Крушение традиционных гуманистических ценностей, кризис научного, религиозного, социального и художественного сознания на рубеже 19-20 веков разрушили религиозную картину мира. Церковь утратила былой авторитет и перестала определять общественную жизнь. Человек сбился с пути, утратив былую веру и перестав понимать жизнь. Как следствие – переосмысление былых и безуспешный поиск новых ориентиров. В литературе это выразилось в том числе и в художественной переработке библейских сюжетов.

Одним из писателей, наиболее ярко отразившим в своем творчестве проблемы времени, стал Леонид Андреев. Он не раз обращался к текстам Библии, которую называл в числе своих любимых книг, отмечая её влияние на себя как на художника. При этом темы, образы и мотивы Священного Писания в его произведениях подвергались художественной перекодировке. Хрестоматийным примером переосмысления евангельского сюжета стала повесть «Иуда Искариот», в которой Андреев снижает образ Христа до антропологического и пересматривает традиционно негативное отношение к Иуде. Писатель предлагает посмотреть на отношения между Иисусом и апостолами психологически и, прежде всего, на предательство Иуды как на трагедию непонимания - человеком человека, самого себя, противоречий безумного мира.

Сегодня, когда социальные сотрясения рубежа веков кажутся эхом глубокой старины, когда Россия, пройдя через 90-е, пришла-таки к вожделенной стабильности, а церковь, пусть и в измененном виде, восстановила свои позиции, актуальность обращения к андреевской повести может быть поставлена под сомнение. Однако в 2013-м году молодая команда кинематографистов во главе с начинающим режиссером Андреем Богатыревым представила публике фильм «Иуда».

Проза Леонида Андреева, насыщенная яркими экспрессионистическими описаниями и остро поставленными «больными» вопросами о жизни человека, - трудно поддающийся визуализации материал. Как любой экранизации, то есть перенесению объема текста в плоскость изображения, «Иуде» Богатырева не удалось избежать редукции смысла и искажения образов первоисточника. Ученики Иисуса, номинально присутствующие в повести, в фильме превращены в карикатуры: глупость одного, наивность второго, упрямство третьего, трусость четвертого возведены в квадрат, а их чисто славянские сытые лица современных русских никак не коррелируют с привычными представлениями. Старательная, но слишком театральная игра Алексея Шевченкова в трагический образ Иуды привносит элементы шутовства и юродства. Зато облик самого Учителя с круглым, отмеченным печатью благодати лицом, масляным, как будто отсутствующим взглядом соответствует канонам изображения Христа в православной иконописи – это не тот истощенный страдалец с утомленным, наполненным болью взглядом, что мы привыкли видеть на католических крестах и в многочисленных фильмах о жизни и страстях Христовых.

В идейном плане создатели фильма не стали пытаться полностью перенести на экран андреевскую повесть, но определив в ней смысловую доминанту, просто, без каких-либо изысков и находок, аккуратно и довольно точно воплотили ее в картине. В «Иуде» можно увидеть попытку как реабилитации того, конкретного Иуды из Кариота, так и возвращения самому имени, наказанному временем и традицией низведением до нарицательного с неотъемлемой негативной коннотацией, статуса собственного. Здесь становится очевидной параллель с «Преступлением и наказанием» Достоевского. Конечно, Иуда не Раскольников, он не разрабатывает теории, не одержим идеей и желанием её экспериментальной проверки. Размышления Иуды чужды теоретизирования, они выходят за рамки рационального сознания в область интуитивного предчувствования, угадывания какой-то особой, назначенной ему миссии. Движимый этим предчувствием и любовью к Иисусу, а никак не жаждой обогащения, Иуда сомневается, спрашивает, ищет, но не находя ответов ни в себе, ни вовне, поступает интуитивно - и преступает, переступая через себя и все-таки надеясь на совершение чуда и спасение Учителя. Этим «преступлением», сделавшим из Иисуса Иисуса, Иуда, с одной стороны, обнажает бесплодность и бесплотность любви остальных апостолов, не готовых, не способных подтвердить свои слова в действии, с другой – наказывает себя. Терзаемый прежними и новыми сомнениями, муками совести, болью утраты единственного в мире человека, который был к нему добр, и которого он полюбил, Иуда видит только один выход – одинокое голое дерево на краю обрыва. Так и ушли они – светлый Иисус, чье имя с любовью и трепетом будут повторять в веках уста разных народов, и его верный безобразный Иуда, навсегда заклейменный в сознании человечества словом «предатель».

