Я думаю тем кто находится в поисках смысла жизни стоит посмотреть этот фильм. В этом фильме Джулиан Шнабель показывает нам запертого в себе человека, который не может полноценно жить, но всё же стремится к этому. Его поистине великим достижением становится написание им книги.
И я, посмотрев этот фильм, я подумал,что если человек прикованный навсегда к постели, всё же не потерял тягу к жизни, не пал духом, занялся своей профессиональной деятельностью - написал книгу, то мы свободные полноценные люди не должны терять времени понапрасну, а воспользоваться отведённым временем и стараться реализовать свои мечты.
Человек открывает глаза, он в больнице, вокруг него врачи, они замечаю, что больной пришел в себя, и подходят ближе, задают вопросы. Пациент сначала не удивленно спрашивает: «Где я?». И только через какое-то время понимает, что он заперт в скафандре собственного тела…полностью парализован.
Жан-До – амбициозный 42-летний редактор модного глянца, отец троих детей. Он обладает здоровым цинизмом и тонким чувством юмора. После инсульта, полностью парализованный, он остается все тем же красавчиком, любителем жизни…только декорации поменялись. Больничная палата вместо редакции, мед сестры вместо любимой девушки …и пустота….
Бабочка...
И тут я понял, что помимо левого глаза у меня не парализовало еще 2 вещи – воображение и память…
И на свет вылупляется из скафандра тела бабочка душа. Оставаясь прикованным к больничной койке, Жан-До продолжает жить внутри себя, искать новые уголки в своей памяти, извлекать на свет воспоминания подвижной жизни.
Много бабочек...
В этом фильме меня поразило несколько вещей.
Первое, пожалуй то, что он не выжимает из зрителя слезу, а просто рассказывает историю Жана-Доминика Бобби живым языком образов и метафор: тонущий скафандр, вылупляющаяся из кокона бабочка, тающие ледники… После просмотра этого фильма, как и после прочтения книги Эриха Мария Ремарка «Искра жизни» остается ощущение, что автор совсем даже не стремился напугать или раздавить своего зрителя, скорее наоборот, показать жизнь, даже внутри скафандра.
Второе – это ощущение всесильности человеческой души, чтобы не случилось, главное найти в себе человеческое и за это держаться.
И третье – это неунывающее чувство юмора, которое создает волшебную атмосферу.
Как в кадре так и вне его бабочки будут вырываться из скафандров и летать...летать…летать…
Сильно не соглашусь что кинематографическое воплощение подкачало. Операторская работа - просто шедевр. Полфильма идет повествование от первого лица. И камера здесь является полноправным персонажем. Снимаю шляпу. Януш Комински - гениальный оператор.
В остальном - да, несколько затянуто, но, учитывая что это практически автобиографический сценарий человека запертого внутри себя - просто оторопь берет.
Также не соглашусь что кино тяжелое. Отнюдь. Не мотря ни на что - оно пессимистичное.
Американец Джулиан Шнабель был не единственным режиссером, решившим рассказать историю Жана-Доминика Бобби, редактора французского журнала Elle, который в 1995 году перенес инсульт, и в результате оказался полностью парализованным, за исключением левого глаза. Глаз этот, в принципе, и являлся первым рассказчиком – с помощью особого алфавита, Бобби «наморгал» ассистентке 130 страниц своих воспоминаний вкупе с теперешним мироощущением затворника в собственном теле. Миловидная женщина, как скороговорку, произносила наиболее часто используемые буквы, а когда доходила до нужной, «писатель» начинал активно работать веком.
Вторым стал Жан-Жак Бенекс снявший 25-минутный документальный фильм “Под домашним арестом”, в котором запечатлел процесс создания книги и активную, несмотря на паралич, жизнь Бобби. Но, то был взгляд стороннего наблюдателя, пусть и любопытный, однако лишенный яркой эмоциональной раскраски.
