Этот фильм наглядно показывает, что существуют темы, о которых можно говорить только на языке литературы, но перевод на язык кино не будет удачным по определению, независимо от мастерства сценариста и режиссера. Повесть 'Поворот винта' - литературная основа фильма, - в сущности, рассказывала совсем не о привидениях, а о более земном, хотя и не менее сложном явлении в нашей жизни: о молчании. О том как молчание и 'ложь во спасение' встают между людьми и губят людей.
На протяжении почти всего повествования гувернантка не решается спросить Майлза, за что его исключили из школы, потому что боится травмировать ребенка напоминанием о несправедливости взрослых - ведь такого очаровательного мальчика просто не могли исключить за дело! Она не сразу заводит с экономкой разговор о призрачном незнакомце на башне, дабы случайно не потревожить чужие семейные тайны (прямая аллюзия на 'Джейн Эйр', где героиня-гувернантка долгое время не подозревала, что в доме прячут психически больную жену хозяина). Главное же - она терзается подозрениями, что дети видят призраков, так же ясно, как она. Вся повесть превращается в пространное и подробное изложение разнообразных причин, по которым она не считает правильным, не смеет, не может заставить себя поставить перед ребенком прямой вопрос: 'Ты видишь?' И пока она проводит время, взвешивая все 'за' и 'против', призраки забирают полную власть над неокрепшей детской психикой.
Сомнения и метания главной героини можно выразить словом, в рассказе от первого лица. Но как показать это на экране? По всей видимости, создатели ленты сочли такую задачу заведомо не имеющей решений. Героиня фильма задает все необходимые вопросы по мере их возникновения, оперативно и, что называется, 'в лоб', как подобает человеку действия (другое дело, что внятных ответов она не добьется). В результате фильм в целом оказывается чистым пересказом действия, слегка видоизмененного сценаристом. Он передает информацию о событиях, но не атмосферу первоисточника.
Что касается тех мыслей, которые поддаются переводу на язык кино, то они донесены до зрителя в достаточно адекватной, хотя и упрощенной форме. Конечно, переходные состояния героев, их колебания в оценке происходящего и прочие нюансы зачастую не могут быть показаны в виде картинки. Но их могут заменить весомые зримые аргументы за и против той или иной оценки. Не буду перебирать все расхождения между книгой и кино (на самом деле это не расхождения а передача того же смысла другими 'словами' на другом языке, что, как известно, лучше 'дословного' копирования непереводимых идиом). Остановлюсь на фигуре мальчика, показавшегося мне самым интересным персонажем 'Невинных'.
Майлз в повести производит двойственное впечатление. Он не грубит (по крайней мере, даже в финале повести он грубит не так, как в финале фильма), не пускается в невеселые взрослые рассуждения о том, что дядюшка забросил своих племянников, не делает пророческих замечаний о том, что не хотел бы взрослеть и меняться, а хотел бы навсегда остаться в этом доме. И, естественно, Майлз, каким его создал Генри Джеймс, едва ли позволил бы себе такой дерзкий театральный жест - протянуть руку своей наставнице и тут же отдернуть ее. Мальчик в книге неизменно вежлив и ласков, но каждое его слово несет в себе намеки, которые героиня не желает улавливать, когда они исходят от 'невинного' и 'счастливого' малыша. Нужно смириться с тем, что герой кино должен быть более прост и зрим, чем герой литературы. Если Майлз-в-книге оставлял смутное, труднообъяснимое для читателя впечатление, что, возможно, даже не он одержим призраком, а призрак подчиняется его зову, то Майлз-в-кино для иллюстрации своей власти над призраком декламирует стихи с призывами, глядя в окно, за которым раньше показывался Квинт, а для иллюстрации одержимости - в буквальном смысле говорит с голоса Квинта.
