“We came into the world like brother and brother,
And now let's go hand in hand, not one before another.”
После блистательной, действительно новаторской постановки «Чайки» Антона Чехова для 'Хэадлонга', заставившей всех критиков признать, что в списке современных английских театральных режиссеров появилась новая звезда, Бланш МакИнтайр не просто обращается к комедийной классике Уильяма Шекспира, но делает это в «Глобусе» - месте, отвечающем всем режиссерским чаяниям великого драматурга, и руководствуется прежде всего соответствием оригиналу, а не актуальными трендами, приводящими к том, что в 'Веницианском купце' играют африканцы, а Гамлет облачен в рваные джинсы.
Любой почитатель Уильяма Шекспира знает, что фабула «Комедии ошибок» формально соотносится с действием реализованной через несколько лет после предполагаемой даты постановки пьесы «Двенадцатая ночь». Но, если с помощью точно просчитанной путаницы в истории о Себастиане и Виоле автор рассматривает только на первый взгляд простые, кажущиеся легкомысленными из-за комедийной подачи вопросы любви, морали и чистой условности невозможности романтической связи между графом Орсино и его юным и пылким слугой, то повесть о двух парах близнецов из Сиракуз и Эфеса пусть и лишена того философского крещендо, что составляет тон «Двенадцатой ночи», зато исчерпывающе объясняет причину, по которой выражение «комедия ошибок» стало нарицательным.
Каждая сцена «Комедии ошибок» виртуозно исполнена относительно завершенности конкретного, отдельно взятого этюда, готового для использования в качестве самостоятельного скэтча, а действие в целом движется от сцене к сцене с прогрессивным увеличением количества юмора и созданием общей атмосферы искрящегося веселья. К тому же, «Комедия ошибок», являясь кардинально переработанной и дополненной параллелями с актуальной в момент написания социально-политической обстановкой версией латинской комедии «Menaechmi» Плавта, не содержит того характерного диктата глубокомысленности стиха над художественным действием, некой античной по характеру возвышенности и пафоса (в истинном смысле этого слова) стилистики, сильно критикуемой многими читателями и исследователями творчества Уильяма Шекспира, ценящими более развлекательную, а не аксиологическую составляющую театра, да и искусства в целом.
Среди прочих пьес Шекспира «Комедия ошибок», представляя собой тот абсолютный, эталонный тип комедии положений, коему позавидовал бы и Мольер, все же не обладает достаточным количеством сюжетных оснований, потенциально конвертируемых в прямое взаимодействие с публикой. Если гордый Сатурниан мог возвышаться своей трибуной прямо посреди толпы зрителей, а Бертрам и его товарищи – отправляться в разведку и возвращаться в отчий дом, расталкивая локтями, проталкиваясь к сцене сквозь ту же аудитории, то для Антифолуса, Дромио и других обитателей данной части драматургического пространства набор опций крайне ограничен. Но, Бланш МакИнтайр находит выход и добавляет вступительную сцену с Дромио из Эфеса, и в целом перерабатывает его роль, разрешая ее в постоянное обращение любых фраз к публике.
Кроме того, МакИнтайр, которая, как известно, работает с актерами очень тщательно, не только изучая диапазон их возможностей, но и устанавливая со всеми дружеские отношения, решает вопрос общения со зрителем, необходимого если речь идет о комедии Шекспира, интонационно выделяя отельные реплики, возможно, не подчеркивающие сюжетную линию, но представляющие рефрены в сторону каждого конкретного зрителя. К примеру, слегка смещенное ударение в предложении, содержащем словосочетание «like the globe», вызвало мгновенный восторг понимания и сопричастности, облеченный в форму восхищенного вздоха.
Достойные актеры – залог успеха даже сомнительного качества пьесы, так же как и плохие – гарантия провала самой блистательной. В случае с творениями Шекспира требования к исполнителям повышаются многократного, так как к прочим атрибутам игры добавляется необходимость соблюдения того самого шекспировского ритма (без которого сказанное превращается в нестройный набор странно расположенных слов, а его излишнее педалирование приводит к неуместной гротескности), а так же умение выдерживать общую насыщенность действия и отдельные уморительные сцены, выстроенные большей частью на игре, а не на вербализации, что особенно актуально в случае с «Комедией ошибок».
Это одна из причин, по которой на сцену 'Глобуса' закрыт вход знаменитостям с глянцевых обложек, не смыслящим в подобных тонкостях, а вот подлинный талант, не обладающий популярностью среди масс, всегда получает здесь любовь ценителей истинного дарования, а так же возможность вхождения в состав неофициальной постоянной труппы, из которой в «Комедии ошибок» присутствует Питер Хамильтон Дайэр, Все четверо главных героев, играемых Мэттью Нидхэмом, Саймоном Харрисоном, Броди Россом и Джейми Уилксом, не вызывают никаких нареканий, лишь мгновенную симпатию.
Но особенно интересны Нидхэм и Уилкс, не имевшие с конца августа по начало октября 2014-го года никаких конкурентов. Первый тем, насколько преобразил его «Глобус», превратив из довольно мрачного и тяжеловатого юнца в мужественного красавца, сначала сделав величественным императором в «Тите Андронике», а затем – предложив совершенно иное амплуа глуповатого, но милого Анифолуса. Уилкс же совершенно неузнаваем в примеренном им образе преувеличенно наивного и добродушного, балансирующего на грани карикатурности Дромио, кроме прочего выполняющего настоящие акробатические трюки, заставляющие зрителей замирать от волнения и за актера, и за то, что он может оступиться и упасть им прямо на голову. И хотя принято считать, что центральная роль формально в «Комедии ошибок» отсутствует, но именно Мэттью и Джейми соревнуются за нее в постановке Бланш МакИнтайр.
Веселье, фарс, сочувствие, искренние переживания, мгновенная влюбленность в героев пьесы и понимание всех их чаяний – вот примерный перечень того, что предлагает «Комедия ошибок», которая по некоторым свидетельствам изначально носила название «Ошибки». К несчастью, современная публика зачастую приходит в театр на пьесы Уильяма Шекспира, или же к их прочтению, сидя за письменным столом, неподготовленной, не обладающей базой знаний достаточной для распознавания и анализа всей совокупности не просто смыслов, но исторических параллелей, включенным автором в произведения, а потому упускает кое-что не из эмоционального, а из интеллектуального компонента.
Так, логично предположить, что немногие узнают в необъяснимом и кажущемся надуманном противостоянии торговцев разных городов из «Комедии ошибок» аллюзии на французские религиозные войны второй половины 16-го века. Зато можно рассматривать пьесу в качестве повода заполнить информационные пробелы и после этого взглянуть на происходящее под иным углом. Впрочем, Уильям Шекспир никогда не ставил целью формальное образование, занимаясь формированием нравов и воспитанием чувств. И Бланш МакИнтайр как нельзя лучше понимает методологию автора, не стремясь к китчу и ложной новизне, а рассказывая известную историю, используя старомодные приемы, которые скорее стоит назвать классическими, даруя публике возможно одно из редких истинных и, вместе с тем, современных прочтений «Комедии ошибок».