Спустя 12 лет пришло время полнометражной картины, которая удивительным образом помещает зрителей непосредственно в голову героя, в этот неподвижный, нелепый скафандр, в котором бьется бабочка человеческого сознания.
Шнабель демонстрирует серьезный подход к делу – вместо слезливой мелодрамы, арт-хаус с человеческим лицом, Джонни Деппа заменяет Матье Амальрик, а самой красивой музыкой становится мантра, сотканная из букв французского алфавита, безостановочно звучащая из уст практически всех персонажей.
Художник-неоэкспрессионист, Шнабель, уже снял два фильма-биографии («Баския» и «Пока не наступит ночь»), где для создания атмосферы охотно использовал визуальные эффекты и специальные светофильтры. На этот раз он пошел еще дальше, превратив картину в настоящее визуальное пиршество.
Художественные фантазии Шнабеля и оператора Яноша Камински превращают объектив камеры в «живой» глаз Бобби, большая часть фильма – погружение в скафандре на дно внутреннего океана, где крупные планы лиц, сменяются еще более крупными изображениями губ, кончиками пальцев, бэйджика с именем доктора, размытыми лицами друзей, детей. Неподвижный мир, сотканный из одинокого взгляда паралитика, пугает и завораживает. И лишь во снах и воспоминаниях камера, наконец, обретает привычную свободу.
Получившийся в итоге невероятный эффект присутствия создает общее неторопливое течение времени внутри кадра. Скафандр слишком тяжел, а реальность такова, что вести диалог с самим собой гораздо сложнее, чем диктовать моргая. Бабочка создана для полетов, и единственный выход из кокона только один – медленно, буква за буквой, протискиваться сквозь несчастное левое веко.
Бобби, как истинный француз, будет размышлять о женщинах (их много и все они красавицы), боге, в которого не верит и душе (как атеист он предпочитает слово «воображение», но мы-то точно знаем, о чем речь). Вместо самосожаления – ирония и беззвучный смех. Убиваться по поводу своей непростой судьбы и разводить пустые разговоры о том, почему с хорошими редакторами порой случаются инсульты он не собирается. Ведь гораздо интереснее представить на какой овощ ты стал похож больше – на огурец или картошку?
Эта философия спасает фильм от излишних сантиментов, коих и так предостаточно. Вопрос «разве это жизнь?», возникающий в голове героя, остается не озвученным. Неспешно, как и все повествование, Бобби приходит к осознанию чуда жизни, когда великим даром можно считать возможность вспоминать и фантазировать. Безысходность трансформируется в надежду, которая в свою очередь превращается в книгу. Выбравшаяся из заточения бабочка еще пару дней греется на солнце, а затем, расправив крылья, улетает.
(Жан-Доминик Бобби умер спустя два дня после выхода его книги «Скафандр и бабочка»).
Вы когда-нибудь погружались под воду? Утром, когда еще никто не успел взбаламутить песок и можно видеть холодное солнце сквозь толщу воды? Было ли вам знакомо чувство, когда вы будто висите в густой бирюзовой жидкости недвижимо, устойчиво, а ваши руки и ноги не шевелятся, а просто покачиваются в этой густоте воды? И чьи-то слова звучат глухо, отдаленно, немного невнятно, но ты чувствуешь, что тот, кто их говорит, искренен и хочет сказать нечто важное… И при этом в голове нет тяжести, а только… бабочки.
Именно такое чувство не покидает при просмотре картины Джулиана Шнабеля «Скафандр и бабочка». Можно характеризовать его как оскароносный, гениальный, новаторский, можно восхититься отрясающими съемками и всплеснуть руками, сказать «прелестно!» по поводу видеоряда… Но все это как-то отходит на второй план, т. к. когда картина настоящая, ты не обращаешь внимание на то, как она сделана, где удачный кадр, где сфальшивил актер, где затянутый момент.
