Меня зовут Розенкранц, а его Гильденстерн. Нет, стойте. Наоборот.
Требования к просмотру от зрителя
* Знание 'Гамлета'. И тут не подойдет то, что Вы смотрели в молодости фильм со Смоктуновским или представляете себе канву, листали его в школе 10 лет назад и т.п. Вы должны действительно помнить его. Иначе будет не смешно то, на что автор намекает. А оно того стоит.
* Знание английского хотя бы до уровня 'понимаю с субтитрами'. Переводы на русский сакс, все без исключения (особенно наипопулярнейший перевод Бродского, написанный им или спьяну или просто ради денег)
Пример:
оригинальный смысл
- Здесь темно.
- Но не как ночью.
- Нет. Скорее как...днем.
- Да, темно как днем.
перевод фильма
- Темно!
— Так ночь!
— Сейчас и днем бывает темень!
Ну не знаю, как вам, а мне кажется, что смысл съеден.
* Любовь к абсурду. То есть, если вы предпочитаете простые фильмы в стиле 'девочка полюбила мальчика, а потом они поженились, хэппи энд', то тут такого не будет.
Сюжет и идея фильма
В пьесе 'Гамлет' Шекспира есть двое не то, что второстепенных, а третьестепенных персонажей с длинными сложнопроизносимыми именами - Розенкранц и Гильденстерн. Их помнит далеко не каждый после прочтения.
Они появляются и исчезают на сцене вместе, отпускают пару малозначимых реплик то Гамлету, то Гертруде, не сильно влияя на развитие событий. Затем садятся на корабль в Англию и не возвращаются. В финальной сцене невзначай брошена фраза о том, что они умерли. Вот собственно и все, о чем стоит говорить у Шекспира.
Стоппард же смотрит на 'Гамлета' глазами этих двух бедолаг. Он изящно превращает трагедию в фарс, посвященный блужданию двух обалдуев по Эльсинору в поисках смысла и ответов.
Зачем они нужны в замке, когда с ними едва заводят разговор?
Что за бред, черт побери, несет Гамлет?
Почему их жизнь напоминает игру, в которой за них делает ходы кто-то другой?
Почему они не помнят ничего из своего прошлого: ни детства, ни повседневной жизни, ни собственных имен?
На что похожа смерть? Может быть, на корабль? А, может быть, смерть актера на сцене так же реальна? А, может быть, этого и заметить нельзя, и мы уже давно мертвы?
Мое отношение к фильму
Пользуясь выражением Эллочки-Людоедочки, 'Шик. Блеск. Красота.' Тим Рот и Гэри Олдмэн - шикарный дуэт, ИМХО, их лучшие роли. Замечательная тонкая вещь с вкусными диалогами, игрой слов и пересечением печали с шутовством. Ненадуманная.
10 из 10
Да, все ставят 10 из 10 каждому третьему фильму, переоценивая весьма и весьма скромные работы, и у меня есть такой грешок. Но тут мне можно ставить 10: я знаю этот фильм наизусть. Я правда его обожаю.
Наверное, на свете нет ни одного человека не знающего, хотя бы в общих чертах, о чем идет речь в одной самых знаменитых пьес Шекспира. Да чего там Шекспира – просто в одной из самых знаменитых пьес вообще. Что можно узнать оттуда о Розенкранце и Гильденстерне? Да почти нечего. Только то что за ними посылали и они приехали, их плохо запоминаемые и труднопроизносимые имена и пару десятков реплик на двоих.
Действие 1 '– То есть я имею в виду – что именно вы делаете?
– Обычные вещи, сэр, только наизнанку. Представляем на сцене то, что происходит вне ее. В чем есть некий род единства – если смотреть на всякий выход как на вход куда то. '
Да, Том Стоппард так замахнулся на Вильяма, нашего, Шекспира, что вывернул его наизнаку и показал, что же происходило с этими персонажами вне сцены. Все остальное – 'слова, слова, слова… '. Причем слова самого Великого барда идут фоном к стебно - философским рассуждениям о жизни двух третьестепенных персонажей его пьесы.
