Датский режиссёр совершает полёт над всем своим творчеством в попытке возвыситься и над самим собой, как бы проводя промежуточную черту в собственном творческом пути. «Дом, который построил Джек» является ярчайшим примером обратной стороны искусства, его тёмной, но не менее завораживающей материи.
Фон Триер с невыносимостью его высказывания — новый Шекспир. Вот почему мы и уносим этот странный мучительный образ, уносим, удрученные, в самом своем сердце, если мы не просто зрители.
Сколько бы ни оправдывался Джек, иллюстрируя право на моральный релятивизм шедеврами МХК, хроникой массовых истреблений и, наконец, технологией купажирования десертных вин, гореть ему в аду.
Это раздутая, почти невыносимая исповедь на два с половиной часа и принятие того, что спасение невозможно. Для кого угодно ещё это было бы чересчур, но именно поэтому Ларс фон Триер — не кто угодно.
Ларс фон Триер остался единственным великим и бескомпромиссным режиссером современности. Познав славу, он сам отказался от нее, почувствовав ее гнилую оболочку. И песня Дэвида Боуи «Fame» — саркастический гимн славе и власти — звучит в картине как нельзя более кстати.
Может, «Джека» стоило бы использовать как тренажер для начинающих зрителей. Для тех, кто к кино — и искусству вообще — подходит с линейкой: пусть меня эта история растрогает, пусть я ее почувствую. Именно на кровавой и талантливой сказке о том, что красота спасет мир, проще всего научиться воспринимать картинки и получать от этого искренний кайф
Если где и искать ключ к пониманию «Дома…», так это в самом доме. Внимательный зритель заметит, что Джек строит только стены, внутри же — всегда пустота. Так и фильм Триера оказывается пустым внутри, хотя и не лишенным извращенной изысканности, творческим сооружением, в котором вряд ли кому-то будет уютно, кроме самого режиссера.
«Дом, который построил Джек», вторая и завершающая часть колоссальной авторефлексивной дилогии. После «женской версии» — «мужская». После Эроса — Танатос. После нимфоманки — маньяк. После Джо — Джек.
Если оставить за скобками фон Триера, его самолюбование (смотрите, завидуйте, я — вот такой!) и то, над чем он жирно иронизирует, от «Дома, который построил Джек» останется черная комедия про душегуба. Не слишком оригинальная, но довольно забавная.
В этой исповеди садиста Триер вновь исследует «банальность зла». Все события рассматривает с точки зрения Джека. На экране раскручивается кошмар самоанализа или сеанс психотерапии. Порой кажется, пациент здесь не Джек, а сам режиссер, примеряющий на себя аватар Джека.
Что Триер себя любит, мы знаем и без его напоминаний. Но «Дом, который построил Джек» не выглядит как попытка интеллигентской самоиронии, все очень серьезно.
Фильм, который снят выскочкой и гением, жуликом и очень большим автором. Это абрис шедевра, который должен был стать триеровской «Божественной комедией»; должен был — но все-таки не стал.
Как в «Танцующей в темноте» Триер за что-то мстил жанру мюзикла, так и теперь он развинчивает и доводит до зловещего абсурда жанр триллера-хоррора. При этом не забывает показать, что сам он мог бы владеть этими искусствами в совершенстве
Весь фильм — задуманный острым, даже едким — ответ на гипотетический вопрос о том, что я — Ларс фон Триер — думаю по поводу вашего недовольства моим творчеством. Ответ, который в голове автора звучит примерно так: «Да плевать я хотел».
«Дом, который построил Джек» — завуалированная автобиография Триера. Это самый личный фильм режиссера, с помощью которого он подводит итоги жизни и творчеству.
Сделай подобное кто другой, его наверняка бы обвинили в безвкусице (собственно, и Ларса многие обвиняли), но смелость безумного датчанина абсолютно нивелирует любую пошлость. Из игры со зрителем он раз за разом выходит победителем
Концентрированный, пафосный и хвастливый «Дом, который построил Джек» — достойный итог карьеры Триера, его исповедь и отпевание. После которых, как мы можем предположить, зная датчанина, наверняка наступит воскресение.
Это кино далеко не для всех. Как и творчество Ларса фон Триера в целом.
Как и предполагалось, всё с фон Триером хорошо — в этом могут убедиться даже самые упорные скептики (оставшиеся в зале), побывав в эпилоге на живописной экскурсии в загробный мир.
Когда автор так придирчиво препарирует ад в своем герое или внутри себя, что вроде бы одно и то же, обвинять его в манипуляции не тянет. Тогда уж все кино, все искусство — манипуляция.
Главный, кажется, для этого фильма образ — это негатив. Альтернативная, вывернутая наизнанку реальность, в которой свет и темнота меняются местами. Меняются, потому что на территории искусства по Триеру белое и черное равны в правах.
То, что делает Триер, не вполне достойно его как большого художника: он сводит счеты, оправдывается, паясничает, давит на жалость, занимается самобичеванием, неизбежно граничащим с самолюбованием.
Триер на полном серьёзе использует попурри из чужих великих образов как цирковые ходули, чтобы набившее уже оскомину жанровое хулиганство возвысилось до уровня апокалиптического религиозного откровения. Плохая мина при хорошей игре, оперный замах для опереточного удара. Здравствуй, грусть, прощай, молодость. Искренне жаль.
Горечь послания не скроет даже его несовершенство. Ноша Триера не легче ноши Данте, если бы у того отняли последнее — надежду на существование Беатриче. Джек скучно перебирает жертв, но никак не может найти ту самую — музу, вдохновение, смысл. Триер пытается скрыться в домике остроумия и обреченной на поражение интеллектуальной игры в цитаты.
Ларс фон Триер, подобно Джеку, возводит свой «идеальный» фильм жестокости. Но при всем том, что жестокость в фильме поднялась над всеми возможными ограничениями, со второй половины картина кажется отчасти предсказуемой. А этого уж точно не хотел ужасный и могучий Ларс.
