Прославленная откровенным изложением патологии сексуальных отношений, в сущности, автобиографический очерк воплощённых под ударами хлыста грёз, повесть австрийского писателя Леопольда фон Захера-Мазоха возможно одно из наиболее скандальных произведений своего времени, увы, переосмыслена едва ли до неузнаваемости, весьма неудачно адаптирована Массимо Далламано под безыскусные предпочтения убеждённых эротоманов, в следствии чего некогда пошатнувшая патриархальные взгляды история более не изобличает болезненную страсть героев, но предлагает зрителю вдоволь насладиться созерцанием их плотских утех, навязчиво обозначаемых сцен эротического характера, в коих талант режиссёра необратимо исчерпал себя и, как не прискорбно, предельно исказив содержание литературного первоисточника.
К великому разочарованию дедушки Фрейда, моральное удовлетворение сексуально ненасытного писателя посредством поисков физических страданий, навязчивой потребности наблюдения беспорядочных сношений своей жены, имеет весьма поверхностное объяснение, обусловлено детским либидинозным побуждением, исходя из предложенных режиссёром обстоятельств, предопределившим девиантные фантазии героя, в то время как психологические механизмы приобретенного некогда комплекса подчинённости и вовсе оказываются вне авторского анализа. По сути, столь искусно описанное в книге проявление мужского мазохизма интересует Далламано в последнюю очередь, вторично по отношению к волнующим его вуйаристическим наклонностям героя, к слову, основополагающему аспекту конфликта фильма.
Если Мазох видел трагическую обречённость взаимоотношений, где самопожертвование и обожествление партнёра не только подавляют человеческую индивидуальность, но и убивают всякий росток возвышенных чувств, то сия крайне вольная экранизация классического литературного изваяния привносит существенные коррективы, убеждает зрителя в необходимости острых сексуальных ощущений, в коих, как и полагает, герой Режиса Валли заключается секрет благоденствия совместной жизни. Свободные от цепей пуританской морали, необузданные в своих мечтах и влечениях, супруги сгорают в костре чувственности, новых незабываемых впечатлений, счастливыми же остаются до тех пор, пока огонь страсти не перерастает в чрезвычайно однообразное празднество животных инстинктов, чуждое платонической стороне любви удовлетворение похоти.
Стоит лишь на время забыть, что Далламано использовал мотивы знаменитой повести, как пред зрительским взором предстаёт банальная прелюдия к несостоявшемуся порнофильму, ироничная иллюстрация садомазохистских увеселений, участниками которых стали заплутавшая в дебрях своих желаний проститутка и её озабоченный половым возбуждением сутенер. Под игривые, ненавязчивые lounge-мелодии режиссёр обязывает 'картонных' актёров изображать сладострастное совокупление, балует публику не только лёгкой эротикой, но и грубым трахом невинных лошадок, в некотором смысле претендует на звание одного из первых адептов сексуальной революции в кино, однако соревноваться с мастерами эротического жанра в контексте современных его тенденций уже не способен, отчего обречён остаться вне зоны интереса потенциального своего зрителя.