…Ты слушаешь, чувствуешь, погружаешься…
Не грусть, не боль, не радость, не жалость и не сострадание, нет! Фильм рождает абсолютно новые чувства, которые можно выразить только словами Франсуазы Саган: «немного солнца в холодной воде». Шнабель не дает нам жалеть главного героя и пускать дешевые слюни по поводу случившегося с ним несчастья. Как только в своих мыслях он начинает двигаться к отчаянию, так сразу же возникает момент, где герой иронизирует или даже смеется. И мы чувствуем, что его душа не готова еще опуститься на самое дно и тихо петь себе реквием. Он теряет надежду, еще недавно обретя ее, он заболевает еще раз, будучи уже больным, и кажется, вот тот момент, когда нужно рыдать над его трагической судьбой, осознавая, что это конец, но…
Но тут появляются воспоминания о его новой машине, о том ветре, который он словил, первый раз сев за руль, о той встрече с детьми, доброй и простой, когда можно прокатиться на пару с сыном и спросить: «эй, а у тебя выросли волосы на лобке?» Да, это определенно жизненная трагедия, но мы ее не чувствуем. Нет привычной боли и кома в горле, в голове нет назойливого «ну за что ему это?» А почему? Ответ один – бабочки…
Они жили в его голове постоянно, с той самой минуты, как он понял, что может говорить. С того мгновения, как почувствовал искреннее желание людей помочь ему и их любовь. С той первой улыбки, которую подарила ему девушка-логопед… Боль? Да, она жила в нем постоянно, тихая, смиренная, очень большая и немного давящая. Не может быть иначе, когда не в силах обнять своих детей, сказать одно-единственное слово отцу, поцеловать любимую женщину, убрать с носа муху…Когда видишь комнату и мир только слева, а люди разговаривают с тобой, как со скрытой камерой…
Но бабочки, эти маленькие крылатые надежды, не покидали его голову и тогда. И этим он был силен, это помогало ему жить и любить мир. Эти бабочки не дали дойти до отчаяния, они помогли мечтать, создавать в голове свои миры, свои истории, помогали стряхивать пыль с запылившихся воспоминаний… Это спасло его и сохранило внутри человечность.
Джулиан Шнабель очень тонок, но и широк. Широк в масштабах происходящего, тонок – в цветах чувств и эмоций. Знаете, есть такой прием в рисовании. Берешь большую мягкую кисть, окунаешь слегка в краску, потом окунаешь в воду и еле цветную влажность размазываешь по белому листу бумаги из альбома для рисования. Получается широкая многооттенковость… Такие в его картине и трогательные моменты, и драматические ситуации. Странные чувства, например, когда герой только начинает писать свою книгу, он сам только собирается с мыслями, концентрируется, чтобы не упустить нужные буквы, а рядом его помощница, только начинающая осваивать его язык, несмело держа тетрадь на коленях и смущаясь инвалидности и ущербности героя… Это действительно трогательно, но режиссер и здесь показывает нам солнце в окне, как будто говоря: это начало их большого пути. И разговор с отцом, и разговор с любовницей при жене… Это в сущности очень тяжелые моменты, там вся драма поломавшейся судьбы, но они тоже нарисованы чем-то акварельным…
В скафандре глухо, и как будто что-то звенит. И он мог бы до самой смерти слушать эту давящую глухоту и упрекать небо. Но он решил думать о бабочках и не выкрикивать миру диалогов из обид и претензий. Он решил продолжить любить мир, хотя в его сердце и жила боль. И жизнь сделала его бабочкой…
Очень сложный фильм не для слабонервных, а когда задумываешь о том, что история реальна, становится безумно страшно.
Страшно, потому что мы все чего-то хотим в лучшем случае или плывем по течению в другом, но мы не думаем в большинстве своем, что один миг может изменить все до полной неузнаваемости и это не смерть, это еще страшнее.
Фильм снят по книге главного редактора французского “Elle” Жана-Доминика Боби, который на пике своего творческого подъема был парализован и оказался “запертым в собственном теле”-так называемый синдром locked-in. Единственное движение, которое он мог произвести- сомкнуть левое веко.
