Определенно, Рене Клеман был замечательным кинематорафистом. Он умел передать атмосферу, настроение и самое важное - суть произведения. Именно он задал драйв в карьере Алена Делона. Поэтому его обращение к экранизации классики было делом времени. Обращение к роману Эмиля Золя 'Западня' оказалось весьма кстати.
С точки зрения технической его фильм - обычная академическая кинозарисовка, которая раскрывает известный сюжет. Но, при всем этом Клеман сумел сделать все интересно, не растягиваясь в занудных оборотах, я бы даже сказал озорно. Без озорства тут никак не обошлось, ведь практически с самого начала он начинает яркой сценой драки женщин в прачечной. Пожалуй, одна из самых скандальных и неоднозначных сцен, описанных Золя, под руководством Клемана еще больше выделяется. Лучше Золя, эту драку не опишешь: Несмотря на то, что Виржини брыкалась, она задрала ей юбки на голову. Под юбками оказались панталоны. Жервеза засунула руку в разрез, рванула и обнажила ноги и ягодицы. Потом, схватив валек, она начала бить...
Так что, скрываясь за известное имя классика, Клеман снимает весьма провокационную сцену, так или иначе затрагивающую вопрос сексуальных перверсий. Снимает легко и непринужденно, скорее привлекая к диалогу, нежели стремясь удивить. Дальнейшее повествование ни разу не напомнит нам об этой яркой сцене, зато в полной красе раскроет характер главной героини. Сильная женщина будет манить мужчин как героиня мексиканских сериалов и сведет все к ситуации, когда ее будут окружать сразу трое мужчин: легкомысленный Лантье, серьезный и комплексующий Купо и правильный Гуже. Вроде бы у Жервезы есть все возможности для рывка в спокойную жизнь, наполненную достатка и стабильности. Но, склонен полагать все решают вовсе не вопросы страсти. В сущности, она оказывается просто не готовой сохранить семейный очаг, выдержать внешние воздействия и укрепить мужчину, который рядом с ней. Трагическая концовка является лишь логическим продолжением ее ошибок. И тут, Рене Клеман очень точно подсказывает посыл Эмиля Золя - ведь возможно все неприятности Жервезы носят классовый характер, 'закрепиться' на ступеньке выше оказывается делом сложным. Не случайно, Клеман фокусирует внимание на маленькой дочери героини по имени Нана. Вскоре и ей придется стать архетипической героиней отдельного романа Золи. А пока, Клеман лишь показывает нам мир ее глазами и эффект получается сопоставимым с его 'Запретными играми'.
Остается лишь добавить, что актерская игра была безупречной. Мария Шелл вполне точно вписалась в образ странной хромоножки. Шелл совсем не идеальна. Но, лучше ее едва ли кого-то можно разыскать и в наши дни. Ее героиня - человек-глыба, которая, увы, рушится. Почти как Жан Габен в фильме 'У стен Малапаги'. Франсуа Перье полностью повторяет саморазрушение Купо, точно улавливая все его провалы. Арман Местраль в образе Лантье играет так, что позавидовал бы голливудский исполнитель подобных бравурных персон - Брайан Донлеви. Но удачнее всех сыграла маленькая девочка - Чантал Гоцци. По мне, так это было явление истинной Наны. Даже у Дега бы не вышло точнее. Как кстати тут были бы аплодисменты Рене Клеману - соорудившему эту композицию.
Надо сказать, я всегда с недоверием, с предубеждением даже относилась к экранизациям классики, вольно обращающимся с названием оригинала: слишком часто этот отвлекающий маневр имеет единственной своею целью прикрыть и оправдать режиссерскую отсебятину, неуважение к писательскому замыслу, а то и банальное нежелание в этот замысел вникать. Меняя название продукта, режиссер не только освобождает себя от обязательств соответствовать художественному уровню первоисточника, но и выторговывает себе право кромсать, клеить и толковать первоисточник - классический, а потому святой, нетленный - как ему заблагорассудится. Что и говорить, классики - это авторы, которых можно ставить, не читая. Но и то сказать: как вы яхту назовете, так она и поплывет.