Получился фильм балансирующий между кинематографом и театром, комедией абсурда и высокой трагедией. А обезличенная Шекспиром парочка обрела свои лица – лица актеров Гэри Олдмана и Тима Рота. Похожим на двух приколистов из лондонского паба, Розенкранцу и Гильденстерну все происходящее в Эльсиноре кажется только фарсом и балаганом. Более того у них какие-то проблемы с памятью и из своего прошлого они помнят только роковой утренний стук в окно. Но парни не унывают, игнорируют все тревожные «звоночки» судьбы и пытаются разобраться в окружающем их хаосе, попутно изобретая гамбургер и открывая заново физические законы, до них открытые такими господами, как Ньютон и Архимед.
Действие 2 '- Вам знакома эта пьеса?
— Нет.
— Жуткая резня. Восемь трупов.
— Шесть.
— Восемь! '
Но кое-что в окружающей действительности в эти физические законы не явно вписывается - какие психи в Эльсиноре несут околесицу по неизвестным поводам, предают любовь, плетут непонятные интриги и отправляют друг дружку на смерть. Что к чему и почему в этом королевстве Датском – совершенно неизвестно. Правда неизвестно исключительно участникам событий, потому что мы-то Шекспира уже прочитали. Хотя и зритель знает, безусловно, не все: Кто мы? Зачем мы приходим на свет? Что в жизни главное? Что есть смерть? Можно ли ее избежать? И непонятно, даже кто есть главные герои, несчастные жертвы интриг сильных мира сего и шпионы поневоле – участники этой пьесы под названием – жизнь, или ее случайные зрители?
Дело не в том, что прогнило в отдельно взятом Эльсиноре. Берите выше! Мы имеет дело с абсурдом другого порядка, который царит повсеместно - ведь монета найденная на дороге, так же как и все остальные, в нарушение всех законов вероятности, не падает орлом вверх. И Розенкранц и Гильденстерн вынуждены будут уйти со сцены так и не получив ответы на свои вопросы, так и не разобравшись кто же они самом деле сценаристы собственной истории, у которых «был момент когда они могли сказать – нет» или же сценарий же был известнее заранее, а им оставалось лишь талантливо его разыграть?
Действие третье '– Ну, одни считают, что мы для вас, другие, что вы для нас. Это две стороны одной монеты. Или одна сторона – двух, поскольку нас тут так много. Не аплодируйте слишком громко – этот мир слишком стар. '
Поводов, для того чтобы посмотреть этот фильм-спектакль много. Это и гениальная игра Олдмана и Рота, на которых стоит посмотреть, вне зависимости, от того какой текст они произносят. Это и сама пьеса №1 в творчестве Стоппарда. Но у всех пьес есть такая особенность – в них нет авторского текста и узнать с какой интонацией произносится та или иная реплика, как сам драматург персонажей, возможности нет. И Шекспира и Стоппарда можно интерпритировать как угодно, поэтому и говорится о том или ином прочтении пьесы. «Розенкранц и Гильденстерн мертвы» - пример редкостного везения, когда зритель получает возможность увидеть пьесу через призму с минимальным искажением, то есть от самого автора. И Стоппард сделал совершенно потрясающий фильм, который в то же время является его данью уважения к театру с традициями – ведь не зря же в пьесе столько внимания уделено труппе бродячего театра.
Пьеса «Розенкранц и Гильденштерн мертвы», равно как и ее экранизация - яркий пример того, как нетривиальный взгляд на обыденные вещи может весьма притягательно сказаться на зрительском интересе. Ведь зачастую невыразительно сказанные стоящие мысли теряются в общем потоке посредственности, и именно умение интересно и ярко их преподнести ценится весьма значимо.
Том Стоппард, автор пьесы и заодно режиссер фильма (что, несомненно, благоприятно сказалось на качестве последнего), взял за основу сакраментальное произведение бессмертного Шекспира «Гамлет» и посмотрел на нее совершенно под другим углом, бесцеремонно отодвинув все интересующие читателей элементы – образы, мотивы, события и даже общую фабулу – на второй, а то и на третий план. Он взглянул на нее глазами двух непримечательных и откровенно проходных героев – Розенкранца и Гильденштерна, давнишних друзей принца датского. Он легко обходит все стереотипы, выхватывая двух незаметных героев из текста и наделяя их чертовски яркими и остроумными типажами, достойными конкурировать с самим Гамлетом и всем его малоприятным окружением. Из незначимых штрихов в изрядно широкомасштабной трагедии создает свою уникальную комедию, полную ироничных афоризмов и словесных каламбуров, каруселей абсурда и метаморфоз, вереницей по-английски находчивых и изящных диалогов. Дает красноречивые отсылки к гамбургерам и архимедовской ванне, подтрунивает над законами природы и основами мироздания. Но, как известно, в каждом фарсе есть место серьезности, и за всеми показными дурачествами скрывается нечто большее, чем просто шутовское представление.
