Один из немногих фильмов Айвори, который связан с изображением американской современности, все равно отчетливо ретроспективен. Снимая в 1960-х годах в Индии и показывая, как индийская ментальность трансформируется в условиях ревизии колониального наследия и одновременно нового, глобалистского вызова, в 1970-х Айвори возвращается в более привычный для зрителя мир Европы и Северной Америки, хотя так никогда и не определится, какой он режиссер, американский, европейский или совсем космополитичный. У него практически нет ни одного хита, но каждый его фильм по-своему любопытен.
Так, в 1977 году, когда по всему миру гремит диско, и его пеструю мифологию окончательно удостоверит 'Лихорадка субботнего вечера', Айвори снимает тихий фильм на ту же тему танца, но как два фильма непохожи друг на друга. 'Лихорадка' - сияющий мир торжества физики, эластичной материи, гибкой плоти. 'Роузленд' - клуб для тех, кому давно за такое количество лет, когда о плоти вспоминаешь только потому, что она вечно болеет и дает о себе знать. Мало кто помоложе может прийти танцевать давно уже вышедшие в тираж танцы, не соответствующие атлетичной эпохи, разве что мелькает чужеродной птицей персонаж молодого и ослепительного Кристофера Уокена, играющего затрапезного жиголо, вовлеченного в несколько связей и сразу и пытающегося как-то из всего этого выбраться.
Но главные герои - очень старые люди. Кто-то еще не расстался с иллюзией молодости и даже видит себя юной в зеркале. Кто-то уже не имеет никаких иллюзий и ходит в 'Роузленд', потому что танцевать с ним будет уже только вечное одиночество. Танец - это даже не финал жизни, а ее воплощение. Несмотря на громкие объявления о супертурнирах и суперфиналах, понимаешь, что это не более чем скромный междусобойчик, где у многих сохраняется шанс почувствовать себя победителем, нужным для других человеком. Но даже такой соревновательный симулякр совершенно необходим: проклятие старости не в болезнях, а в полном отсутствии событий, ведь не считать же таковыми графики заболеваний.
Приходя в этот зал герои не чувствуют себя бывшими людьми, мы понимаем, что величие американского общества в том, что оно бросает своих 'парней', дает шанс на социализацию самым одиноким и лишившимся шансов. Фильм Айвори при этом совсем не трагичен. Это скорее легкая печаль, а не надрыв, успокоение перед неизбежностью, тихая улыбка вечного искусства, которое и остается последним другом, прощальным утешителем.