Роман Золя 'Западня' о жизни коварной и безжалостной, ловушках, подстерегающих бедняка на каждом шагу его нелегкого пути, самого по себе изматывающего, одолевающего, отупляющего - превратился в интерпретации Рене Клемана в 'Жервезу', историю прачки. Неумолимость двойного рока - среды и наследственности - довлеющего над каждым, стала хроникой проб и ошибок свободной, вполне осознающей себя личности. Авторское повествование от третьего лица - многоголосое, синтетическое - приобретя рассказчика, сузилось до масштабов автобиографии, панорамный его взгляд опустился до обывательской перспективы, натурализм уступил место самопогруженному психологизму. Собственно от Золя в экранизации Клемана остались лишь форма, художественная оболочка, обрывки классического текста - все идейное, социальное, обществоведческое, и в известной мере бытописательное наполнение из нее ушло, вытесненное требованиями кинематографического ремесла, соображениями оптимизации бюджета, изобразительной убедительности, попадания в психотипы выбранных актеров.
Справедливости ради отмечу, что к Клеману как к кинематографисту претензий у меня нет. Сюжет романа Золя перекраивался его сценаристами профессионально и щадяще, без рубки по живому, без откровенно инородных вставок. Да, действие, растянутое в оригинале на двадцать лет, было сильно сокращено, отчего последняя нисходящая кривая жизни семьи Купо (а с ней и масса ярчайших, сердце рвущих образов и ситуаций) остались за кадром. Да, достаточно очевидно, что сделано это было из-за Марии Шелл, неспособной (при всем уважении к этой замечательной актрисе) вытянуть роль Жервезы обрюзгшей, опустившейся, спившейся так же выразительно, как роль молодой, работящей, но чрезмерно кроткой и покладистой блондинки-хромоножки. Но сценарные находки, позволившие Клеману несмотря на это связать концы с концами - не могут не вызывать искреннего восхищения. Купо, в приступе белой горячки разносящий лавку, малышка Нана, что клянчит конфетки у новой хозяйки а потом убегает на улицу и поглощается ею, Гуже (ставший у Клемана марксистом), не замечающийся на вокзале пришедшую проводить его Жервезу - все эти привнесенные в историю эпизоды остаются в памяти, обжигают и ранят не менее сцен (как ни странно, больше комического толка), буквально взятых из 'Западни' - женской драки в прачечной, посещения Лувра свадебной компанией - глумливой, вульгарной, обеда на именинах Жервезы с гусем и обжиманиями под столом, семейных разборок между ней и гаремом ее мужей.
Стоит отметить и подбор актеров на главные роли. Мария Шелл (Жервеза), Сюзи Делэр (ее соперница Виржини), Француа Перье (незадачливый простак и пьяница Купо), Арман Местраль (паразит Лантье) - при некоторой трафаретности все-таки в высшей степени убедительны. К сожалению, остальные персонажи, очень яркие у Золя, остались в версии Клемана несколько в тени. Гением эпизода стал, пожалуй, один лишь Люсьен Юбер - городовой, туповатый господин Пуассон, любитель макрели и рыбных пузырей, которому доверена была честь резать гуся на празднике.
По-настоящему же потрясает в этом фильме работа художников и операторов. Воссоздание еще того, до-османовского Парижа, еще того, до-артистического, до-туристического Монмартра удалось Клеману очень малыми средствами, но с удивительным художественным правдоподобием. Мощеные улочки, шагающий по ним рабочий люд в блузах и с инструментом на плече, россыпь парижских крыш, открытые террасы кафе, подобные запечатленным Ренуаром, забегаловки с деревянными столами и длинными лавками, колонка с водой в убогом, залитом нечистотами внутреннем дворе, к которой ковыляет с ведром наша хромоножка - погружение в эпоху достигнуто полное, абсолютное, доходящее до документальности. Камера оператора Жака Робэна - не то чтобы подглядывающая, скорее имитирующая своими ракурсами острый глаз парижского зеваки - исключительно талантлива в фиксировании маленьких, но наиболее иллюстративных деталей - облепленных грязью ботинок посетителей Лувра, затылка Жервезы под развитой косой, болезненно любопытного личика Нана, наблюдающей за тем, как мама уступает домогательствам Лантье...
И все же, и все же... Фильм хорош, спору нет. Но насколько справедливо пролился на него этот дождь призов международных фестивалей? Ведь на фоне советских экранизаций того времени ( а в 1955 году свет увидели 'Мать', 'Невеста', 'Мальва', 'Попрыгунья', 'Отелло', 'Княжна Мери', 'Два капитана', 'Павка Корчагин'), куда меньше отмеченных и замеченных, он выглядит очень и очень скромно...