Единственное, что в фильме полностью соответствует книге, - к сожалению, не было замечено авторами превью, которые из приквела (для пущей привлекательности?) привнесли в 'Невинных' садомазохистские мотивы. Нет здесь ни в кадре, ни за кадром никаких извращений - достаточно и того, что брат и сестра слишком рано увидели то, что происходит между всякими любовниками за закрытой дверью, но не предназначено для детских глаз. (Кстати, даже об этом зритель догадывается лишь в меру своей испорченности, по бессвязным репликам призрачных голосов.) Точно так же нет в детях особенного интереса к насилию. Ну, допустим, Флора прежде сама проверила, умеет ли черепашка плавать, а только потом об этом спросила; она с искренним интересом замечает, что 'паучок кушает бабочку'. Но помилуйте, что же в этом необычного? Какой ребенок так не поступал? Ни Квинт, ни мисс Джессел (при жизни), ни Майлз, ни Флора не были изгоями общества и выходцами из ада. Сюжет о том, как потусторонние силы губят каких-то исключительных героев, - это было бы не так уж страшно, потому что слишком далеко от нашей жизни. Сюжет о том, как выходит на поверхность темное начало, заложенное абсолютно в каждом, - лично мне оказался не в пример ближе.
'Поворот винта' Генри Джеймса является безусловной классикой. А классику всегда сложно экранизировать, особенно в родной стране автора.
Есть определенные шаблоны, которых следует придерживаться, и если постановщик не станет соблюдать их - то, его ждет вполне предсказуемое порицание. Возможно поэтому, экранизации Достоевского и Толстого в России получаются такими скучными, равно как и экранизации Шекспира от Лоуренса Оливье или итальянские экранизации 'Божественной комедии' Данте. Стремясь показать все нюансы, создатели подобных версий обрекают зрителей на скучное шаблонное кино.
Вот, фильм Джека Клейтона получился весьма неплохим. Но, прежде всего он передает форму - декорации, манеры, тональность того времени. Самому сюжету уже просто не может быть отдано преимущество. Клейтон будто раздает незримые книксены всем неограниченному количеству критиков, стремясь их всех порадовать.
Не думаю, что читателям моей рецензии нужно пересказывать сюжет 'Поворота винта', но даже придерживаясь авторского текста, вполне можно было добавить множество специй (нюансов и деталей), сделав гораздо более вкусный и энергетичный пирог (фильм).
Но, Клейтон, выражаясь кулинарной терминологией, сделал простой и незатейливый обезжиренный йогурт - в точном соответствии с рецептом.
Впрочем, фильм пользовался успехом и даже попал в программу Каннского фестиваля. Достижение все же.
Одним из козырей фильма является участие в главной роли кинозвезды - Деборы Керр. Я всегда с радостью отношусь к участию звезд первой величины в таких неочевидных фильмах. Но, к своему сожалению, уже на тридцатой минуте фильма стало понятно, что у актрисы картина не удалась.
Режиссер прекрасно показывал каждое мимическое движение у Керр. Да и Керр, была профессиональна до малейших нюансов. Но, при просмотре картины не возникает ощущения, что Керр делает что - либо из ряда вон выходящее.
Все дело в том, что актриса просто применяла набор своих типичных штампов. Разумеется, они совсем не подходили для данной картины. Тут скорее бы смотрелась Ванесса Редгрейв. Хотя, молодые и сексуальные Дануэй или Тьюсди Уэлд тоже смотрелись бы. Интересно было бы увидеть и сходящую с ума Энджи Дикинсон.
Да и лучшие свои образы Керр сыграла совсем в другой стилистике - несчастная 'MILF' из 'Отныне и вовеки веков' и немолодая женщина, ведущая свободную сексуальную жизнь в Gypsy moths. А эти образы находятся совсем в другой системе координат, чем героиня Генри Джеймса, постепенно сходящая с ума.
Да и сама Керр по возрасту совсем не подходила для фильма. Ну просто не может сорокалетняя красивая женщина играть молодую гувернантку.
В итоге:эта экранизация классической прозы оказалась совсем без специй. Кстати, десять лет спустя выйдут 'Ночные пришельцы' с Брандо. Фильм неоднозначный, на ту же тему, но куда более острый и своеобразный. Даже не без трэша. Мне понравился он куда больше.
А к фильму Клейтона особых претензий нет. Но и похвалить его особо не за что. Как и экранизацию этим режиссером 'Великого Гэтсби'. Вроде все на месте, и придраться не к чему, но и похвалить особо можно лишь за форму. К концепту есть вопросы
