«Все это было бы смешно, Когда бы не было так грустно»
Даже после пятнадцати лет, проведенных в Кургане, городе, где все вокруг рушится буквально на глазах, искреннее не понимаю, почему люди плюют на свои жизни, оправдываясь сложившимися обстоятельствами или безысходностью места пребывания. Разруха, она же в головах, как говорил небезызвестный профессор. Учитесь, творите, развивайтесь. Покиньте зону комфорта – за стеной находится целый мир. Счастье не за горами. Но, увы. До него к концу фильма не добирается никто. Здравый смысл погибает, не успев зародиться. И победитель «Кинотавра» не только утверждает фаталистичность русской судьбы, но и находит в этом некий героизм, самопожертвование и даже самоиронию.
«Жить привык…» - вздыхает географ. Не жить. Методично из поколения в поколение убивать себя ради мнимых проблем: мужья, имея руки, ноги и ясный ум, запивают от биофаков и отсутствия работы; жены ложатся на алтарь стереотипов и за свою жертву требуют крови, ломая будущее детей; тургеневские вроде бы девушки на деле оказываются легкими на подъем, а депутаты традиционно грузными и неповоротливыми как физически, так и интеллектуально. При этом отчаянно цепляются за подобное существование, считая его естественным и единственно верным.
Всесторонне освещается в картине наклонный путь великой страны.
Издавна далекие живописные территории и одинокие речные берега способствовали раздумьям, служили прибежищем юродивых, являлись тихим местом, где можно заглянуть в себя, не отвлекаясь на мирские дела, или же забыться в труде с утра до ночи. Сегодня «край света» - синоним безработицы, символ лени здоровых мужиков и слепой веры в чудеса: «Авось, что-нибудь с неба упадет, а я пока выпью». Образ святого также претерпевает изменения: нет больше добродетелей и почитания общечеловеческих ценностей, скромности и смирения. Философия «все - серая масса, а я д'Артаньян»; и даже такое необходимое учителю средство сближения с учениками как поход превращается в ставку азартной игры, дискредитируя тем самым и фигуру педагога. Нельзя тут не вспомнить А. С. Макаренко.
Казалось, поход – тот переломный момент фильма, когда взгляды героев должны кардинально измениться. Не вышло. Действо превратилось в ситуационную комедию а-ля «слабоумие и отвага» с примесью проблем пубертата и кризиса среднего возраста.
Костя Хабенский с каждой новой ролью прочнее укрепляется в амплуа беспричинно и несправедливо замученного жизнью романтика-алкаша, которого хотят все половозрелые самки в округе.
И, наконец, не вполне ясно, почему картина получает главный приз на российском фестивале. Одно дело иностранцы, которые воспримут ее как черную комедию с глубоким смыслом. Совсем другое, когда граждане этой страны, прекрасно осознавая реальность, находят в фильме идею и развитие персонажей.
Пропили мы и глобус, и душу. А попытки сбежать от пустоты считаем самобытностью русской нации.
Смех над умирающей моралью вызывает гнетущее чувство, самоутверждающая уверенность «было и будет» в лихом прищуре географа порождает страх. А премия картине воспринимается как насмешка: знаем о проблеме, да только ничего не делаем. Мы привыкли.
Фильм заоблачного для нынешнего отечественного кинематографа уровня. Блистательный Хабенский. Замечательно преобразовавшаяся Сашенька Рунева - в одной из сцен практически Неелова из 'Осеннего марафона'. Хорошо сыгравшие школьники. Потрясающий оператор.
Но!
Дух родного любимого места, который в романе исходит от Служкина, в фильме сохранен лишь благодаря оператору. Осталось два маленьких, проходных кусочка: урок в Затоне и стоянка под скалой Семичеловечьей.
Теперь о том, что жалко - жалко многих выброшенных фраз и микросцен, которые характеризуют героев. Будкин не рассказывает о мечте уйти в кругосветку, и не стыкуется чувство Нади к нему. Маша в ответ на очередную рассказку Тютина в стиле 'в деревне все умерли' не спрашивает, есть ли вообще в тютинской деревне живые мальчики, и становится абсолютно правильной отличницей, стерильной, как физраствор. Выброшена сцена с перевязкой катамарана и последовавшая настоящая педагогическая победа Служкина.
Есть и более серьезная претензия. Служкин, в версии создателей фильма, стал тотальным неудачником. В книге он уходит из школы победителем. Победителям себя - поход позволил Служкину перестать ненавидеть 'красную профессуру' и Термометра. А еще двоечники, обратившиеся к Географу за помощью перед экзаменом. Ролик же, продемонстрированный Угрозой Борисовной, ставит на этой победе жирным крест. В трактовке фильма - Служкин становится неприкасаемым, которому и руки-то никто не подаст. Иванов был гуманнее и человеков любил больше, чем сценаристы. Увы!