Директор уличной труппы актеров, что попадается на пути у Гильденштерна и Розенкранца, предлагает экзотичный вид выступления - заглянуть за сцену. Стоппард же не просто заглядывает за сцену – он перемещает туда зрительские места, начисто лишая всех возможности лицезреть главный помост. Мы видим «Гамлета» лишь кусками – тогда, когда встречают его главные (теперь уже) герои, - обрывками, эпизодами, чьими-то монологами, которые без общей картины смотрятся начисто лишенными смысла. И сами персонажи, кстати, тоже мало что понимают: они появляются в своей собственной жизни как-то вдруг, неожиданно; силятся вспомнить что-либо конкретное о прошлом и претерпевают сокрушительную неудачу; одно известно точно – за ними «послали», и им нужно поговорить с Гамлетом. Они даже не могут разобраться точно, кто из них Гильденштерн, а кто – Розенкранц, ибо изначально конкретика в этом казалось бы очевидном вопросе была похоронена под канонами жанра. Их швыряет по актам без объяснения причин и без их на то согласия, а, исполнив свою миссию в виде череды обмена реплик, они вновь уходят с трибуны, коротая время за попытками понять, осознать и докопаться до истины. И зритель оказывается в совершенно уникальном состоянии: зная, хотя бы в общих чертах, всю историю датского королевства от начала до конца, в том числе и их печальную и неминуемую участь, он наблюдает за всем с позиции недоумевающих героев. Мы смотрит на них не просто из закулисья, а как бы сверху, как маленькие боги. И, осознав это, на последних кадрах понимаешь вдруг суть всей нарочитой буффонады. Видишь то очевидное, что до этого было слишком незаметным.
Монетки всегда падают орлом, а мы идем, потому что нас позвали; странствуем по свету без знаний и в потемках, как два героя; мы – это они, такие же потерянные, забывающие постепенно себя маленького, себя вчерашнего, с вечными темами и мучительными попытками что-либо понять. Мы – это они, ничего не решаем, потому что другие сделали это за нас, чиркнув на клочке бумаги нашу жизнь; ищем причину и оказываемся в тупике. Мы – это они, персонажи чьих-то трагедий, или комедий, и все-таки хорошо, если комедий; обречены на кого-то или что-то, задаем неизбежные вопросы и не получаем ответов. И один из них финальным аккордом звучит из уст главных героев - 'должно быть, был момент, тогда, в самом начале, когда мы могли сказать — нет?'
Том Стоппард не дает ответ. Он просто создает миниатюрную модель нашего фатального мира, выявляя его через призму сцены; произведение о судьбе, или жизни, или смерти – все равно, но важен не столько финал, сколько сам путь, и, может быть, в этих вопросах все дело? И надо – чтобы вот так, задорно, и с улыбкой, пусть даже и в потемках - лишь бы с кем-нибудь… И если Шекспир был прав, утверждая, что мир – театр, а люди в нем – актеры, то нам, наверное, ничего больше не остается, кроме как играть здесь главную роль.
Шекспир, Стоппард и пара-тройка отличных британских актёров
В классе десятом нас водили на эту пьесу в местный театр. Помню, что никто толком ничего не понял, но мне понравилось. Потому, когда узнала, что есть ещё и одноименный фильм, то тут же разыскала его. После первого просмотра я поняла не намного больше, однако опять же - понравилось. Понравилась игра Гари Олдмана и Тима Рота, понравились диалоги-каламбуры, понравилась сама шекспировская атмосфера вывернутая наизнанку. После второго просмотра всё стало намного понятнее, выстроилась логическая цепочка, прочитался смысл, но фильм тем не менее не потерял своё очарование.