“синдром locked-in?
Ежегодно синдром «запертого человека» (или locked-in) ломает тысячи жизней, обрекая своих жертв на полную неподвижность. Виной всему — кровяной сгусток, застрявший в артерии у основания мозга. В большинстве случаев прогнозировать наступление подобного состояния невозможно. «После комы люди с этим синдромом остаются, парализованы и немы при полном сохранении сознания. Человек все видит, слышит и понимает, но не может общаться», — объясняет Вероник Бланден из ассоциации ALIS. Пока не найдено никакого способа лечения, но возможна реабилитация больных. Благодаря ей некоторые пациенты начинают двигать одним пальцем — так они уже могут управлять креслом.”
Вопрос повисает в воздухе: почему такое случается с людьми на пике их успеха, когда ничего не предвещает беды, а кажется наоборот все налаживается. Этому примеров очень много и в фильмах, вспомнить хотя бы “Малышку на миллион”, да и в жизни их хватает. Много лет назад мне так же было непонятно, когда в возрасте 39 не стало моего папы. Возможно, поэтому смотреть этот фильм мне было еще сложнее, ведь в фильме показана трагедия Жана-Доминика Боби и его близких, детей, друзей, любимых.
Жану-Доминика Боби было 43 года, когда с ним случилось эта трагедия: к печати готовился юбилейный выпуск “Elle”, был подписан контракт на издание книги, которая должна была бы стать новой версией романа «Граф Монте-Кристо» в его исполнении. Книга, все-таки, будет им написана, а точнее намиганна.
Два месяца по три часа ежедневно ассистентка, Клод Мандибиль, вслух проговаривала буквы алфавита, начиная с наиболее часто встречающихся во французском языке, и Боби подмигивал на нужной: 140-страничный труд потребовал двести тысяч морганий.
Фильм снят очень необычно и достаточно тонко передает внутренний мир героя. Режиссер Джулиан Шнабель получил награды за режиссуру на Каннском кинофестивале 2007 года, Золотом глобусе 2008 года. Фильм был номинирован так же и на многих других кинофестивалях.
Все же я повторюсь и скажу, что этот фильм это не для всех. От такого кино меня не “пробивает на слезу” скорее это реальность, которая заставляет задуматься и лишний раз порадоваться тому, что у нас есть, было и будет, каждому мигу, каждому вздоху.
Так же мне бы не хотелось в рамках этого поста впадать в личные эмоции и переживания, сопоставляя аналогии из жизни, но это действительно тому подобное есть, встречается в нашей жизни, это не выдумка кино.
«Иногда мне кажется, что я слышу удары своего сердца, но все равно я убеждаю себя, что это – крылья бабочки…»
Жан-Доминик Боби
Фильм, балансирующий на тонкой грани гениальности по причине передачи состояния главного героя, наиболее близкой к объективности, не прибегающей к шаблонным попыткам вызвать жалость, приукрасить повествование или поставить целью развлечь зрителя. Если вы готовы почувствовать этот фильм каждой клеточкой тела, погрузиться в него, оставив стремление к тому, чтобы не более, чем развлечься, то эта картина – для вас.
Новизны и оригинальности придает факт того, каким способом акцентировано внимание зрителя на происходящем: не с помощью диалогов или мимики, а через визуальность, диктуемую фильмом. Первая половина картины показывает происходящее глазами героя, самостоятельной частицей бросая зрителя в богатый внутренний мир некогда успешного Жан–Доминика Боби, оставшегося парализованным после перенесенного инсульта.
