Дэвид Хэллер вновь, после не слишком удачного фильма «Умри, монстр, умри», обратился к творчеству Говарда Филлипса Лавкрафта в картине «Данвичский ужас». Вновь под эгидой бессменной компании Американ Интернэшнл Пикчерз, славящейся низкобюджетными постановками, нацеленными на молодёжь, одержимую мистицизмом и перекаченную половыми гормонами. Именно к такой категории зрителей обращено данное художественное произведение, и именно этим обусловлены специфические особенности кинофильма.

Нет надобности говорить, что оригинальная история Лавкрафта подверглась существенной переработке, чтобы стать более привлекательной для публики, обзаведясь в процессе стандартной атрибутикой классического фильма ужасов с одной стороны, а с другой – вдоволь напитавшись духом семидесятых со всеми вытекающими последствиями. Справедливости ради, признаем, что, в отличие от прежних попыток воплотить на экране фантазию писателя, в «Данвичском ужасе» без труда угадываются основные сюжетные линии повести. Проблема лишь в их трактовке, а также в неуёмной фантазии сценаристов, решивших, что для полноценного кинопроизведения имеющихся в наличие фабульных коллизий будет недостаточно. В результате возникла странная любовная история, лежащая в основе постановки. Элемент для прозы Лавкрафта в высшей степени чужеродный, однако, с упорством достойным лучшего применения, неизменно внедряемый сценаристами в свои адаптации. Печально, что при весьма похвальной заботе о героях, коим столь настойчиво навязывают любовные увлечения, авторы никоим образом не заботятся о том, чтобы воплощение на экране сего благородного чувства выглядело хотя бы в какой-то степени убедительно. Там, где неуёмная фантазия сценариста одерживает верх над здравым смыслом, неизменно возникают нелепые действия персонажей, граничащие с патологическим идиотизмом. В «Данвичском ужасе» поступки героев, лежащие за гранью здравого смысла, вообще являются общим местом, даже когда речь не идёт об иррациональной по своей природе чувственности. Но оставим сюжетные неувязки на совести сценаристов и обратимся к иным составляющим рассматриваемого кинофильма.

Крайне любопытна манера съёмки, избранная Хэллером для создания особого колорита картины. Он отказывается от излюбленных широкоугольных объективов и впадает в противоположную крайность, на этот раз, злоупотребляя сверхкрупными планами. Изобилие последних особенно явно прослеживается в начале фильма, где, казалось бы, прибегать к экспрессионистским эффектам нет никакой нужды. Оператор активно использует специфические, довольно неожиданные, ракурсы, которые, даже не будучи художественно оправданными, смотрятся достаточно выигрышно. Однако главной творческой находкой фильма, несомненно, является «вид от первого лица» невидимого монстра, коего семейство Уэйтли до поры содержало в запертой комнате на чердаке и который, вырвавшись на свободу, совершает в городе ряд бесчинств, заслуженно именуемых Данвичским ужасом. Едкие цвета тонированного негативного изображения, по всей видимости, воспринимались авторами фильма как некое революционное открытие и возникали в кадре с изрядной периодичностью. Разумеется, для изображения собственно отпрыска Йог-Сотота у кинематографистов не было ни средств, ни технических возможностей, посему в кадре он появляется лишь в самом финале, на короткий промежуток времени (слава богам), хотя даже в этом нелепом эпизоде голова, облепленная змеями, изготовленными из папье-маше, вызывает стойкие ассоциации с ранними опытами Мельеса.

Не будем забывать и о музыке, сопровождающей повествование. На смену традиционным додекафоническим секвенциям, нередко приправляемым зловещими завываниями терминвокса, в «Данвичском ужасе» приходит написанный Лесом Бакстером донельзя пошленький модный мотивчик, лейтмотивом пронизывающий даже самые зловещие эпизоды картины. Что заставило авторов киноленты остановить свой выбор на такой нехарактерной мелодии остаётся загадкой.

При этом, в фильме собран весьма недурной актёрский ансамбль. «Данвичский ужас» стал последней работой скончавшегося вскоре после завершения съёмок оскаровского лауреата Эдда Бегли. Главного героя сыграл в картине молодой Дин Стокуэлл, справившийся с ролью достаточно убедительно, хоть и смотревшийся в ряде сцен несколько комично (однако возлагать за это вину на актёра было бы несправедливо). Любопытно, что спустя тридцать девять лет Стокуэллу довелось вновь побывать в богом забытом массачусетском городке, правда, уже на съёмочной площадке телевизионной постановки повести, где он исполнил роль главного антагониста зловещего колдуна Уилбура Уэйтли – профессора Генри Эрмитейджа.

«Данвичский ужас» стал последней экранизацией Лавкрафта для студии Американ Интернэшнл Пикчерз, проданной в 1979 году. А также единственным фильмом, поставленным по произведениям писателя в семидесятых. Следующей заметной картиной, воплощающей фантастические образы автора, станет лишь «Реаниматор» в 1985 году, открывающий новую страницу в неблагополучной истории экранизаций классика загадочных историй Говарда Филлипса Лавкрафта.

6 из 10