Интересно, что единственный фильм, который может вызвать реальный интерес, является его дебютная картина «Дела общественные». Она смешная, абсурдная и вызывает восторг, чего не скажешь о других работах, казалось бы, гениального режиссера. Пока это только 4 картина Брессона, которую я смотрю, но уже поражаюсь огромному лицемерию данной персоны. Брессон в своей книге говорил, что театральность должна уйти из кино, когда это происходит и рождается киноязык. А что такое киноязык? Простыми словами, это визуальное повествование. Именно поэтому его первая работа рассказана исключительным киноязыком, а его последующие работы просто рассказаны. И вы правильно поняли, именно рассказана. Брессон нарушает главное правило, существующее в кино: показывать, не рассказывать. И если его первые работы «Ангелы греха» и «Дамы булонского леса» рассказаны в вечных диалогах героев, то в «Дневнике сельского священника» Брессон пошел дальше и впихнул закадровый голос, который ты слушаешь на протяжении всего фильма. А это не просто милые рассказы о птичках и синичках, это рефлексия священника на предстоящую смерть и отношения с горожанами. На бумаге воспринимать подобный текст просто, но когда ты воспринимаешь все это на слух и видишь перед глазами сам дневник и никакого действия, то ты невольно начинаешь сомневаться в аскетичном подходе к съемке Брессона. Думаю, что аскетизм Брессона дошел до той точки, когда он убрал из кино самое главное – он убрал кино и сопутствующий с ним киноязык. Говорить о каком-то смысле фильма, идеях и теме нет никакого желания, потому что большая часть этой закадровой болтовни, диктата этого «голоса бога» просто вылетела из головы. Это, как минимум, скучно, как максимум, не соответствует кино.
Существуют фильмы, которые состоят из диалогов или монологов, но в них есть другие вещи, которые цепляют. Обычно это конфликт, развязку которого зрителя с трепетом ожидает. Например, «Идеальные незнакомцы» или «Двенадцать разгневанных мужчин». Эти фильмы имеют мало действия, но все равно интересны. Это происходит потому, что мы сопереживаем персонажам, на каких-то полтора-два часы нам становятся их судьбы важнее, чем свои. Безымянный священник у Брессона – это человек, о котором можно сказать всего пару слов: священник и вроде пытается помочь некоторым людям. Но это не характеристика персонажа. Это просто роли человека. Ах, да, еще он боится смерти. Просто персонаж это повторяет постоянно, видимо, понимая, что слушать его закадровую болтовню очень тяжело.
Если вы хотите посмотреть именно этот фильм, потому что он любимый у Тарковского, потому что это гениальный Брессон и иные потому что, то пожалуйста, но если вам просто близка подобная тематика, то посмотрите «Тело Христово». Польский фильм, который показывает практически ту же историю, с одной лишь разницей. Это кино, а «Дневник сельского священника» - это аудиокнига со сменяющимися кадрами.
Робер Брессон не стал для меня тем самым первым классиком, с которым я начал свое знакомство. Постепенно ознакамливаясь с такими режиссерами как Пьер Паоло Пазолини и Франсуа Трюффо, вдруг, где-то на периферии возник Брессон. К просмотру данного произведения меня сподвигла моя необъятная любознательность к религиозным сюжетам, и, сказать по-правде, эта история оставила неизгладимое впечатление.
Являясь абсолютно классическим киношедевром, 'Дневник сельского священника' ставит перед собой задачу предстать перед зрителем истинно авторским откровением. Сюжет фильма раскрывается стремительно, и погружает нас во внутренний мир высокодуховного человека, к которому окружающие его люди относятся с пренебрежением. Брессон рисует крупными мазками, понятными всем, как 'отче наш' историю о пренебрежении к религии. Это фильм о смерти духовности и морали, о том, что жизнь как борьба с трудностями и болью оправдывает средства. 'Дневник' как послание к человеку о том, что любовь и духовная чистота спасут этот мир, кино это прекрасно всем, начиная от актеров, и заканчивая видеорядом.
Чистая как небо и живописная работа мастера Брессона не оставит равнодушным зрителя, знакомого с религиозной эстетикой, высокоморальными сюжетами, воспитанного на правильных и здоровых фильмах. Браво, маэстро.