Здесь комедия встречается с философией и рождает гениальнейший абсурд. Причём абсурдом становится вся наша жизнь, всё то понятное, закономерное, что нас окружает. Терзания Гамлета на фоне рассуждений Розенкранца и Гильденстерна кажутся лишёнными какого-либо смысла. Пока он говорит, они изобретают, действуют, живут.
Перед нами тот редкий случай, когда автору удалось экранизировать собственное произведение, причём сделать это весьма удачно. В итоге кино получилось по-европейски независимым, едва ли не по-голливудски масштабным, а в соавторстве Стоппард как сценарист указал имя самого великого Шекспира.
К сожалению в переводе картина теряет свою прелесть, потому что сила её как раз была в словах, в диалогах, монологах, в этих словесных коламбурах, которые на русском увы звучат порой совсем не так. Возможно поэтому многим фильм кажется непонятным, скучным и едва ли не бредовым.
Здесь нет случайных кадров, случайных реплик и даже случайных персонажей, здесь все к месту. И пускай в названии картины уже раскрывается часть происходящего действия, это не важно. Ведь как и пьеса Стоппарда фильм совсем не об этом. Он многогранен, многослоен и каждый сможет в нём найти что-то своё.
Кино о его величестве случае, о закономерностях, о непостижимости жизни. Оригинальное, самобытное, но опять же - не для всех. Ибо смотреть на то как на протяжении двух часов молодые Тим Рот и Гари Олдман пытаются разобраться в том, кто же из них Розенкранц, а кто Гильденстерн, Ричард Дрейфус рассуждает о театре и актёрах, а всё это разбавляют редкие появления истинно шекспировских персонажей 'Гамлета' - способен пожалуй не каждый.
Однако тех, кто всё же рискнёт и так скажем 'проникнется', ожидает нечто большее, чем просто диалоги и вялотекущее действие. Их ожидает настоящий шедевр, остроумный, смелый, не похожий ни на что, балансирующий где-то на грани абсурда и гениальности.
Прочитав название этого фильма я, признаться, не сразу вспомнила, где встречала эти имена (о позор мне, дочери филолога и студентке факультета журналистики). Чтение описания фильма расставило все по местам. Я вспомнила этих эпизодических персонажей шекспировской трагедии - скучных и неинтересных. Том Стоппард - автор пьесы 'Розенкранц и Гильденстерн мертвы' и по совместительству режиссер данной картины позволил лучше узнать этих подозрительных личностей, посмотреть на них с другого ракурса.
А о чем это?
Трагедию 'Гамлет' читали? Если нет - не начинайте смотреть, пока не прочитаете, ибо тем, кто знает ее содержание на уровне 'это там, где бедный Йорик?' некоторые моменты будут непонятны. Например моему мужу, в свое время отмазавшегося чтением краткого содержания 'Гамлета', а как следствие забывшего все напрочь, приходилось многое объяснять в ходе просмотра. Ну так вот... 'Розенкранц и Гильденстерн мертвы' - это тот же 'Гамлет', только с другого ракурса. Здесь датский принц выступает второстепенным персонажем, а на первый план выходят его чудаковатые друзья.
А что в этом особенного?
На самом деле, сделать из фильма шедевр при нединамичном сценарии не так-то просто. Действие практически не выходит за пределы замка, что выдает тот факт, что фильм был снят по пьесе. Местами у меня в голове даже проскакивали фразы, вроде 'королева со свитой уходят, на сцене появляется Гамлет'. Но лично мне это очень импонирует, потому что в такой атмосфере гораздо больше внимания уделяешь героям и диалогам.
Кстати говоря, именно герои и диалоги - главное достоинство этого фильма.
Роли Розенкранца и Гильденстерна исполняют гениальные Гари Олдман и Тим Рот. Кто кого играет? Если честно, я сама этого не поняла. Как только мне начинало казаться, что я разгадала эту загадку, они находили способ меня переубедить. Герои даже сами постоянно называют друг друга по-разному. На мой взгляд, это одна из лучших работ для обоих актеров. В общем-то фильм уже стоит посмотреть для того, чтобы увидеть этих гениев в деле.