Это Иуду на девятом кругу Дантевского ада терзает в одной из пастей Люцифер. Иудушкой назвал своего главного антигероя в «Господах Головлевых» Салтыков –Щедрин. Иудой кличем мы всякого обманщика, предателя, нехорошего человека. Но Иуда Искариот уже сполна наказан – он сделал это сам, и сложившийся за века стереотип, подкрепленный авторитетом церкви, должен быть разрушен. Пора перестать искать и демонизировать врагов, пора перестать судить и клеймить. Иуда – человек. И пусть это «человек» не звучит гордо, но звучит по-человечески. Таков основной пафос повести Леонида Андреева и фильма Андрея Богатырева.

Подобный подход к каноническому сюжету выводит его проблематику за пределы конкретной библейской истории, перекидывая от нее мостик к современности и – вечности. Способны и готовы ли мы изменить угол зрения на общепринятые, давно установившиеся вещи, выйти за пределы привычной системы координат, критически отнестись к ходячим истинам, или наш удел - ходить по давно протоптанным дорожкам, вооружившись набором стереотипов и клише, безропотно следовать не нами придуманным инструкциям, подчиняясь догматам и не видя, не пытаясь понять больше того, что лежит на поверхности? Готовы ли мы не утверждать, а спрашивать, не принимать как данное, а сомневаться? И, наконец, способны ли мы в человеке увидеть человеческое, а не судить друг о друге по видимым делам нашим?

Знаменателен и сам факт обращения молодого поколения русских кинематографистов к повести Леонида Андреева. Преодоление советского табу, наложенного на писателя, проявление интереса к русской классике и её популяризация, постановка проблемных вопросов бытия среди беспросветной пошлости, постоянно выливающейся на зрителя с экранов тв и кинотеатров, дает надежду на возрождение гуманитарных ценностей в современной России. Появление «Иуды» в наши дни поднимает важный вопрос об обществе 21 века. Не находимся ли мы сегодня в таком же духовном кризисе, как век назад, нравственном и интеллектуальном застое, когда церковно-монархический гнет подменен религией потребления, а флаг пресловутой стабильности и экраны высокотехнологичных гаджетов позволяют спрятаться от столь противоречивого мира и слишком сложного человека – своего ближнего и самого себя? И не пора ли нам сменить угол зрения?

Снятый по когда-то давным-давно сильно нашумевшей в довольно узких кругах повести Л. Андреева про Иуду Искариота фильм режиссёра А. Богатырёва вышел в ограниченный прокат на большом экране. Посвящён он тоже понятно кому. Что до декораций – снят фильм где-то на лоне южной природы, пусть и несколько минималистично, но в общем очень даже неплохо. Что же до сюжета и главной идеи картины… Тема Иуды в последние годы не раз становилась модной. И из-за найденного гностического Евангелия, и вообще… Можно было бы сказать, что этот фильм – он о поиске веры. И – «что есть человек?» Только вот исходник у него… Короче говоря, в душе что искренне верующего человека, что убеждённого атеиста эта картина переворота не совершит. Да и вообще во время просмотра мне гораздо более часто вспоминались Ренан и Булгаков, нежели Андреев… Грубо говоря, налицо очередное «интеллигентское» осмысление евангельской истории, точнее, его очередная попытка… Много чего можно было бы сказать в развитие этой вот мысли, но стоит ли?..

Саундтрек картины мне понравился. Актёрская игра… Алексей Шевченков, что называется, рвал рубаху на груди. И в общем сыграл довольно сильно. Ещё запомнились мне Фома (Сергей Фролов) и Матфей (Иван Добронравов). Что мне искренне понравилось – так это отлично подобранные ракурсы картины, не раз отсылающие зрителя к шедеврам отечественной живописи… Костюмы… Все эти рубища были довольно-таки классичны, правда, лично мне они показались не сколько кинематографическими, сколько театральными…

Итак, в общем и целом – весьма любопытный проект. Кино по сути фестивальное, но до зияющих высот подлинного артхауса всё ж, слава Богу, не поднявшееся. Ну а предательство как было, так и останется предательством, чем бы его не пытались оправдать, тут старик Данте был всё ж прав однозначно… И нет и не будет предательству и предателям прощения.