Взглянуть на мир его глазами – это прикоснуться к неведомой тайне того, когда собственное тело, доселе знакомое, послушное и привычное, более не принадлежит тебе, становясь чужим. Руки, ноги, даже лицо теперь нелепое, но обязательное дополнение тебя настоящего, который, оказывается, сосредоточен где-то глубоко внутри этого пугающе-бессильного механизма мышц, костей, сухожилий и кровеносных сосудов. Нас тяготит ощущение бессилия, когда едва проснувшись невозможно сжать кулак. Жан-Доминик проснувшись не смог ощутить своего тела вообще – тяжелый скафандр, сделавший узницей красивую живую бабочку, с невероятной быстротой бьющей хрупкими крыльями о его толстые стенки.
Воспоминания о работе главном редактором модного журнала «Elle», прежней гламурной жизни, полной новых впечатлений и идей, трогательных встречах с любящими отцом, женой и детьми, заботливых друзьях, красавицах-любовницах, улицах древнего Лурда, по которым он, Жан-Доминик, когда-то бродил… Воспоминания о далеком, будто не с ним происходившем, не дающим забыть о прохладе ветра, трепавшего волосы, свежести ночной прохлады, брызгах океана на коже – целый мир. Огромный. Красочный. Сложный. Теперь этот мир – в нем, его мыслях и чувствах. Сны, мечты и воспоминания – это все, что осталось Жан-Доминику. И это все - безгранично.
Шаг за шагом, аккуратно нас подводят к моменту, подобному взгляду в зеркало после длительного отсутствия. Увидев окружающего глазами главного героя, нам предстоит увидеть его самого теперь уже с позиции окружающего, как внешние сторонние наблюдатели. Прикоснувшись к ощущениям и переживаниям Боби, настает время узнать впечатления окружающих его людей: от любящей семьи до медицинского персонала, изо дня в день ведущего кропотливую работу в палате Жан-Доминика. Стены палаты увешаны фотографиями из его прежней жизни – отголоски эха отзвучавшей музыки. Зачем они? Он и без того помнит. Они с ним. Они в нем.
А окружающий мир такой красивый, яркий, манящий… Тепло солнца, безудержно влекущее к себе, буйство красок, ветерок, шевелящий траву – все, чтобы заставить тосковать. По ним, по свободе, по несбывшемуся. Но, не имея возможности прикоснуться к окружающему его миру, Жан-Доминик более не нуждается в нем. Простор океана, видный с террасы, куда привозят в инвалидном кресле Боби, становится не в пример меньше, скуднее, ненужнее мира внутреннего. Это подобно празднованию Дня Отца, никогда не отмечавшегося до трагедии, но теперь ставшего лишним, неуместным, фальшивым. При этом Боби не теряет связи с миром вне его, создавая книгу, которой трудно подобрать аналог. И не это ли лучшее доказательство любви к жизни, выраженное диалогом двух огромных миров: внутри человека и вне его.
Матье Альмарик, исполнивший роль Жан-Доминика Боби, блестяще справился с непростой задачей сыграть полностью парализованного человека, но при этом полного стремлений, чувств и любви к жизни. Здесь возможно лишь два противоположных итога: либо невыразительность героя, а значит провал задачи, либо актерская игра, по-праву заслужившая название Гениальной. Матье Альмарик справился великолепно, показав Боби прежнего, и Боби нынешнего, сумев с поразительной проницательностью и точностью ухватить, пронеся через пропасть, лежащую между ними, характер героя, его качества: насмешливость, гламурность, лукавость, адаптировав их согласно обстоятельствам.
«Скафандр и бабочка» надолго останется со зрителем из-за сильного погружения в него, четкой проекции ощущений на себя. Удивительна реакция, когда просмотр окончен, и ты вдруг оказываешься снова в жизни. Своей жизни. Ведь это страшно – в расцвете сил, на пике карьеры, когда тебе удалось все задуманное, а мечты только начали исполняться оказаться выброшенным из жизни, запертым в собственном теле…
Цените каждый прожитый день, каждый взгляд, слово, жест, вдох и каждый удар сердца. Бабочек вам. Живых, настоящих, свободных. Которые никогда не станут пленницами.
