Что может сломить сильный мужской дух? Что может пробуждать и поддерживать страх и ужас в сердце мужчины? Что может превратить мужчину в ничто? Только мощнейшая сила, сила извергов, животных. Унижения - сплошь и рядом. Издевательства на каждом шагу. Не каждый здравомыслящий человек сможет выдержать такое. Но что же объединяет всех этих людей? Общая цель, общее дело, общие желания - желание жить и желание выбраться на свободу. Встречаются среди них и те, у кого сносит крышу и появляются безумные идеи, не связанные с побегом.
Начиная примерно с 20-й минуты фильма цепочка событий начинает путаться, многообещающая тема подводит, все происходящее становится не интересным... Описывать детали фильма не буду.
Насколько я понимаю, 'Оскар' фильм получил по большей части за работу оператора. Картина отличается манерой съемки, что сразу же заметно. Не хочу сравнивать, но слова сами лезут на язык - как в прошлогоднем оскаровском 'Бёрдмэне'.
Для дебютной роли Геза Рёриг сыграл великолепно, но смотреть Великую Войну с такой стороны - глазами безумца - мне было не интересно.
Свежеиспеченный лауреат 'Оскара' (кто бы сомневался!) за лучший иноязычный фильм и главный хит Каннского кинофестиваля повествует о сутках из жизни одного венгра - члена Зондеркоманды (особое подразделение узников Освенцима, занимающееся отправкой заключенных в газовые камеры, а заодно уборкой трупов и помещений), который вроде как узнал в одном из погибших своего сына и решил похоронить его по-человечески.
После таких фильмов как 'Список Шиндлера', 'Иди и смотри' и 'Выбор Софи' сказать что-то новое об ужасах нацизма и холокосте крайне сложно, но, поскольку эта тема автоматически стала расхваливаться критикой, режиссеры не сдаются и выдаивают ее досуха. Проблема в том, что рецепт успеха заключен уже в самой теме, ведь, если у постановщика руки растут из правильного места (уникальный пример Уве Болла с его 'Аушвицем' не в счет ввиду его полной профессиональной некомпетентности на любом поприще), то ни у кого из критиков или академиков язык не повернется сказать что-то нелицеприятное (это же Холокост!), побоясь либо выставить себя осквернителем памяти жертв, либо расписаться в цинизме и безразличии. Режиссеры это чувствуют и вот уже который год расставляют свои ловушки для киноакадемиков, педалируя у них, а также у зрителей и критиков 'синдром скорбящего'. В данном фильме режиссер Ласло Немеш отличился от других 'holocaust movie' только визуальным приемом, прикрепив к главному герою оператора, снимающего события в фокусе не дальше двух метров от центрального персонажа. В остальном линейный и невнятный сюжет об одержимых поисках сперва трупа мальчика, а потом и раввина для погребения, служит лишь мотивом для создания обычного паноптикума отборных лагерных ужасов (местами откровенно напоминающих 'Хостел'). Немеш преследует одну-единственную цель - окунуть зрителя с головой в лагерный кошмар, взывая не к драме характеров и символизму(которых нет) или трагедии гуманизма, а к повседневному наблюдению за адским бытом, к которому привыкли не только узники, но и зрители (уже к середине фильма). Действительно, первоначальный прием, казалось бы, работает, и человек, наблюдающий почти два часа за этим зрелищем, проникается увиденным и понимает, что все показанное выглядит весьма достоверно. Но, если вдуматься, подобный способ рассказа истории опять же выглядит, во-первых, не совсем честно, ведь для того, чтобы сказать новое слово в трагедии холокоста, нужно нечто большее, чем манипуляция вещами, работающими на животном уровне, а во-вторых вторично, поскольку ничего концептуально нового, по сравнению с тем же 'Иди и смотри' (с которым очень любят сравнивать 'Сына Саула'), тут нет. Тем не менее, оценивающие стороны пришли к выводу, что смакования концентрированного лагерного ада более чем достаточно, и 'Сын Саула' продолжает триумфальное шествие по кинофестивалям.
Оскар марафон. Фильм семнадцатый: 'Ты тут собрался похороны устраивать..? Подумай лучше о живых!' (c)
С давних времён была крайне заинтригована этим фильмом, ибо его триумфальное шествие по фестивалям и известным кинопремиям просто вводило в ступор. Да ещё и режиссёр-дебютант... Единственные две вещи, на которые при голосовании за лауреатов Золотого Глобуса и Оскара я ставила, не глядя, - это 'Головоломка' и 'Сын Саула'. Даже тени сомнения не было, ибо хвалебные оды критиков не оставляли другого выбора.
