Если картину «Любовь в Париже» рассматривать не как самостоятельную постановку, а как продолжение нашумевших «Девять с половиной недель», то в этом случае лента обретает весьма логичное название — «Другие девять с половиной недель», но при этом, безусловно, теряет свою изюминку, так как подавляющее большинство принципиальных зрителей яро отрицают исключительность и гениальность каких бы то ни было продолжений… Отчасти именно поэтому «Любовь в Париже» в среде простых любителей таких фильмов (да и в узком кругу почитателей таланта Микки Рурка) воспринимается как дешёвая и низкопробная кинопостановка, которую не следует воспринимать всерьёз. Это печально…
«Любовь в Париже» принадлежит к числу тех фильмов, которые нужно смотреть, напрочь абстрагируясь от их предшественников. В этом случае появляется шанс удачно преодолеть все предрассудки, связанные с неверным представлением о никчёмности последующих частей (данная психологическая установка не распространяется на продолжения, откровенную третьесортность и абсолютную ненужность которых можно заметить, не будучи профессиональным киноведом).
Хочется отметить, что «Любовь в Париже», конечно, абсолютно не лучше других кинолент с участием Рурка. Но ведь и ни капельки не хуже. Фирменного миккирурковского драматизма здесь — хоть отбавляй, особенно в конце фильма, когда главный герой узнал страшную душераздирающую тайну, которую его очередная 'зазноба' тщательно скрывала на протяжении всей картины. Этот закономерный итог — результат пустой жизни и бесконечных любовных похождений героя Микки Рурка, который, потеряв всё, что имел, в конце концов, превратился из матёрого ловеласа в бесконечно несчастного обывателя, тщетно копающегося в своей больной обнищавшей душе и навсегда потерявшего интерес к жизни.
P.S. Что греха таить, фильм этот изначально был обречён на провал, как и все остальные кинопотуги 90-х годов, в которых Микки Рурк 'пытался' вернуть себе утраченную славу. Но на свете много людей, обращающих свой взор не на успех фильма, а на его кинематографические особенности, и провальность какой-либо ленты для таких зрителей, в принципе, не имеет никакого значения.
Если картину «Любовь в Париже» рассматривать не как самостоятельную постановку, а как продолжение нашумевшего эротического фильма «Девять с половиной недель», то в этом случае лента обретает весьма логичное название - «Другие девять с половиной недель», но при этом, безусловно, теряет свою изюминку, так как подавляющее большинство принципиальных зрителей яро отрицают исключительность и гениальность каких бы то ни было продолжений… Именно поэтому «Любовь в Париже» в среде простых киноманов, да и в узком кругу почитателей таланта Микки Рурка воспринимается как дешёвая и низкопробная кинопостановка, которую не следует воспринимать всерьёз. Это печально…
«Любовь в Париже» принадлежит к тем фильмам, которые нужно смотреть, напрочь абстрагируясь от их предшественников, и тогда, может быть, появится шанс удачно преодолеть все предрассудки, связанные с неверным представлением о никчёмности последующих частей (данная психологическая установка не распространяется на продолжения, откровенную третьесортность и абсолютную ненужность которых можно заметить, не будучи профессиональным киноведом).
Хочется отметить, что «Любовь в Париже» не лучше других кинолент с участием Рурка, но и ни капельки не хуже. Драматизма – хоть отбавляй, особенно в конце фильма, когда главный герой узнал страшную душераздирающую тайну, которую его очередная любовница тщательно скрывала на протяжении всей картины. Этот печальный итог – результат пустой жизни и бесконечных любовных похождений героя Микки Рурка, который, потеряв всё, что имел, в конце концов, превратился из матёрого ловеласа в бесконечно несчастного обывателя, тщетно копающегося в своей больной душе и навсегда потерявшего интерес к жизни.
P.S. Что греха таить, вышерассмотренный фильм является провальным, как и все остальные кинопотуги 90-х годов, в которых Микки Рурк пытался вернуть себе утраченную славу. Но на свете много людей, обращающие свой взор не на успех фильма, а на его кинематографические особенности, и провальность какой-либо ленты для таких зрителей, в принципе, не имеет никакого значения.
Да, каждый день мы умираем. Каждый новый день приносит еще одну боль по ушедшему мгновению, наполненному счастливым переживанием с возможностью возвращения к себе. Но постоянные поиски обретения духовных подвигов толкают часто на безрассудные поступки, приводящие к микроАпокалипсису каждой отдельной личности.