Молодой священник начинает своё служение во имя Господа в закостенелой деревушке, жители которой не имеют особого желания изменять собственные жизни в лучшую с точки зрения духовности сторону. Ко всему прочему юный слуга божий крайне не заботится о личном самочувствии, питаясь как подобает Священным Писаниям мало и не часто, и вечно ощущая необъяснимое недомогание то ли от физической слабости, то ли от душевных терзаний.
Провинциальные люди вьют из него нитки, ещё более усугубляя нервно-усталый вид главного героя, превращая его в некое подобие ходячего полумертвеца, который к тому же всё более погружается в мысленные дебаты с самим собой, используя для раскадровки ума красное вино и хлеб. Вечно откупоренная бутылка на рабочем столе местного святителя мудрости приводит жителей в замешательство, рождая волну слухов о ясном злоупотреблении им нескончаемого количества виноградного увеселительного напитка. Что же здесь правда? И о чём говорит герой наедине с собой, записывая наблюдения за всем происходящим в провинции в личный дневник?..
Режиссёр данной картины Робер Брессон представил многогранно-таинственную историю, которая поднимает массу поистине значимых проблем. Роль духовного развития в жизни отдельно взятого человека, значение духовного наставника в процессе поиска своего места в этом сложном мире, профессиональная индивидуальность и компетентность этого самого наставника и многие другие темы составляют содержание рассматриваемой киноленты. Постановщику удалось завуалировать личную оценку повествовательных элементов работы посредством незатихающего диалога главного героя со своим рукописным отражением, которое составляет значительную часть сюжета представленной истории.
Таким образом, 'Дневник сельского священника' является воистину широкоугольным кинематографическим произведением, действующим внешне крайне скупо, однако очень глубоко раскрывающим проблематику духовных исканий живого человека, трепещущего найти истину в повседневной жизни, которая в свою очередь выступает лишь плацдармом для будущей Вечной Жизни. Но готовы ли мы к ней?
Робер Брессон – это имя уже давно стало легендой. Его творения считаются одной из вершин кинематографического мастерства. Ленты Брессона повлияли на творческую формулировку многих других гениев, в списке которых значится, например, Андрей Тарковский.
«Дневник сельского священника» - третья его полнометражная работа, в которой отражается то взаимодействие этики и эстетики, которое будет проявляться во всех остальных лентах маэстро. Здесь и философские темы, и новаторские способы повествования, и аскетическая манера съемок, одним словом, все то, что в совокупности составляет «Брессоновский кинематограф».
Жизнь, Смерть, Бог – вот эти три темы, составляющие своеобразный «Бермудский треугольник», в котором пропала не одна человеческая душа, занимал ум Брессона. Подобной одержимостью поисков смысла бытия в то время мог похвастаться разве что Ингмар Бергман.
Но если последний проводил поиски смысла жизни индивида на фоне трепетного ожидания смерти, которая непременно превратит его в «одного из...», то Брессон предпочитал несколько иной маршрут. Воплощение французского кинематографа, как однажды охарактеризовал Робера Жан-Люк Годар, пытался сперва найти место человека среди людей.
Отложив важность того, что было в жизни, в контексте того, что жизнь закончится, Брессон вычисляет координаты точки, обозначающей человека в уже упомянутом треугольнике, стороны которой порой комбинируют настолько острые углы, что немудрено «порезаться».
На первый взгляд может показаться, что метафизика Брессона не имеет под собой никакой фундаментальной основы, однако, как бы парадоксально это не звучало, отсутствие таковой и является ею. Нет никаких неоспоримых фактов, бесспорных доказательств и точных данных, есть только ты и твоя вера. Но вера должна подпитываться, иначе превратится в надежду, а надежда, в свою очередь, со временем перетечет в самообман.
Молодой священник приезжает в маленький город, в котором ему придется работать. Но буквально сразу же начинаются проблемы; жители этого города сначала не воспринимают его всерьез, а затем и вовсе делают из него изгоя. Попытки заслужить расположение этих людей становится первостепенной задачей, духовная жизнь отходит на второй план.
Переживания юного священника сказываются на его здоровье, причем как в психологическом, так и физиологическом плане. Начавшая сомневаться в собственной вере жертва безжалостных палачей, которые просто-напросто не могут принять человека, лишенного слабостей и пороков, садится на диету, состоящую из вина и хлеба, чтобы привести в порядок желудок. Но на деле все становится все хуже и хуже...