В этот редкий случай должна признать, что фильм чисто для мужчин. Мне смотреть было очень сложно: сложно слышать за кадром крики женщин, сложно видеть разбрызгивающуюся кровь, пепел сожжённых тел, но не в этом соль. Такое я бы выдержала. Мне в 10 раз было сложнее оттого, что нас, зрителей, заставляли привыкать к этому, заставляли чувствовать, что это просто декорации и чуть ли не норма. Я так не могу. Мне нужно злиться, эмоционировать, плакать, наконец, ибо холокост - это действительно трагедия, которую никогда не забыть, к которой нельзя оставаться равнодушными. В этом плане фильмы 'Список Шиндлера', 'Пианист', 'Мальчик в полосатой пижаме', 'Жизнь прекрасна' для меня намного легче, если можно так выразиться.
Дело в том, что в самом начале просмотра я думала, что с такой камерой, которая следит только за главным героем, показывая всё остальное размыто и поэтому без подробностей, будет легче смотреть. Но я ошиблась. Как Саул прятал от нас свою человечность под гримасой 'выживательной отчаянности', а потом 'целевой маниакальности', так и от нас требовали убрать человечность и превратиться в бездушных наблюдателей. В общем, это сложная задача, намного сложнее, чем сопереживать и плакать.
Относительно темы с похоронами мальчика - не думаю, что здесь какой-то глубокий смысл. Главному герою просто хотели дать цель, смысл жизни в кромешном аду, которые бы смогли вдохнуть в него вторую жизнь и придать смелости пройди через ещё больший ад, ну, а мы, зрители, должны были окунуться вместе с ним. Ведь недаром даже не понятно, его это внебрачный сын или вообще посторонний мальчик.
В целом, считаю, что новичок Ласло Немеш сумел добиться своей цели и показать зрителям ужасную панораму кошмаров холокоста, при этом заретушировав сильные подробности и вынув сопереживающие сердца из зрителей. В итоге получилось страшнее, суровее и, возможно, правдивее, чем все картины, которые я видела на эту тему до сегодняшнего дня. Но для меня там нет души. Хотя нет, она есть в одном кадре - кадре, когда Саул стал снова на секунду человеком и улыбнулся душе своего сына, отразившейся в глазах чужого мальчика, как мне показалось.
Аушвиц, 1944 год. Саул Аусландер — член зондеркоманды, его дело — помогать нацистам убивать людей и уничтожать тела таких же пленных, как и он сам. Тяжёлая, беспросветная работа, в конце которой маячит стопроцентная смерть. Сходя с ума от жестоких картин действительности, Саул придумывает себе заботы: признав в одном из умерших узников своего внебрачного сына, он решает похоронить его по всем еврейским традициям. На пути к этой цели Саул неожиданно для самого себя оказывается в центре заговора и восстания.
Фильм 'Сын Саула' — лучший пример того, что тема холокоста и премия Оскар уже не могут гарантировать действительно стоящей картины, по крайней мере, в моём понимании хорошего кинематографа. Нет, я вовсе не хочу сказать, что фильм плох, просто он далеко не так хорош, как его описывали восхищённые кинокритики, для которых, очевидно, уровень чернухи в кадре, несколько наивная, но честная экспрессия плюс слова '1944, Аушвиц' уже являются достаточно веским основанием для восторга. Однако, на мой взгляд, особой глубины, хоть сколько-нибудь интересного и незамыленного взгляда на проблему и какой-то банальной, примитивной свежести в этом фильме нет.
При просмотре ленты 'Сын Саула' меня не покидало ощущение из разряда 'всё это мы уже видели десятки и сотни раз', причём в куда более интересных вариациях: от страшной трагикомичности Бениньи в 'Жизнь прекрасна', до уникального метода повествования через призму детского восприятия в 'Мальчике в полосатой пижаме'. Здесь же мы имеем чуть ли не типовой набор, предсказать которой можно и не смотря этот фильм — стеклянный, ничего не разбирающий взгляд главного героя, мёртвые тела вокруг него, печи, арт-хаусная 'дрожащая' манера съёмки, приглушённые, неразборчивые диалоги, создающие навязанный эффект частичного присутствия. Туда же можно отнести и занятный постановочный приём, когда практически все основные действия происходят не в фокусе, как бы за гранью истончившегося разума несчастного Саула. Но нечто подобное опять же мы видели, как минимум, в 'Трудно быть Богом' Германа, и точно также подобная манера съёмки начинает утомлять уже к 20-й минуте.
