По аналогии с костюмированной драмой из античных времен, 'пеплумом', следовало бы, тоже используя название одежды, определить и подобный жанр, тема которого - утонченно-страстный, просвещенно-вычурный период Короля-Солнца и далее - Версаля восемнадцатого века. Мушки, кружева, фижмы, парики - целое изобилие особых аксессуаров. Но мне кажется, что знаковым было бы слово 'кюлот' - именно эти короткие панталоны с чулками носила знать, а простонародье, санкюлоты ('бесштанники') носили длинные штаны. В 1790-ые годы санкюлоты и руководящие ими демагоги-палачи покончили со 'старым режимом' во Франции. Персонажи 'кюлота' - маркизы, графини, герцоги и герцогини. Как и в 'пеплуме', в 'кюлоте' движущая сила всего сюжета - мелодраматическая интрига. И едва ли не каноническими образцами 'кюлота' можно считать фильмы Бордери об Анжелике.
Тут все крутится вокруг Сверх-Женщины, той, кого хотят все мужчины, оказывающиеся на расстоянии выстрела из тогдашнего оружия, предпочтительно дуэльного пистолета. Тестостерон хлещет фонтанами. Но в этом заключается подвох Сверх-Женщины: обычный красавец-самец и несравненная Анжелика - этого было бы слишком много на двух человек, на пару. Гармонично дополнить Сверх-Женщину может только ущербный мужчина. Даже чудовище. Таким сначала кажется Анжелике Жоффрэ де Пейрак, хромоногий, с рассеченной щекой. Но он-то и стал, как говорится, любовью ее жизни, несмотря на то, что якобы сгорел на костре, потом якобы утонул. Едва полюбившись Анжелике, он мнимо погиб, едва оказавшись живым, оказался изгоем, объявившим войну Королю-Солнцу. Словом, не понос, так золотуха.
В силу указанной логики ни сам король, ни маршал де Плесси, ни тиранический персидский посланник не могут заменить Пейрака. Могущественные, красивые, властные, они своими домогательствами только стесняют маркизу ангелов. Фонтаны тестостерона ей не нужны. Если она и благоволит к кому, то к Николя, главарю разбойников, притворяющемуся одноглазым, к Грязному Поэту, этому замечательному персонажу Трентиньяна, обреченному на виселицу и нищему, к безрассудному князю Ракоци, вынужденному скрываться. Все эти люди находятся в уязвимом положении, отмечены физическим или социальным дефектом. А гораздо более 'достойные' ставят перед героиней главный анжеличный вопрос: дать или не дать? - и как правило, своим жеребцовым поведением подсказывают ответ: не дать. Получив однако такой от ворот поворот, они свирепеют, и в этом одна из наивных условностей жанра - свирепеют они всегда как будто неожиданно для Анжелики и она не знает, что с ними делать. Способная на чудеса расчета, этого простейшего силлогизма она осилить не может. Наверное, отсюда начало анекдотам про блодинок, позволим себе пошутить.
В этом фильме Анжелике суждено, кажется, встретить наконец своего избранника и супруга. Однако можно не сомневаться, что ей предстоит множество передряг, в основном стимулированных все тем же обременительным явлением - Анжелику хотят все, кроме детей и женщин, а также представителей позднего пожилого возраста. Так не бывает! Конечно, не бывает. Но, боюсь, и цикл романов Голон, и фильмы Бордери с Мишель Мерсье и Робером Оссейном ориентированы на читателей и зрителей, вернее, читательниц и зрительниц главным образом, которые еще этого не понимают. Некоторые, впрочем, - я только в скобках замечаю - не понимают до седых волос.
Но вообще говоря, не зря мы завели разговор о кюлотах и санкюлотах. Фильмы Бордери, как бы неправдоподобны ни были их сюжеты, фальшивы в изображении и нравов, и костюмов эпохи Людовика XIV. Все время кажется, что для авторов (романов или фильмов?) никакой разницы между семнадцатым столетием, великим столетием Расина, Декарта, Ришелье, и изящным, но вырожденческим восемнадцатым. Леон Блуа прекрасно определил эту последовательность: 'Людовик XIV, фальшивое солнце, Людовик XV, похабная луна, Людовик XVI, глупая тыква'. А на экране какое-то неопределенное историческое время, после смерти Мазарини, но до разрушения Бастилии. Местами красиво, но скоро однообразием закоса 'под галантный век' приедается, и начинаешь себя спрашивать, а который это галантный? Какое, милые, у вас тысячелетье на дворе? Ибо сама фантастическая мелодрама о Сверх-Женщине могла бы отправиться хоть во времена Нефертити.