Резюме:

Вполне можно разок посмотреть для общего, так сказать, развития. Но горние высоты что гибсоновских «Страстей Христовых», что «Острова» Лунгина фильму Богатырёва всё ж не светят однозначно.

Упоминая Иуду (чаще всего всуе и нарицательно), люди кривят нос и в полном убеждении (а оно есть чувство) выносят приговор: предатель, вор, подлец, грязный бродяга, грешник, губитель и еще много всего подразумевая. Но может ли человек состоять только из плохих качеств? Вмещать в себе столько зла? Если да, то почему его не постигает кара? Кто он вообще такой? И почему мы не даем ему шанса, если все люди равны и имеют право на ошибки? Почему не пытаемся разобраться в мотивах его выбора?

- Учитель, помоги мне!
- А кто поможет Иуде?

Кто знает, может более ста лет спустя после написания повести (которую ошибочно называют романом) Леонидом Андреевым 'Иуда Искариот', настало 'нужное' время для её экранизации? Андрей Богатырев, работая над не самым простым материалом, решил отойти от ожидаемой зрителями аутентичности (как было в Страстях Христовых) и сделать акцент на психологической сути сюжета, который не может основываться на библейских канонах, что позволяет режиссеру некоторые вольности даже на ряду с андреевским текстом. Смело и вовремя. Однако простит ли зритель подобное 'евангельское самоуправство', - вопрос открытый.

'Нет, не наш он, этот рыжий Иуда из Кариота'
Леонид Андреев, 'Иуда Искариот'

Иуда предстает перед нами чуть ли не равнозначной Христу фигурой (по мудрости), в то время как сам сын божий молча идет во главе своих апостолов и порой кажется, что его вообще нет. Позволю себе дерзнуть, но в фильме Иисус не является ни героем, ни персонажем для зрителя почитаемым, хотя бы потому, что все привычные истины рождаются в диалогах Фомы и сына Симона. 'Вы хоть знаете куда идете?', - не унимается Искариот, - 'Учитель знает', - в полной уверенности восклицает Фома. Конечно, Богатырев мог бы расширить пропасть между Андреевым и Священным писанием, показав прямое столкновение точек зрения двух главных героев, но второго героя почему-то не нашлось. Фома не в счет.

'Для меня Иуда - Бог криминального мира'
Алексей Шевченков, исполнитель главной роли

Судя по ленте, сложно даже предположить, что Иуда был одним из апостолов Христа. Скорее являясь его скрытым антиподом (только потому-что Иисус показан неубедительным, даже несколько отстраненным от происходящего человеком), Искариот пытается понять что же движет Фомой, Петром и иже с ними? Пускай он вор, нечестивец и заблудшая душа, но однажды спасает Христа от публичной экзекуции. А потом предает или снова спасает? Выбор за Вами.

Изучив все доступные рецензии о отзывы об этом примечательном фильме, столкнулся с непонятным, почти агрессивным отношением к образу Иисуса Христа на экране и в целом картинах, основанных на Евангелии. Неужели всё это последствия экзальтированно-утрированных нашумевших 'Страстей Христовых',по которым, не особенно разбирающиеся в этой тематике, критики сравнивают всякую картину, касающуюся образа Христа, даже если за её основу берётся литературное произведение светского писателя?Или это влияние в целом американизированной трактовки Спасителя, когда из-за своей набожности режиссёры, пытаясь показать его благостным, делают прямо таки приторным. Поэтому таакя трактовка, как в Иуде или Последнем Искушении Христа кажется понятней и реалистичней.

Но, как я и предполагал 'Иуда' всё же смог вызвать общественный резонанс, как уже упоминаемое 'Последнее искушение Христа', где авторское видение Евангельских событий, естественно, вызвало в кругах православных верующих возмущение, для которых само появление образа Христа на экране является недопустимым, а тем более вольное обращение с Евангелием.

А между тем, по крайней мере для меня, этот фильм прямо таки стал долгожданным явлением в российском кинематографе потому, что это всего лишь вторая полноценная попытка показать образ Христа на экране_не считая клипа Ирины Алегровой на стихи Марины Цветаевой, где разыгрывается история взаимоотношений Иисуса и Магдалины и фильма Мастер и Маргарита Юрия Кары, где сознательно литературная апология Христа выдаётся за самого Христа, благодаря безусловно талантливой игре Николая Бурляева. И первая это появление было в совсем недавно обнародованном фильме 'Пустыня' Михаила Каца, который кстати тоже является вольной экранизацией 'Иуды Искариота' Леонида Андреева, но к нему ещё добавлены мотивы из другой повести, автора, тоже основанной на Евангельском сюжете о воскрешении Лазаря. И, между прочим, если я не путаю, этот фильм также был показан на Московском кинофестивале где-то три года назад.