За что можно похвалить этот фильм, так это хотя бы за честность в кинематографическом смысле этого слова. У меня не возникло ощущения провокации, агитки или спекуляции. Режиссёр и задействованные в фильме актёры действительно попытались передать на экране свои эмоции и чувства, свою боль и память. И это многого стоит, на самом деле. По большому счёту, это гораздо важнее всех придирок к постановочно-технической составляющей фильма, которая, как я уже говорил, оказалась отнюдь не на высоте.
Таким образом, фильм 'Сын Саула' мне понравился гораздо меньше, чем я ожидал. Возможно, проблема как раз в них — в завышенных ожиданиях. Однако сердцу не прикажешь. Но при этом фильм не оставляет впечатления 'попсы' и эксплуатации выигрышной темы, поэтому моя оценка оказывается даже чуть выше, чем лента заслуживает с точки зрения чисто постановочных решений.
Фильм венгерского режиссера Ласло Немеша, сочетающий спекулятивную тактику в рассмотрении одной из самых популярных тем социально-культурного дискурса 20-21-го веков с ориентацией на детерминанту визуальной составляющей в качестве основного инструмента удержания внимания зрителя. Дебютант в полнометражном формате Немеш, не смотря на недостаток опытных знаний, не испытал трудностей в определении текущих тенденций массового кинематографа и запросов массового зрителя, удовлетворив мнимые притязания последнего на знание исторического контекста и на осведомленность относительно псевдоавторского кино. Чему доказательством служат призы Канн, Оскар и ряд других, не имеющих уже довольно давно отношения к искусству, но весомых при торгах прокатчиков на кинорынке.
Заявленная фабула картины самоочевидно не только допускает, но и обязывает к осмыслению событий Второй Мировой в контексте гуманизма, использованию в структуре повествования логической схемы «от общего к частному» и максимально подробному портрету персонажа главного героя как одновременно и конкретного индивида, и Человека вообще – венгерский еврей, заключенный концентрационного лагеря Аушвиц, выполняя функции рядового Зондеркоммандо, решает похоронить подростка, казненного в ходе одного из многих массовых сеансов в газовой камере, по иудейским традициям (что в предлагаемых условиях, конечно же, безрассудно). Тем не менее, «Сын Саула» не только не перемещается в пространство смыслов, подразумеваемое сюжетным базисом априори, но и с каждой минутой хронометража теряет темп, увеличивая количество самоповторов и приходит к алогичному пессимистическому финалу, не достойному завершать произведение о Холокосте, нивелируя не просто ценность фильма, а оспаривая правомерность его создания.
Первые 15-ть минут «Сына Саула» превосходно выполняют задачу по созданию атмосферы реалий Третьего Рейха но, но не тех, что демонстрируют великолепие эстетики серых мундиров, а мрачного, безжалостного бытия одежд, маркированных желтыми звездами, розовыми, черными треугольниками и прочими атрибутами того типа социальной иерархии, в котором статус «человек» подходит не для всех. Благодаря разрешению 1.37:1 (современный зритель мог видеть близкое соотношение сторон в фильмографии у противоположного по стилю и манере, нежели Ласло Немеш, канадца Ксавье Долана). В фокусе находится исключительно главный герой Саул Аусландер, второй план здесь буквально является вторым и все происходящее находится вне интересов режиссера, сконцентрировавшего внимание на Сауле, максимизировавшего свойства технического подхода portrait-view, но не реализовавшего суть выбранного метода.
Именно увлеченность формальной составляющей кинематографии, лишает «Сына Саула» той ценности и драматургической высоты, на которые претендует Немеш, заявляя темой эпоху Второй Мировой. Желто-зеленые оттенки и насыщенные тени, тщательная работа команды производственного дизайна и старательная игра Газы Рерига (для которого «Сын Саула» первое появление на большом экране) неоспоримы в подлинности и адекватности сюжету, но спустя первую треть картины, portrait-view начинает раздражать, так как кроме визуального новаторства постановщик не предлагает ни сносной драматургии, ни необходимых метафор, превращая ленту в прямолинейный квест главного героя, задачами которого выступают нахождение среди узников Аушвица раввина и последующее ритуальное погребение тела подростка, которого Саул полагает сыном.
