Данный фильм — не классическая ода человеку, свойственная уроженцам Апеннинского полуострова. Здесь ничего не воспевается, лишь молча показана действительность. Гиперреалистическая вариация на тему времени и безысходности.
В целом новая картина Моретти, как обычно размышляющего о «бренности всего сущего», «тлене» и «тщете», сопровождающих жизнь большого художника, может натолкнуть людей творческих профессий на ряд правильных мыслей. Например, на то, что рядом с ними помирает воплощенное добро, пока они решают сомнительные творческие задачи.
Моретти достиг компромисса с жизнью. И не только с личной, но и с общественной — он по-прежнему левак, но без эпатажа и радикализма. Кто-то даже назвал его новый фильм консервативным. За такое в молодости Моретти, недолго думая, пустился бы в драку. Сейчас он де-факто признает расхожую, приписываемую Черчиллю банальность: кто в юности не был революционером, у того нет сердца, кто в зрелости не стал консерватором, у того нет мозгов.
Это лента об обретении себя, это ода способности пережить лишения и найти новые смыслы жизни, это картина всей гаммы человеческих чувств, спрессованной в несколько дней.
Это личный опыт автора картины, которым он нашел в себе силы поделиться с другими. Режиссер погружает зрителя вглубь себя, разворачивая перед его глазами пестрое полотно жизни, которое в век бешеных скоростей теряет свой цвет и рисунок.
Это кино можно обвинить в излишней мелодраматичности — но Моретти настолько виртуозно обращается с чувством неизбежности, вернее, он уже настолько изучил его парализующий механизм, что «Моя мама» оказывается действительно тихим, ясным высказыванием об утрате.