В целом, как мне показалось, трактовка образа Христа в фильме 'Иуда' не особо отличается от описания в самой повести, правда после самого первого прочтения, я был уверен, что оно совпадает с моим видением, а, перечитав её снова, благодаря фильму, убедился в обратном. Да и трактовки характеров апостолов аналогичны тексту повести, а внешне трудно подобрать их точно по описанию, особенно Иуду. Поэтому, самыми колоритными получились лишь Иуда и Фома, с которым он больше всего и общается, видя, что из всех учеников, он самый простодушный.

Если исходить, из самой трактовки евангельского повествования, то думаю, что Иисус не мог общаться со всеми учениками по-приятельски, как показано в некоторых фильмах. Потому что знал, кто из них преследует какую-то личные цели, и пошли за ним из любопытства, чтобы узнать, что он за человек А кто, в силу своего открытого чистого сердца, всеми силами пытается понять прежде всего его учение, к которым он был больше расположен И в тексте Евангелия такими оказались братья Зевведеевы и братья Симон-Пётр и Андрей. Но, я так же, как и режиссёр и автор повести считаю, что кроме них такими могли считаться Магдалина и Иуда Искариот.

Всё обытовление повести произошло из=за того, что самые ключевые евангельские события, кроме ареста Иисуса и раскаяния Иуды, опущены. А диалоги оказываются голыми, потому за ними не следует чёткого развития сюжета, и даже появляются пустоты между частями картины, впрочем, в самой повести используется тот же ход, где все события разделены на части, как в романе

Прежде чем говорить о фильме, думаю, нужно сказать о предмете повествования. Ничего нового открывать не собираюсь, а лишь попытаюсь внятно изложить сказанное разными людьми.

Первое. Какова роль Иуды Искариота во всей этой истории? Он, якобы, предатель своего Учителя. В чем выразилось предательство? Согласно Евангелию (а это и есть четыре записи истории последней недели жизни Иисуса) в момент ареста Иисуса в Гефсиманском саду Иуда указал на Учителя, поцеловав его (условный знак). После чего произошел арест и вся развязка. Вопрос: а нужно ли было опознание Иисуса? Разве он скрывался? Нет, согласно Евангелиям, он проповедовал публично, на его речи собирались толпы. Что мешало охранке прийти на очередное выступление и увидеть его воочию? Ничего.

Второе. Если же допустить, что опознание было необходимо, то без него не было бы ни ареста, ни казни, ни воскрешения, и все здание христианской веры, держащееся на 'смертью смерть поправ' рухнуло бы недостроенным. Предопределенность судьбы Иисуса не отрицают ни тексты, ни церковь. Сам мессия знал свой 'сценарий' и рассказал ученикам, что с ним произойдет вплоть до чудесного воскрешения и возвращения. Он не был хозяином событий, перед арестом проявил слабость и молился о том, чтобы 'миновала его чаша сия'. Значит действие развивалось по партитуре, написанной всевышним. Вот и получается, что Иуда играл ниспосланную ему роль, и никакой свободы выбора у него не было. А раз так, как же он мог сам изменить сценарий, написанный божественной рукой.

Эти два момента в сочетании полностью отрицают роль Иуды в качестве одной из 'пружин' трагедии-торжества. Но Иуда присутствует в текстах, и это требует объяснения. На мой взгляд, оно не в придумке замысла Иуды, а в предположении (высказанном неоднократно), что Иуда отсутствовал в первонвчальном тексте Евангелий и был введен позже в качестве противостоящей силы, контрапункта. Он придал истории еще больше драматургии, обозначив противоположный полюс.

А фильм, что ж, не очень увлекательное воплощение довольно смелой гипотезы о роли Иуды, персонажа, в общем-то прилепленного для урока безнравственности или нравственности (согласно Андрееву). Стоило ли это снимать? Стоило, если бы получился художественный шедевр. А так,... выстрел в кусты.