Критерий и необходимые составляющие успеха картин условного сегмента 2WW установлены Стивеном Спилбергом, конвертировавшим эпические сражения, ужасы Холокоста и страдания гражданского населения всех стран-участников в гуманистическую оду, не позволяющую никакой буквальности, и закреплены Романом Полански, использующим в «Пианисте» кинолексику пусть менее высокопарную, чем постановщик «Братьев по оружию», но оттого не теряющую способности непрямолинейной дискуссии со зрителем. «Сын Саула» же презирает негласные законы жанра, используя вербальную составляющую не для раскрытия основной мысли повествования, а в качестве перебивки и заполнения экранного времени (и мультиязычное многоголосие из венгерского, немецкого, польского и пр. не способно замаскировать сей факт). Позиционируя героя как некий идеал стойкости, Немеш вместо художественного раскрытия характера, акцентирует решительный взгляд Саула исподлобья такое количество раз, что возникают вопросы насчет чувства меры постановщика и его отношения к зрителю, которого он полагает недалеким, не понимающим экранные символы с первого раза.
Драматургия поверхностна и топорна – повествование не развивается, напряжение не нарастает, невозможно отличить вступление от кульминации, так как последняя просто отсутствует, как и эволюция экранных отношений. Саул Аусландер разыскивает раввина на фоне умерщвления, кремации и прочих этапов плана по достижению расовой чистоты. Даже смыслообразующая прекрасная метафора «сын Саула» не артикулирована пристойным образом. Иными словами, Ласло Немеш и его партнер по написанию сценария Клара Ройер имели весьма многообещающий тезис о сохранении достоинства в условиях ада войны, но, к несчастью, полноценного сценария у них не получилось, да и программа минимум провалена, так как «сын Саула» для большой части аудитории останется исключительно титулом родственных отношений и не вызовет ассоциаций с философской антропологией, к примеру, мсье Густава из «Град Будапешт Отеля».
«Сын Саула» потенциально был в состоянии пополнить ряд выдающихся работ кинематографа, но при качественной визуализации, фильм проигрывает содержательной составляющей, не позволяя выйти за рамки прямолинейного нарратива, требуя назвать ленту «экшном», но не «драмой». К тому же, Ласло Немеш, видимо руководствуясь принципами своего учителя Бэлы Тарра, имеющего весьма сомнительную репутацию в качестве режиссера, завершает «Сына Саула» бессмысленной мистикой, что, без сомнения, формально «красиво» и будет высоко оценена зрителем, имеющим смутные представления о контексте и драматургии, а это, при отсутствии критического мышления, автоматически переводит произведение в разряд «шедевров».
И история Аусландера была бы шедевром, если бы ее поставил кто-то, понимающий разницу между знаком и значением. Немеш же различий не видит и грандиозные возможности истории не развивает, предпочитая ситуативное видение рассказа без целостных образов характеров и с нестройной композицией. Однако, любая критика «Сына Саула» заведомо будет восприниматься негативно и той частью публики, несведущей в кинематографе, принимающей за показатель качества поп-награды, и теми, кто полагает, что беспристрастный взгляд на кинокартину, локализованную во временном периоде Второй Мировой, не имеет права на существование как таковой, даже если режиссер нагло эксплуатирует значимость тематического блока, снимая посредственный фильм.
Если вы искренне полагаете, что для определения фильма как качественного продукта кинематографии достаточным основанием является получение призов и наград, и одновременно с этим вы не читали, не изучали первоисточников и не видели глубокомысленных картин, репрезентирующих события 2WW в аксиологической плоскости, то «Сын Саула» покажется вам бесспорным «произведением искусства». На деле же это проходной фильм, пусть и с оригинальной визуализацией, и вызывающим симпатию центральным персонажем. Как пособие по операторскому делу «Сын Саула» подходит как нельзя лучше, как элемент методических конспектов по воспитанию нравов, впрочем тоже, но только для учеников средней школы, ведь с взрослением и становлением личности в мышлении появляется новая операция в виде рефлексии, а Немеш просто жалеет конкретного Саула Аусландера, но пока не способен предложить диалог на столь высоком уровне и сделать Саула действительно близким для аудитории не посредством крупных планов, а используя материю иного толка.