Библейские мотивы на лицо. Да и весь фильм в целом представляет собой аллегорическую притчу, в которой иносказательный смысл доминирует над буквальным. Чтобы отделить одно от другого, Брессон проигрывает действие несколько раз (в основном дважды, но иногда гораздо больше). Это делается с помощью дневника, который ведет священник.
Сначала мы слышим закадровый голос, который, читая рукопись, рассказывает нам о том или ином событии, а затем мы видим это самое событие в визуализированном виде. Таким образом, событие отделяется от его восприятия, и зритель, который уже знает, что произошло, ищет в произошедшем некий подтекст, метафорическую суть.
Весьма утонченным образом побеждая в себе католика, Брессон переступает некую невидимую черту, вступая в зону, где до него еще никто не был. Там он с деликатностью скульптура лепит свое детище, в котором нет абсолютно ничего лишнего, и это при том, что фильм идет чуть меньше двух часов (крайне длинный хронометраж для Брессона, все остальные его фильмы длятся от 60 до 90 минут).
Врагом веры является вовсе не наука, а, как ни странно, религия, которая, являясь некой формой для более удобного восприятия неземных понятий, не просто сковывает и ограничивает, а попросту убивает веру, превращая ее в совокупность определенных ритуалов и традиций. При этом Брессон ясно дает понять, что корень все зол не в религии, а том, во что мы ее превратили.
Отсюда и крест в самом конце ленты, который вроде бы никак не связан с его содержанием, но при этом воспринимается как нечто само собой разумеющееся, как логический итог. А логика заключается в том, что каждый будет трактовать данный символ по-своему, в зависимости от того, во что он верит, на что надеется, чем себя обманывает...
P.S. Хотел процитировать в рецензии что-нибудь и разрывался между стихотворением Галича 'Псалом' и песней 'Второе стеклянное чудо' группы 'Аквариум'. Так и не смог сделать выбор.
'Он же сказал: верую, Господи! и поклонился Ему' (От Иоанна, IX, 38)
Религия отведена для оправдания могущественного - того, чего не видно, не слышно и что неосязаемо. Человеку же необходимо стремление. Самое высокое из стремлений - к величию души. Оно достижимо лишь следованием идеалу единственному, непреложному - идеалу нравственному. В наше время нравственность все чаще подменяется моралью - разрущающей, расшатывающей основы чистоты, дающей право на компромиссы с собственной совестью.
'Ибо мы - Его творение, созданы во Христе Иисусе на добрые дела, которые Бог предназначил нам исполнять' (К Ефесянам, II, 10)
Святость, праведность, безукоризненность мозолят глаза. Наивность обладающего этими качествами раздражает, чистота оттеняет чужие пороки. Единственное желание окружающих - замарать то, что девственно. Нежелание принимать мирскую пищу, кроме Тела и Крови Христа они нарекут алкоголизмом; отсвечивающую заразительную для отчаявшихся веру - убийством; они будут клеветать и истекать злобой, пока неугодный не окажется лицом в грязи или глубоко под землей.
Да только возвышенная душа после этого не озлобится, но станет еще смиреннее, еще милосерднее, еще беспристрастнее и еще усерднее будет молиться. А когда отчаяние дойдет до высшей точки и впору будет завопить, он не скажет 'Я разуверился', но скажет: 'Господь покинул меня'.
Он - ребенок, чист сердцем, блажен. Он - из 'странной расы' честных людей, которая скоро совсем иссякнет. Он читает в душах, но говорит, что ничего не понимает в людях и никогда не сможет понять. Просто он неспособен понять ненависть, зависть, злобу.
'Народ сей ослепил глаза свои и окаменил сердце свое, да не видят глазами, и не уразумеют сердцем, и не обратятся, чтоб Я исцелил их' ( От Иоанна, XII, 10)
Ему досталась нелегкая задача - душой отвечать за души нечестивцев. Они желают и не имеют, убивают и завидуют, враждуют и препираются, но не получают, потому что не просят; и прося не получают, потому что просят не на добро. А предлагая помощь не накличешь ничего, кроме непрязни. Широка дорога порока и легче делать вид, что никаких проблем нет и в помине.
Легко любить любящих и только чистая душа любит всех. Хочет всех обнять и слезами очистить все грехи. Но будет получать все новые удары и плевки за свои попытки. Она вынесет все...душа, но не тело. Еще одна свтятая жертва во спасение грешников ее недостойных.
'Истинно, истинно говорю вам: если пшеничное зерно, падши в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода' (От Иоанна, XII, 24)
