так не говорят. Использовано слово, которое не до конца выражает суть происходящего. Разрешить внести изменения в реплику скрипт-супервайзер не может. Возможно, это мог бы позволить режиссер, но он не говорит по-русски. Тем не менее я смогла убедить скрипт-супервайзера принести английский текст, и оказалось, что перевод не совсем верный. Мне позволили поменять.

На площадке каждый выполняет свои четкие функции. Даже функции режиссера сильно ограничены. Это у нас режиссер — хозяин и бог, он может влиять на создание фильма. И единственное, что режиссера сдерживает, — это бюджет. Там же режиссер всесилен лишь в работе над своим независимым фильмом. На коммерческих студийных проектах он отвечает за мизансцены, за твое эмоциональное состояние, за то, как сцена проходит, какая в ней атмосфера, то есть он работает исключительно над своей историей.

Например, один мой друг снимался в «Карточном домике» и наблюдал такую сцену: пришел скрипт-супервайзер и сказал, что нельзя использовать рельсы в конкретной сцене, как того хотел режиссер (он хотел сделать объезд камерой вокруг стола). Рельсы и движение камеры там не предусмотрены. По задумке креативного продюсера эта сцена должна быть снята по-другому. И это определяется не бюджетом, а художественной концепцией.

Никаких излишков на площадке, но все максимально создано для людей. Для актеров есть большой вагончик, разделенный на купе. У каждого актера свой отсек, свое личное пространство, где можно отдохнуть. Если у актера больше роль, то и вагончик больше, и купе. У него там даже могут быть диван, душ. Если актер очень известный, то у него есть трейлер. Все меняется в зависимости от твоего роста (в России не меняется ничего: есть вагончик, и это счастье, но так будет всегда). Понятно, что все обусловлено бюджетом.

У каждого цеха на площадке своя комнатка. У гримеров стоят зеркало, свет. Никаких роз и ароматических свечей нет, все очень утилитарно и удобно. Скажем, я была в актерской комнате в павильоне. На улице зима, и, чтобы не дуло, окна заложили такими теплыми одеялами. Да, прибили их наскоро, но все же комната была теплоизолирована, было комфортно. Видишь такие мелочи и понимаешь, что о тебе подумали.

На площадке всегда есть круглосуточный буфет. На независимом фильме, где я снималась, такого не было, но выдавали суточные и перед съемочным днем присылали на почту список ресторанов определенной ценовой категории, доступных на расстоянии 500 метров от площадки. Плюс на площадку приезжал вагончик, где ребята-мексиканцы делали шаурму, омлеты и все такое. Кстати, что меня удивило, так это наличие блендера, чтобы смузи делать. Вот, казалось бы, простая вещь, стоит тысяч семь рублей, можно купить, и люди потом тебе благодарны будут.

У них нет такого, чтобы один человек выполнял функции пятерых. Все роли четко распределены, каждый занят своим делом. Все ответственно относятся к своей работе. Возможно, они мотивированы зарплатой. Возможно, не хотят лишиться рабочего места, потому что там конкуренция высока. Уходит один — на его место тут же найдутся люди. А в России с этим сложнее. Там у всех ощущение, что пришли на работу, никто не спит в декорациях, не играется в телефон между дублями. Все включены в процесс. Все рады помочь, никто не делает тебе при этом одолжения.

Одновременно работают две съемочные площадки, полноценные. Два режиссера снимают параллельно, каждый свою серию. Главы департаментов контролируют обе площадки. Выработка 5 минут в день. В конце смены они получают 10—12 минут полезного материала эфирного времени. В России столько же, но с одной площадки и при использовании одной камеры.

Интернет-курсы от Кевина Спейси

Сейчас я уже хорошо говорю по-английски, но я перфекционист, и мне нужно, чтобы я могла и играть на английском легко и непринужденно. Когда я делаю это на русском, то играю не слова, а эмоции. Слова — это ведь всего лишь оболочка, можно сказать одно, а иметь в виду совершенно другое. Это ситуация, когда язык уходит на второй план, а на первом появляется ощущение правды. Когда концентрируешься на языке, то можешь чувство правды потерять. Чем чаще практикуешь это соединение, тем легче тебе потом в работе. Если бы я занималась какой-то технической профессией, то не проблема. Язык давно позволяет мне общаться, читать, писать письма, в том числе деловые. Но если мы говорим об актерской работе, то здесь необходима уверенность в себе, и она напрямую связана с владением языком. Овладеть им — вещь не запредельная, просто нужно делать это каждый день.

А еще нужно ходить на тренинги, мастер-классы, все время тормошить свой аппарат, пробовать что-то новое и непривычное. Мне очень нравятся интернет-курсы от Дастина Хоффмана, Кевина Спейси — они работают со студентами, и это снято на видео. 15 уроков стоят около 90 долларов. Жаль, что нет аналогичных курсов в России, а как было бы интересно послушать Аллу Демидову или Алексея Баталова, послушать их разбор пьес, упражнения, рекомендации, и это бы осталось в веках. Плюс в США есть сильные школы Ли Страсберга или Стеллы Адлер. Ты можешь взять курс на четыре года, а можешь ограничиться 12 неделями.

Есть отличные курсы и с кастинг-директорами. Можно взять трехдневный. Кастинг-директор пообщается с тобой, посмотрит твои портфолио, шоурил, а в конце даст свое резюме и советы, что тебе надо поменять в себе. Например, я знаю историю, когда мальчик год-полтора пытался чего-то добиться, у него не получалось, а кастинг-директор ему сказала: ты же склонен к полноте. Он говорит: да, я мучаюсь, на диетах сижу. А она: зачем же ты борешься с собственной природой? Очевидно, что героев-любовников тебе не играть, но есть масса других доступных тебе персонажей, надо быть собой, а не комплексовать и пытаться быть другим.

Сейчас я живу такой интересной студенческой жизнью. Я опять окунулась в процесс самопознания, при этом я взрослая, и в этом есть классное сочетание. В марте я приезжаю в Россию и провожу здесь время до сентября: у меня пробы, проекты, съемки и т. д. А осенью еду в Нью-Йорк — там курсы, тренинги, воркшопы. Вся неделя у меня расписана, плюс ко всему растет сын, которого надо водить в школу, в бассейн и т. д. При этом я рада, что в России меня знают, у меня здесь остается возможность работы. Как только появляется проект, в котором меня хотят видеть, я могу пройти пробы по скайпу, записать для режиссера пробы сама или прилететь.