Это кино - идеальный вариант для тех, кто любит качественный юмор. Склонность олдмановского персонажа к открытиям каждый раз вызывала у меня взрыв смеха. Да и в целом диалоги поистине гениальны.
Я English бы выучил только за то, что им разговаривал Олдман.
Мне впервые пришлось пожалеть, что я не знаю английского языка так хорошо, чтобы смотреть фильмы в оригинале. К огромнейшему сожалению нет ни одного достойного перевода этой картины, а поверьте, в фильме, построенном на диалогах, он просто необходим.
Что мне захотелось сделать после просмотра этой картины?
Знаменитый британский драматург и киносценарист Том Стоппард за свою долгую творческую деятельность снял всего один художественный фильм под названием 'Розенкранц и Гильденстерн мертвы', благодаря которому получил еще и мировую известность как выдающийся кинорежиссер. Экранизировав собственную пьесу Стоппард изрядно постебался и над сюжетным смыслом шекспировского 'Гамлета', и над абсолютно всеми его героями, да и над самой атмосферой временной эпохи, в рамках которой развивается действие легендарной трагедии. Идея Стоппарда перевернуть вверх тормашками всю сюжетную композицию произведения Уильяма Шекспира, насытив 'Розенкранца и Гильденстерна' откровенным абсурдом, черным юмором и сюрреалистическим содержанием, на первый взгляд представляется довольно смелой.
Но опытный шекспировед Стоппард, представляя на суд зрительской аудитории собственный новаторский взгляд на классическую модель произведения, продемонстрировал изящное чувство вкуса и умение создавать в рамках внешней оболочки трагедии Шекспира интересные метафорические образы, в связи с чем и обвинять его в надругательстве над великим произведением ни у кого даже язык не повернется, повода для этого не будет. К тому же, Стоппард удивительным образом практически без искажения общего смысла, сохраняет в своем фильме контекст трагической истории самого известного в мировой литературе датского принца. Эстетично хулиганствующий драматург просто преподносит ее в привлекательной для современного зрителя форме остроумной философской притчи с расстановкой акцентов на интересующих уже Стоппарда, а не Шекспира, философских вопросах жизни и смерти.
Философствующие шуты и неутомимые естествоиспытатели самых несуразных идей, которые вообще могут посетить человеческое сознание, Розенкранц и Гильденстерн, двое закадычных приятелей, своими поступками и диалогами, доведенными Стоппардом до апогея дико смешного абсурда, на протяжении всего действия картины успешно противостоят всем существующим законам формальной логики. За содержанием бесед героев невозможно следить без искреннего восхищения драматургическим талантом Тома Стоппарда, насытившего диалоги персонажей множеством ярких афоризмов, устраивая из словесных пикировок друзей сумасшедшую по своему непредсказуемому развитию игру слов, превращая тем самым в искрометный фарс буквально каждую сюжетную линию фильма.
Помимо изумительной режиссуры и оригинального сценария Стоппарда невозможно обойти вниманием первоклассную игру Гэри Олдмана и Тима Рота, которые наделили центральных персонажей фильма свойственной данным актерам уникальной типажностью, выразительной мимикой, а также индивидуально-авторской разговорной интонацией. Рот и Олдман абсолютно гармоничны в создаваемых образах, играют легко и непринужденно, в связи с чем и мастерски сконструированные диалоги героев начинают приобретать более совершенное звучание, наводя на обоснованные мысли о своей шедевральности. И пока зритель с удовольствием следит за тем, как при помощи упоительно смешных экспериментов над его здравым мышлением Розенкранц и Гильденстерн пытаются найти смысл собственного предназначения в ловко построенном гениальным Томом Стоппардом театре под названием 'жизнь и смерть', на всем протяжении хронометража картины шекспировские страсти ненавязчивым фоном продолжают обозначаться в комфортной для восприятия юмористической иносказательной форме.
