Фильм «Флавия-отступница» сегодня почему-то часто относят к своеобразному поджанру «nunsplotation”, популярному в 70-е годы прошлого века. Действительно, некоторые формальные признаки позволяют это сделать: действие, большая часть которого происходит в женском монастыре, одержимость, насилие, большое количество эротических сцен… Вот только за этим внешним слоем в картине Джанфранко Мингоцци скрывается нечто совсем иное – попытка дать ответ на вопрос, насколько далеко может зайти человек в отстаивании своей личной свободы и есть ли вообще предел ее цены?
Для этого авторы фильма решают отправиться в эпоху Возрождения, которая современному человеку представляется как нечто возвышенное и светлое, благодаря искусству Микеланджело и Петрарки, Рафаэля и Рабле, Сервантеса и Челлини… Но в фильме “Flavia” этот мир предстает перед зрителем своей изнанкой: грязным, мерзким, лишенным малейшего понятия о гуманизме, воняющим нечистотами, полным болезней и абсолютно не приспособленным для существования отдельно взятого человека. Здесь можно выживать только сообща, заведомо принимая правила игры той или иной общественной группы: мораль, культуру, обычаи. Личность вынуждена растворяться в толпе или исчезнуть.
Вот в таких условиях вынуждена жить с юности постриженная в монахини Флавия. До поры до времени она соглашается с этим условным общественным договором, скрывая бурлящие в ней чувства под маской холодной отстраненности и благочестия, но в один прекрасный день плотина рушится… Бомбой, заложенной под эту плотину оказывается случайная встреча Флавии со странствующим философом Абрахамом, который, будучи евреем, заведомо существовал вне пределов социума героини фильма. Рассказанная им история первоженщины Лилит, которая, в отличие, от Евы обладала изначальной и абсолютной свободой, сначала вызывает у Флавии взрыв негодования, но постепенно все больше и больше завладевает ее душой.
В какой-то момент идея абсолютной свободы полностью поглощает собой сознание монахини, но реализовать ее средневековой женщине оказывается нереально: ответ на это – пытки, заключение и насильственное возвращение в изначальные условия. Но пылающая огнем натура Флавии уже не может мириться с существующим положением вещей, и в ее сознании поселяется новая навязчивая идея: «Сначала месть – потом свобода!».
Вокруг же Флавии идет своим чередом обычная средневековая жизнь: инквизиторы пытают и казнят ее подругу Ливию, в которой якобы поселились бесы, Абрахама сажают в тюрьму за бродяжничество, алжирские пираты совершают свой очередной набег на итальянское побережье… Стоп! Вот именно пираты и становятся средством, которое Флавия избрала для своей мести. Отнюдь не только инквизиторам или матери-настоятельнице, но всему окружающему миру. Случайно оказавшись в эпицентре набега, Флавия спасает от гибели предводителя пиратов, и когда те уже готовы повернуть восвояси, призывает их к продолжению похода.
Месть Флавии осуществляется – вместо того, чтобы уйти с награбленным, пираты начинают жечь и убивать все, что встречается на их пути. И Флавия наблюдает за картинами чудовищных расправ с демоническим огнем в глазах. Она ненавидит свой мир, и в этой ненависти обретает свободу…
Натуралистичность, с которой Мингоцци демонстрирует реалии (неважно настоящие или выдуманные) средневекового мира, для середины 70-х годов просто поразительна. Пожалуй, можно было бы даже сказать, что он смакует сцены пыток, казней и сексуального насилия, если бы это не отвечало изначально поставленной задаче – показать всю жестокость средневекового мира, без которой не смогла бы сформироваться та абсолютная жестокость, которую выплескивает на все ее окружающее Флавия. Тем не менее, на некоторые эпизоды (посажение на кол, сдирание кожи заживо) тяжело смотреть даже зрителю XXI века, что уж говорить об эпохе, когда фильм выходил в прокат. Знаменитая «Плоть и Кровь» Верхувена по сравнению с «Флавией» выглядит невинным детским утренником.