Фильм 'Скафандр и бабочка ' основан на реальных событиях: редактор журнала Elle после пережитого инсульта оказывается парализованным и не может даже разговаривать.
Когда вместе с Жаном-Домиником открываешь глаза и наблюдаешь за хаосом сменяющих друг друга врачей, незнакомой обстановкой, неизменным холодным голубым больницы, то сразу же пытаешься понять, каков же этот фильм.
Но только потом, когда герой вдруг видит в своем воображении прекрасные места, где он не сумел побывать, то на ум сразу же приходит определение 'изящный '. Изящный фильм (и здесь это слово относится и к манере съемки, и к самой подаче).
Сюжет, где герой внезапно оказывается не способен передвигаться самостоятельно и вынужден по-новому приспосабливаться к миру, отнюдь не нов. Но 'Скафандр и бабочка ' счастливо избежал всех штампов, связанных с этой темой. Жан-Доминик не проводит дни и ночи, сожалея о прошлом. Хотя его воспоминания для меня остались едва ли не самыми яркими эпизодами в картине. Его прошлое всегда очень цветное и громкое (как и сам мир, как и сама жизнь). И музыка, что сопровождала эти воспоминания, очень красивая. Она словно разрушала больничную тишину Жана-Доминика и тишину, внезапно обосновавшуюся у него внутри.
Запомнился режиссерский прием: вот Жан-Доминик - успешный мужчина с улыбкой на лице в окружении красивых женщин, и тут же кадр с ним сегодняшним - скрюченный в инвалидном кресле, с единственным глазом и перекошенным ртом.
Но жалость - вовсе не то чувство, которым стремится наполнить этот фильм зрителя. 'Я хочу умереть ', - едва ли не первые слова, которые 'надиктовывает ' Жан-Доминик медсестре, придумавшей общаться с ним с помощью специального алфавита. 'Как вы можете! О вас столько людей молются! '
- Я в скафандре, я словно в скафандре глубоко под водой, не в состоянии даже пошевелиться...
- Но для меня ты стал бабочкой.
Это фильм для людей, умеющих сопереживать. И не стыдиться своих слез во время сцены, когда больной отец звонит Жану-Доминику и плачет потому, что знает, что сын даже не может ему ответить. 'Ты пленник своего тела, я пленник своей квартиры '.
Жан-Доминик на пляже на День Отца, и жена приводит к нему детей, до которых он никогда больше не сможет дотронуться и ощутить их тепло. Они смеются и играют, а он смотрит вверх на бескрайнее небо. И каждый день думает о прекрасной девушке Инес, которую любит, но которая ни разу не пришла его навестить в больнице, потому что боялась увидеть, каким он стал. Но от этого он не стал любить ее меньше.
Мне трудно подвести итог. Так о чем все-таки этот фильм? О том, что нужно ценить каждое мгновение жизни? Или о том, что пока не потеряешь что-то, не поймешь, как оно дорого? Пусть каждый решит для себя сам. Но для меня Жан-Доминик стал бабочкой. И подтверждение тому написанная им книга, и этот фильм, снятый по ней.
Свободный в мечтах, прикованный в реальности, несломленный в стремлении.
Скафандр и бабочка - экранизация автобиографии Жана-Доминика Боби. Он ее написал молча. А что такого - все молча пишут. Но дело в том, что он ее наморгал. Вполне здоровый человек со своим сыном едет в театр и по пути его хватает инсульт. Через 20 дней он проснулся. И из всех органов, которые могут двигаться остался всего лишь левый глаз. Инсульт хватил его так, что его парализовало. Он слышит, понимает, видит. Но двигаться не может вообще. И доктор-логопед разработал систему общения - один раз моргнешь - это 'да ', два раза - 'нет '. И чтобы можно было составлять предложения и слова она читала ему алфавит и когда нужная буква попадалась - он моргал. Так и жили.
