Актуальность «Рая» уже в том, что у нас фильм на подобные темы не решились бы снять ни за что.
Финальная часть «райской» трилогии знаменитого австрийского кинорежиссера оказалась самой легкой, несмотря на тучность героини.
В отличие от беспощадной «Любви» и саркастической «Веры» «Надежда» — фильм светлый и даже до какой-то степени оптимистичный.
Завершает трилогию история первой любви, подростковой: несмелой, но настойчивой, наивной и игнорирующей любые объективные и субъективные препятствия.
Скучать на сеансе вряд ли придётся: лента пусть и не растрогает, зато не раз заставит зрителя поднять в изумлении брови, а то и тихо выругаться от увиденного.
Третий фильм позволяет немного уточнить: речь идет скорее о состоянии счастья, которое найти совсем нетрудно, если не слишком зацикливаться на поисках, иначе ты не успеешь заметить те несколько мгновений, когда оно действительно было.
Два предыдущих фильма, пусть режиссер и сочувствовал героиням, были очень жестокими. В «Надежде» же больше лирики, краски мягче. В отличие от матери и тетки, за которыми Зайдль наблюдает, стоя рядом, на 13-летнюю Мелани он смотрит с нежностью, словно бы отступив на шаг, смотрит с надеждой.
Режиссер сочными красками, но без пережима обрисовывает современные нравы, показывая пустоту существования, заполненного суррогатными фетишами общества потребления.
«Рай: Надежда» — одно из немногих значительных кинособытий легковесного летнего репертуара.
Герои Зайдля мучаются, заставляя то всей душой сопереживать им, то окунаться в собственные воспоминания, сострадая уже себе, и чувство это и вправду очищает.
Кажется, Зайдль еще никогда не был столь гуманен — но не стоит обманываться: да, надежда умирает последней. Вот только возможности запечатлеть ее умирание жестокий австриец не упустит.
Зайдль сначала собирался закончить трилогию мощнейшей «Верой», но что-то не складывалось. Тогда он попробовал поменять ее местами с тонкой, ироничной, едва ли не элегической «Надеждой». Пазл сложился, сумма трех фильмов оказалась чем-то многократно большим, нежели они были по отдельности.
Возникает ощущение, что, снимая «Надежду», он побоялся, что если вовремя не нажмет на тормоза, то его обвинят еще и в педофилии. И поостерегся. Но теперь мне кажется, что Зайдль попросту сочувствует своей 13-летней толстушке-героине. Ведь она еще дурочка, романтик, идеалистка — и оттого совсем уже наивна и не защищена. Очень трогательный фильм.
Эти три фильма — не о женщинах, живущих в Австрии, а о любом из нас. Правда, от зрителя потребуется отсутствие любых комплексов и нетривиальное чувство юмора, чтобы это осознать и почувствовать. Но как минимум попытаться стоит.
«Надежда» — наконец-то о возможности реальной любви. И ее полной абсурдности. О любви без бога, без секса, о любви к незнакомцу, чье имя в фильме, кажется, так ни разу и не произносится.
Фильмы, столь разные по характерам, атмосфере, съемочным площадкам, и вошедшие в трилогию «Рай», представили, наконец, идеальную возможность реализовать мечту режиссера. В отличие от своих разочарованных героинь, испепелененных неудовлетворенными желаниями, Зайдль победил
«Надежда» должна была стать бомбой — а стала всего лишь хлопком. Романтическая история, снятая с непривычной для Зайдля трогательностью и даже нежностью, не содержит никаких шоковых сцен и не поддается обобщениям, так что растоптать надежду, как ранее веру и любовь, у режиссера не получилось.
«Надежда», в соответствии с заголовком, самый светлый и легкий из трех фильмов «Рая». Здесь нет сексуальной трансгрессии, хоть Зайдль и остается верен своему упрямому желанию переосмыслить нынешние представления о женской и мужской красоте (живи режиссер на несколько столетий раньше, по этой части они бы нашли общий язык с Рубенсом).
Да, фильм, как всегда у него злой и сатирический. Речь, в частности, о том, что толстушки пытаются похудеть, не отказывая себе в сладком, а наиболее сладким считают все тот же секс. Но не зря пресс-релизы отмечают, что это самый нежный фильм трилогии. Он не нежный, он пугливый.
«Надежда» — пожалуй, единственный фильм трилогии, который в полной мере можно считать зрительским, несмотря даже на затронутую тему педофилии. В какой-то момент почти начинается фильм «Все умрут, а я останусь», но Зайдль знает меру и резко уводит все лишнее за кадр, оставляя на поверхности только хрупкую и очень точную историю взросления влюбленной тринадцатилетней девочки.