И, конечно, Гамлет задаст свой знаменитый риторический вопрос: «Быть или не быть?» И, разумеется, череп «бедного Йорика» мелькнет в кадре. Но всё же, в большей степени, в картине мне запомнится не это, а совершенно абсурдный для шекспировских времен тройной гамбургер, который с самозабвенным выражением лица сооружает себе за ужином герой Гэри Олдмана, или сворачиваемый им с ребяческим усердием 'бумажный самолётик'. Подобные моменты, присутствующие в фильме, являются фирменным знаком гениального кинохулиганства Тома Стоппарда, и служат визитной карточкой самих Розенкранца и Гильденстерна, двух неординарных личностей, двух странников не от мира сего, следующих удивительной фантасмагорической дорогой от понимания законов окружающей их жизни к осознанию собственной смерти.
А мы все ставим каверзный ответ
И не находим нужного вопроса.
Гертруда по-прежнему пьёт вино, хотя пьянство дам и не красит, проклятый сок белены всё так же льётся в ухо, а бедный Йорик привычно ухмыляется, таращась на наследника престола чёрными провалами глазниц. Этот череп удивительно крепок для своего четырёхсотлетнего возраста, и сколько бы яда не капало с клыков критиков, его смело можно использовать для смазывания клинков, которые зазвенят в очередной дуэли жаждущего мщения принца с безжалостным роком в новой интерпретации одной из самых известных трагедий британского классика. Шекспир, возможно, удивился бы такой популярности собственного детища, но интерес постановщиков к пьесе век от века не утихает, рождая довольно смелые режиссёрские решения и позволяя найти на такой, казалось бы, вдоль и поперёк исхоженной тропе, не замеченный ранее поворот.
Англичанин не по рождению, но по духу Том Стоппард преуспел в этом поиске больше других, превратив драму об экзистенциальном одиночестве в абсурдистскую комедию, сумев при этом сохранить первоначальную идею произведения. Сместив фокус с Гамлета на персонажей второго плана, сценарист изменил и угол зрения зрителей, сосредоточив их внимание на кусочках пазла, на первый взгляд не имеющих никакого принципиального значения, однако складывающихся в финале в единое целое. Остроумные диалоги вкупе с оригинальной драматургией обеспечили пьесе «Розенкранц и Гильденстерн мертвы» долгую жизнь на сценах театров, а кинематографическое воплощение этой своеобразной версии шекспировской трагедии подарило Стоппарду признание не только в качестве сценариста, но и в качестве режиссёра.
Мир фильма гармоничным образом сочетает в себе нарочитую театральность действий с акцентированной детализированностью декораций, обеспечивая погружение в сюрреалистичную иллюзорность происходящего и заставляя фиксировать каждую мелочь, ведь банки из-под варенья никогда не бывают пустыми и ключом к пониманию замысла автора может послужить всё что угодно. Встреча главных героев с труппой бродячих артистов является одновременно и аллюзией к известной цитате, и намёком на альтернативную реальность, создаваемую режиссёром, а стук в дверь как единственное общее воспоминание персонажей видится не невоспитанностью сиволапого слуги, а ничем иным, как приглашением фатума выйти и поговорить по-мужски. И даже упрямо падающая одной и той же стороной монетка представляется не забавной случайностью, а способом получать ответы, не задавая вопросов.
Легкомысленный любитель поиграть в орлянку с судьбой Розенкранц (Гильденстерн?) и прагматичный искатель смыслов Гильденстерн (Розенкранц?). У одного в руках всё горит, а у другого – всё работает, они различны своими взглядами, целями, принципами, однако неразлучны, как две половинки одного яблока, случайно ли сорвавшегося с ветки прямо на голову усталому мечтателю, который, однако, не смог бы выявить нужную закономерность, руководствуясь лишь пустыми домыслами. Наивный ребёнок и уже успевший отрезать свой кусок от пирога опыта взрослый, правое и левое полушарие одного живого пульсирующего мозга, принадлежащего тому, чьё имя необязательно искать между строк, достаточно вспомнить, кто же является наследником престола в доме, который построил король прогнившего королевства.
«Если только можно, Авва Отче…» - вот мысль, поглотившая сознание единого в трёх лицах героя. Месть – это только возможный способ времяпрепровождения, а между тем на самом деле его занимает лишь поиск точки невозврата, единственной ошибки, повлёкшей за собой лавину последствий, справиться с которыми, как говорят предчувствия, уже не получится. Но распорядок действий продуман автором-демиургом, и пусть его роль играет потрёпанный директор бродячего театра, привыкший управлять своими марионетками, так похожими на живых людей, пронести чашу мимо уже не удастся. Розенстерн и Гильденкранц, конечно, попытаются спасти того, чьей тенью сами являются, но корабль всё равно приплывёт в пункт назначения и даже битва с пиратами и бегство принца не изменит раз предначертанный исход, а кому какое дело, погибнет герой от яда или от петли.