Невероятное кино. Несмотря на свою, скажем, некоторую арт-хаузную направленность, смотрится быстро и интересно. Несмотря на то, что действие фильма разворачивается только в больничной палате и на берегу моря, кино все равно очень красивое и насыщенное. У Джулиана Шнабеля получилось выстроить атмосферу не всепоглощающей тревоги, беды и несчастья, а атмосферу чувства, что даже если ты полностью парализован, ты должен продолжать жить и закончить то, ради чего живешь. Меня очень порадовало наличие фантазии и мечтательности у главного героя. Радует, что он не сдался и нашел хотя бы одно место где может быть свободен - и морально, и физически.
Главную роль сыграл в фильме Матье Альмарик. Скажете вы: а что тут играть?! Просто надо лежать, не двигаться и вот Вам вся роль. Но нет. Задача у него была намного сложнее. Представьте, что вы на его месте. Представьте, что Вы сидите на инвалидном кресле и мимо Вас проходят или пробегают люди и Вы тоже так хотите, но понимаете, что не можете. Представьте, что Вас переполняют эмоции, чувства и нервы на пределе и вы хотите их выплеснуть, но не можете, ибо у вас отсутствует речь и вы можете показать это все лицом, а сказать - нет. Так вот, Альмарик справился со своей задачей прекрасно - он передавал своим лицом и глазом все свое душевное состояние, показывал, как ему хочется вырываться из этого тела, которое его сковывает. Просто замечательно.
Кому еще надо отдать должное, так это Максу фон Сюдову. Этот человек появился на пару минут в фильме, но зацепил так, что потом долго еще вспоминать можно. Один его диалог с сыном - это вся гамма чувств, которую может пережить человек. Простой, но в тоже время цепляющий и душещипательный диалог. Он не сказал ничего особенного, потому что нечего было сказать. Да и к тому же Жан До сам все прекрасно понимал.
Ух ты, какие женщины, а я выгляжу как размазня ' (с) . В этот трудный период его окружали три женщины - нанятая, чтобы диктовать, сам доктор-логопед и его бывшая жена. Все его любят в какой-то степени, но жена больше всех и даже ревнует к его подружке Инессе. Без них бы ничего не совершилось и умер был Жан так и не оставив после себя ничего. Насчет их игры. Меня она не затронула, разве что логопед пару раз поволновалась так натурально и жена его когда была вся в ревностях, а в остальном - симпатичные лица видеть приятно, но хотелось бы каких-то эмоций, более развернутых ролей и характеров. Но будем довольстоваться тем, что есть.
Чтобы идеально перенести на экран такую автобиографию потребовалась рука профессионального оператора. Такой попался, а этим 'кто-то ' стал постоянный оператор Стивена Спилберга - Януш Камински. Вот если честно, будь у меня воля выбора на Оскаре, а именно кому отдать номинацию за лучшую операторскую работу, так я отдал бы ее именно Янушу. Прежде всего у него хорошо получилось передать роль камеры 'от первого лица ': состояние, когда отошел от комы, когда смотрит на кого-то и когда умирает. Также хорошо вышли крупные и открытые планы, в частности очень понравились сцены на фоне свободного и бескрайнего моря. Также стоить отметить вставки, которые к фильму не имеют никакого отношения: всякие-разные насекомые на цветках, в том числе и бабочка и конечно очень красивое, в замедленном темпе, крушение айсберга.
Несмотря на простой сюжет и, повторюсь, находясь всего лишь в двух-трех локациях, кино смотреть необычайно увлекательно. Это наверное из-за того, что Шнабель выстроил весь фильм, уделяя внимание каждой детали в фильме немного времени. Благодаря этому кино смотрится без провисаний и оставляет приятное послевкусие.
Мне еще интересно, как на кого подействовал фильм. Я после просмотра начал думать по-другому, смотреть на людей и на их жизнь, судьбу совершенно иначе. Он изменил мое мнение к здоровью (надо следить за ним, чтобы не случилось, как у Жана До. Вдруг у него была какая-то болячка, а он о ней не знал.) и к жизни, к тому что надо быть более бережнее к своей судьбе и ценить все минуты и все мгновения, все приятное, что произошло в твоей жизни, чтобы потом умереть без сожаления что что-то забыл сделать важное в своей жизни.