Но на фоне кровавого, а порой и откровенно садистского антуража выделяются прекрасные актерские работы, как бразильской актрисы Флоринды Болкан (Флавия), так и постаревшей к тому времени, но все такой же загадочной, как и в «Орфее» Жана Кокто Марии Казарес (сестра Агата, своего рода личный демон-наставник Флавии).
В конце концов, героиня фильма обретает свободу. Ценой не только собственной жизни, но и жизней сотен и сотен своих бывших единоверцев и сограждан. Отрекшись от христианства, не приняв мусульманства, она плюнула на крест и оскорбила Аллаха. Зато сохранила свое «я». Растоптала в себе Еву и выпестовала Лилит, залив кровью всю округу только для того, чтобы быть «не как все». Имела ли она право на это? А вот ответа на этот вопрос фильм не дает… Моральные оценки каждому предлагается поставить самостоятельно. Релятивизм? Без сомнения! Но кино уж очень хорошее…
Мингоцци - смелый и страстный режиссер. Он любил нагнетать напряжение и идти до самого края, до конца. Возможно в этой бескомпромиссности и скрывается причина его скромных успехов у широкой аудитории.
Так вышло и на этот раз. Он взялся за откровенно эксплуатационное кино о монахине. Но сделал действительно жестокую, неистово насыщенную откровенными деталями ленту. Да и еще тут были надуманы исторические факты - которые по делу были вероятно подменены в угоду сценария.
Но обо всем по порядку.
Сдирание кожи с человека, кастрация лошади, не говоря уже о многочисленных изнасилованиях. Крупные планы обнаженных монахинь... Уже само по себе наличие таких сцен разве не выглядит избыточным? Эксплуатация тут верховенствует над эстетикой. Мингоцци настолько увлекается темой насилия, что кажется уже рассказывает о чем-то своем, личном.
А что поделаешь, если в то время был еще жив и снимал Пазолини, которым вероятно увлекался автор. Ну а сама лента в больше степени - реакция на 'Дьволов' Кена Рассела. Предположу, что Мингоцци посчитал картину британца слишком строгой, скрывающей жестокость. Но вот сделать самому нечто более изящное оказалось задачей весьма сложной.
Это история о том, как монахиня решает взбунтоваться против жестоких нравов монастыря и переходит на сторону мусульманских налетчиков. Она наслаждается своей новой ролью - используя влюбленность лидера захватчиков она жестоко мстит за все ту несправедливость к которой ей пришлось столкнуться. Но подобные проявления мести как известно не приводят ни к чему положительному.
Мингоцци старается показать как раскалывается личность человека осознавшего, что совершил предательство. Неоправданно жестокий бунт приносит не столько гибель, сколько понимание своих непоправимых ошибок. Не случайно нам показывают и сны Флавии.
Фильмы на религиозную тему всегда непросты. Малейшее преувеличение может привести к катастрофе - зритель теряет интерес к повествованию. Для меня именно так и произошло с этой лентой. Дискурс предлагаемый Мингоцци полностью понятен, но упоминаемые жестокие сцены, равно как и сцены, которые могут оскорбительно толковаться касательно верующих преобладают... Возьмем для сравнения также безмерно откровенную картину 'Закон любви' (Страхиня Банович) с Франко Неро. Там было и предательство, и критика церкви, и показ жестокости. Но при этом авторы соблюли баланс.
Мингоцци же стремился, как я полагаю, шокировать зрителя. Он провоцировал скандал. И ему нужна была яркая звезда - Флоринда Болкан вполне подходила для этой задачи. Но известная односложность ленты не позволила ей в полной мере раскрыться. Вроде по раскадровке нет никаких вопросов к этой актрисе. Но едва ли роль Флавии можно считать успехом в ее фильмографии.
Как итог: не все провокации удаются. Я бы не стал рекомендовать эту ленту для просмотра как широкой аудитории, так и любителям итальянского кино. Даже для эксплуатейшн - это не слишком успешная работа.