Том Стоппард хитёр и где-то даже коварен. Его пьеса за годы жизни успела обрасти разнообразными трактовками и смыслами, но снятый по ней фильм являет собой не только похожий на бред гениальный всплеск. Он не просто погружает зрителя в шизофренический мир, где на давно знакомого персонажа можно поглядеть и со стороны и изнутри, в прямом смысле прочесть мысли, но обеспечивает иронический ответ на тысячу раз задаваемый вопрос. Воодушевленный тем, что пусть не смог, но хотя бы попытался, кто-то спросит у пустоты, быть или не быть. А эхо донесёт ему долгожданный ответ: сорок два.
Если из трагедии Шекспира можно вычленить цитату, которая будет мыслью или нитью, связывающую все произведение, то по-моему мнению, это 'to be or not to be'.
Если из комедии Стоппарда можно вычленить такую ниточку, то (опять же по-моему мнению) это будет 'we're dead or we're not dead?'.
Очень интересно наблюдать за развитием событий в Датском королевстве так сказать из-за ширмы, глазами Розенкранца и Гильденстерна. Очень интересно наблюдать за постановками мистического театра, угадывая в них судьбу героев. Вообще очень-очень интересное кино.
Юмор...хмм...какой бы эпитет подобрать... терпко-шелковый, что-ли... однозначно тонкий и на своем месте. Некоторые моменты смаковала затаив дыхание.
Актерская игра тогда хороша, когда ее не замечаешь, когда не замечаешь актеров, а видишь действо. Вот в этом фильме я видела действо и живые диалоги, невероятное множество мыслей и тонкого юмора.
Что будет если из самой известной трагедии самого известного драматурга вытащить персонажей, которых назвать даже третьесортными язык не поворачивается, наделить их собственной историей, чувствами и характерными особенностями, и сделать из этого отдельную пьесу? И если их имена настолько сложны в произношении и запоминании, что даже сами герои периодически путаются, кто из них кто? И придать их внешнему виду, диалогам, поведению тонкий и интеллигентный английский юмор? Что за пьеса может получиться? Конечно, 'Розенкранц и Гильденштерн мертвы'!
Оба они не могут вспомнить ничего из предыдущей жизни кроме непонятного стука в окно, ведь третьесортным персонажам, коими они являются в 'Гамлете', не положено иметь историю жизни. Они как-будто только что появились на свет. Однако, со временем выясняется причина и повод их появления - королевская миссия, которая была возложена на них датским правителем: они должны явиться во дворец и выяснить причину помешательства Гамлета. Во время пути им встречается бродячий театр, который, по заверению его хозяина, за небольшую плату может сыграть всё что угодно, а за отдельную плату заказчик может и сам поучаствовать в действе. Вот именно здесь их судьба и была решена: ещё задолго до окончания фильма становится понятно, что они актеры в чужой пьесе, их смерть в ней может изменить лишь общий счет трупов, с шести до восьми.
- 'Жуткая резня! Восемь трупов!'
- 'Шесть.'
- 'Восемь!'
Это произведение искусства балансирует между кино- и театральной постановкой, одновременно являясь и тем и тем. Мы имеем возможность наблюдать героев с большего количества ракурсов благодаря кино, однако, как и в театре, всё держится на актерах, а не на обстановке. А держаться есть на ком: сладкая парочка (именно так хочется назвать, почему-то), Розенкранц и Гильденштерн, были сыграны Тимом Ротом и Гари Олдманом. Они идеально исполнили свои роли, оказавшись немного придурковатыми, похожими на деревенщин, парнями, с головой окунувшимися в интриги придворной жизни.
