Но вряд ли кто-то из кинокритиков способен ответить на роковой вопрос: почему режиссеры-человеколюбы снимают тягомотину, заставляющую усомниться в умственных способностях авторов, а произведения человеконенавистников обычно бодры, остроумны — при всей завороженности насилием не производят впечатления психической неадекватности режиссера и говорят о его недюжинной эрудиции и пылкой любви к кинематографу.
Однако Зомби явно растет как режиссер: если в первом фильме он неразборчиво рычал «мама», то тут уже внятно звучит «мясо!». Страшно подумать, что будет, когда автор выговорит слово «электричество».
Зомби помнит о том, как должен выглядеть идеальный хоррор-семидесятник, досконально, до размера распоследней буковки в титрах, до мельчайшего монтажного стыка, — но в результате если кого и напоминает, то исключительно некоего лобастого компилятора, который не так давно тоже слепил свой шедевр из того, что было (а потом с известным результатом разрезал его на две равно гениальные половинки).