А если все-таки ты понимаешь спустя некоторое время, что может это и была та настоящая любовь, за которой все гоняются долгие-долгие годы, но так и уходят в Вечность холодного тумана, не обретя ни малейшего опыта обретения этого Дара.
Пробираясь сквозь адские муки боли, шагая в гордом одиночестве по омертвевшим пустыням, кишащим живыми трупами смердящего человечества - в почти опустошенном сердце еще теплится надежда встретить ту неповторимую и мистериальную частицу недостающего себя. Но обычно на руках остаются только следы крови...
Он ее отпустил, потому что не мог держать в золотых цепях. Он прожил те девять с половиной недель, понимая, что конец уже предрешен, и все остальное время он будет гнать от себя прочь призраки прошлого, ради которого он устремлен в будущее, где нет места им двоим.
А была ли Элизабет? Может быть, может быть (но это уже и неважно).
- Скульптура «Крушение мира». Понимаете? -Да, понимаю. Вижу подобное каждый день.
Фильм начинается с того момента, как герой, сидя в кресле в своей квартире в Нью-Йорке держит заряженный пистолет. Смелости не хватает или хватает здравого смысла, и он не совершает задуманное, далее, в номере отеля красивая блондинка, с завязанными глазами. Мы видим те же игры, и сейчас: это холодная сталь ножа и горячая грудь девушки. Мы пытаемся разглядеть лицо девушки, и в определенную секунду понимаем, что это не Элизабет.
Джон Грей совсем другой, появляется его лицо, и мы видим жгучего брюнета (прием с окрашиванием используется как индикатор настроения и состояния души- темное). Его лицо носит маску, сотканную из отчаянья и усталости. Девушка внимательно слушает и повинуется, она безумно красивая, чувственная, берет чеки или наличные, хочет вновь встретиться. Просит телефон, пытается поцеловать на прощание, получает отказ.
В нем сочетаются 2 противоположные грани: это подчеркнутая физиологическая зрелость, опытность. Он выглядит успешным, но крайне усталым. Вторая грань- психологический инфантилизм, его почти до слез трогает смерть животного; когда ему говорят о бывшей любимой (с которой он был вместе всего 9 1/2 недель и не видел 10 лет) вышла замуж и живет в Марокко, его охватывает отчаянье и он засыпает в позе эмбриона в обнимку с шарфом Элизабет. Сама поза эмбриона, в которой показан герой несколько раз характерна для решительных снаружи и чувствительных внутри. В жизни спящие таким образом страдают от нереализованности своих чувств.
Картина, купленная Джоном, 'Ожидание', портрет мужчины не зря несколько раз показана в кадре, как и герой портрета, наш герой ожидал годы, не ставил эмоциональную точку и ожиданию пришел конец, он её разбивает. Символичен и шар с Эйфелевой башней. Она тоже разбита как символ надежд, которые он возлагал на поездку в Париж.
Вообще от кинематографического Парижа Гурсо у меня остались только негативные ассоциации - в фильме он мрачно-серый, все кадры - это сырой вечер или утро, какие - то непонятные арабские казино, ветер и холод, подворотни. Нет, такой антипариж какой-то получился.
Решение с символами и постановка света - стилистически театральные. В определенный момент это мешает, кажется автор считает зрителей идиотами и пытается расставить акценты на итак ясной символикой, как поводырь ведет слепого.
Роль Ли - подруги Лиззи, которая сироит ловушку, в которую не без удовольствия попал Джон - это роль первого плана наравне с главной мужской ролью. Здесь ведущая роль - женская, она назначает свидания, она шантажирует и заинтересовывает его имеющейся 'информацией' о бывшей возлюбленной, она держит его 'на крючке', она флиртует и даже откровенно соблазняет Джона.
Тема 'переносов' близка их отношениям, и скорее всего, близка Ли, она пытается повторить прожитый опыт своей подруги, но никак не может понять, что история, которая была между другими не может повториться снова, все игры и приемы были специально придуманы для скованной Лиззи, а не для раскованной Ли.
Примечательно отношение Джона к помощнице Ли - это смесь отеческих и дружеских чувств, именно ей он дает совет, которому не следовал сам: 'Когда играешь в игры, кому то бывает больно. Непредсказуемо'.
Итог таков, что ожидание, длящееся 10 лет, не приносит результата, еще больше запутавшись, купив все картины из коллекции Лиззи (таким образом желая прикоснуться к кусочку ее жизни), он узнает страшную тайну её жизни после него и ее смерти. Закрутив роман с чувственной, но не нужной ему женщиной, полностью опустошенный и усталый, в конце остается один с чувством вины и пустоты, при этом совершив осознанный выбор такой жизни.