Один из них, по-моему Розенкранц, всё время случайно совершал разнообразные открытия, которые либо уже были совершены, либо ещё являлись фантастикой для того времени. Однако, попытки продемонстрировать достижения своего интеллекта Гильденштерну (вроде бы) всегда оканчивались полным провалом! Очень порадовали моделька самолета и манипуляции с ядром и пером. А сцена, в которой Розенкранц пытается изобразить обыденность в простом обращении к Гильденштерну (при том, что оба до сих пор не уверены кто из них кто) вообще входит в пятерку самых смешных сцен в моём личном рейтинге.
В общем, отдельно говорить о том, как сильно мне понравилась игра сих актеров, думаю, не стоит, однако, не удержусь и скажу: 'Спасибо!'
Сам Гамлет, который здесь является второстепенным героем, сыгран проникновенно и сильно, как и положено быть сыгранным Гамлету. Отдельная благодарность очень уважаемому мной актеру, Ричарду Дрейфусу, за роль актера, простите за каламбур! Он был несравненен!
Итак, что мы имеем в итоге? Замечательную постановку Тома Стоппарда, полную шуток, курьезных ситуаций и достаточно глубокого смысла. Все мы можем быть втянутыми в чужую игру и оказаться ненужными трупами в чужой пьесе. Кроме того, красочное и саркастичное описание датской королевской семьи, отличные декорации, отличные тем, что герои полностью им соответствуют, хорошую музыку и замечательную актерскую игру! И пусть Розенкранц и Гильденштерн всё-таки становятся теми ненужными трупами, главное чтобы нам было весело, хорошо!
После просмотра остается приятное ощущение приобщенности к высокой культуре.
Место действия: провинциальный театр в небольшом городке. Пол заплеван шелухой от семечек, в буфете разливают паленый коньяк по 50 рублей за аналогичное количество граммов, публика доброжелательна и по большей части совершенно невзыскательна. Открывается изрядно побитый молью занавес.
Пролог
На сцену выходит Розенкранц, представляется Гильденстерном и кланяется. Все хлопают. Затем появляется Гильденстерн и говорит, что он Розенкранц. Снова аплодисменты. Гильденстерн подбрасывает монетку, ловит ее и говорит: 'Орел'. Потом делает так еще раз, и снова выпадает орел. И еще раз. И так сто пятьдесят раз подряд. Зал начинает скучать. Алексей Буйнов, второй ряд, справа, уже трижды приложился к термосу с самогоном и рвется на сцену проверить, не врет ли Гильденстерн. Даже он понимает, что с точки зрения теории вероятности орлов слишком много. Продвинутый зритель Рябцев, от корки до корки зазубривший 50 томов доставшейся в наследство от бабушки Большой Советской Энциклопедии, подумал: 'Метафора'. Критик Латышский украдкой взглянул на часы и зевнул. Внезапно... АНТРАКТ
Основное действие
На сцене творится нечто невообразимое. Два явно проходных героя шляются по сцене и перебрасываются бессмысленными вопросами, упражняясь в риторике. Периодически появляющийся Гамлет со своими извечными 'быть или не быть?', 'что он Гекубе? что ему Гекуба?' кажется таким же праздным паяцем, трагедия неумолимо скатывается в фарс. Все события известны наперед и случаются между делом, а Розенкранц и Гильденстерн, как привязанные, бродят перед зрителем, не в силах ни уйти, ни повлиять на сюжет, в котором их роль еще менее значительна, чем 'кушать подано!'. Когда первое недоумение проходит, большинство зрителей мирно засыпают. Алексей Буйнов, второй ряд, справа, опустошив термос, кидает на сцену яблоко и попадает в голову Розенкранцу, в результате чего тот заново открывает закон всемирного тяготения. Продвинутый зритель Рябцев думает: 'Постмодернизм'. Критик Латышский уже с полчаса сидит в буфете, заказав коньяк на 250 рублей, и пишет рецензию. Внезапно... АНТРАКТ
Эпилог
На сцену выходит глашатай и объявляет: 'Розенкранц и Гильденштерн мертвы'. Труппа кланяется. Раздаются редкие, но чрезвычайно возбужденные хлопки. Алексей Буйнов выбирается из своего второго ряда и идет в ближайшую рюмочную, так как там дешевле, чем в буфете. Продвинутый зритель Рябцев думает: 'Трагикомедия'. Критик Латышский спит лицом в прокисшем винегрете. Зрители расходятся. Занавес.