Посвящается Трофеи, Селестии и Хортенс. Я желаю им много бабочек. С величайшей благодарностью Клоди-Имин-Дибил, вы же понимаете, что без нее книга не была бы написана.
Жан-Доминик, редактор известного французского журнала, впал в «предварительную» кому. Проснувшись среди людей в белых халатах, Доминик начинает осознавать один печальный факт: все части тела парализованы, кроме левого глаза. Доктора утверждают о том, что ситуация не тупиковая, и нельзя терять надежду. Забыв о радости к жизни и не желая больше жить в этом мире, Доминик понимает, что бесцельно лежать в койке, забыв о семье – это то же самое, что убить своего отца. Доминик ставит цель – с помощью утомительного перечисления сестрой французского алфавита и до сих пор действующего контракта с писательским изданием, он начинает писать книгу о том, как его скафандр (тело) погружается на дно океана (смерти) вместе с бабочкой (с душой).
«Море внутри» - это более упрощённая версия «Скафандра и бабочки». Не буду сливать сущность в одну душевную трагедию, но стоит сказать, что «Скафандр и бабочка» - вызывает меньше слёз, но больше тем на размышления, когда «Море внутри» сильнее заставляет плакать и меньше задумываться (относительно). На первый взгляд эти два фильма могут показаться таким же плагиатом как два китайских «Звонка» и «Проклятья», но напротив (боже упаси вспоминать подобное в подобных фильмах). Не смотря на свою общую схожесть и проблемную «жизнь» людей, «Море внутри» и «Скафандр и бабочку» можно сравнивать и возвышать друг с другом, но говорить, что один из фильмов не интересен или скучен… на это, как раз есть цитата из фильма, которую сказал кто-то из известных личностей: когда шутка глупая, над ней смеются дураки.
Человек, впавший в подобное состояние, имеет единицы плюсов: «нет!» налогам, «нет!» работе, «нет!» заботам и «да!» бесплатному питанию. Тебе ничего даже не надо делать: за тебя разминают твои руки и ноги, дабы не допустить появление залежей, тебя моют, и кормят через трубочку... Но только в этом случае ты будешь заключён в тюрьме, именуемой твоим телом, твоим скафандром, застывшем далеко ото всех на глубине океана. Такую жизнь и жизнью трудно назвать. В наше время многие люди «зажрались»… и даже я, иногда настолько глубоко зажираюсь и поддаюсь примитивным человеческим прихотям, что забываю отдавать себе отчёт о своих глупых действиях, забываю набивать цену сегодняшнему дню и своим бесценным родителям, братьям и сёстрам… очутись ты на месте Доминика, ты захочешь наверстать упущенное, ты заново полюбишь свою семью, свою жену и свою жизнь. Но стоит вернуть обратно жизнь парализованному человеку, тогда многие из многих позабудут о бесценности всего на свете и опят возьмут в рот сигарету, перекрашивающую в чёрный цвет еле работающее лёгкое.
«Скафандр и бабочка» технически и психически, благодаря своей качественной передачи эмоций и проблемы парализованного человека, заставляет глубже вникать в данную проблему и задуматься над своей жизнью. Задуматься над своей жизнью может заставить любой фильм. Даже любая дурацкая комедия или ужасы… я это говорю для того, что бы моё «заставляет задуматься о жизни» не показалось пустой фразой, которую всем надоело уже слышать. «Скафандр и бабочка», не забрасывая в депрессию и не смотря на трагическое состояние главного героя, действительно заставляет задуматься о жизни тех, кто не смеётся над глупыми шутками и тех, кто готов заглянуть в палату номер 119, дабы узреть Доминика, успевшего поделиться с миром крыльями своей бабочки, своей души.