Выкинута из фильма своеобразная манера разговора Служкина: стихи не стихи, присказки не присказки. мало их оставлено, типа к случаю. А для Служкина - это естественный язык, не зря он стихи писал в юности, а любовь к Пушкину сохранил в зрелости.
А есть пара блистательных находок: тема урока: 'Это твоя Родина, сынок' и рэп на стихи Пушкина, исполняемый Градусом и Географом.
Начать, наверное стоит с главного, а главное в данном случае вот что: я очень люблю роман Иванова. Почему же это главное, когда речь заходит о кино? Да потому что я и без того человек крайне пристрастный, а когда дело касается очень мне симпатичных вещей, субъективность моя зашкаливает. И, увы, для данной картины это сослужило не слишком добрую службу.
Не собираюсь сейчас заниматься сопоставительным анализом, разбором сходств и различий книжки и фильма (дело это гиблое и неблагодарное, да и кино, даже сильно искажающее текст, бывает очень талантливым) просто скажу, что я ждал большего и по части атмосферы, и по части актерской игры (это не касается прекрасного Хабенского и замечательных Елены Лядовой и Анфисы Черных), и по части глубинного препарирования и заострения конфликтов, обозначенных в книге.
Фильм этот, как мне кажется, для тех, кто не читал роман, потому что для всякого вдумчивого читателя очевидны картонность и плоскость второстепенных персонажей. Это еще одна попытка создать кино про 'лишнего (маленького) человека'. И вот здесь плоскость, пошлость, приземленность всех остальных персонажей даже на руку режиссеру - так фигура 'лишнего' главного героя высвечивается ярче. Только, увы, свет этот все равно не верен - он мерцает и почти гаснет, как в каком-нибудь подземелье, потому что по-настоящему объемной и сложной получается фигура персонажа только тогда, когда все остальные объемны, а не тогда, когда создается лишь видимость объема. Впрочем, это, скорее техническая деталь. Перейдем к сути...
Сколько таких служкиных разбросано по свету? Может, миллионы. Миллионы пьющих, оскотинивающихся, разваливающих на куски свой мир и мир окружающих. А сколько из них - глубоких и рефлексирующих? Может, единицы на миллион. И как вообще настоящую рефлексию, некоторую святость духа (я уверен, таковая есть и среди прожженных пьяниц) определить на глаз? Что если все эти размышления о мире, о любви, о вере, о чистоте - всего лиши бредни взгретого алкоголем рассудка? И в книжке, и в фильме эта некая 'святость' Служкина ощущается, потому мне этот герой и симпатичен, несмотря ни на что.
Доводилось слышать критические высказывания о том, что экранный Служкин - искусственная фигура, представитель несуществующего поколения. Берите шире, друзья. Служкин объединяет в себе не какое-то поколение, а способ существования - это спивающийся интеллигент. Даже не обязательно интеллигент, а просто человек спивающийся, но понимающий, что так жить, как он и другие живут, нельзя, но, на свою беду, ничего не предпринимающий, вяло текущий по течению и рефлексирующий, рефлексирующий, рефлексирующий... Кажется, я и сам такой. Единственное - не спиваюсь. Пока.
Впрочем, я убежден, что если человек осознает, что 'так жить нельзя', он рано или поздно может все изменить. Может, потому Россия еще в тартарары не ухнула, что 'осознающих' все же больше пока? А в книге и в фильме их, увы, значительно меньше, да, по сути, один Служкин, задыхающийся от любви к холодной жене, от чувства вины перед дочкой, раздираемый ненавистью к ученикам и к окружению.
Подводя итоги, могу сказать, что фильм неплох сам по себе, но сильно плох, как экранизация прекрасной книжки. Смотреть ли его? Конечно, потому что ничье мнение, в конце концов, - не приговор. А оценку свою я слегка завышу, за Хабенского, и за то, что снова захотелось перечитать роман. Пойду сниму с полки.
В том, что это не хорошо, не виноват никто или виноваты все. Если говорить о фильме «Географ глобус пропил» как о продукте, то он невероятно хорошо. Но ведь не это главное, не этих слов он заслуживает. По идее, мы не должны говорит и думать о том, как кино сделано, сыграно, написано, потому что фильм претендует на большее. На родное, душевное, щемящее. Когда одновременно узнаешь себя в ком-то из героев или видишь что-то новое, переживаешь за них, как за себя.
Но боюсь, что фильму не хватило чего-то важного. Например, в главном герое Служкине. Иванов, создатель Служкина, тонкий исследователь не только недостатков, но и достоинств. Он объясняет мотивы лучше, чем кто-либо другой. Он умеет делать людей, правильнее сказать, мужчин обаятельными, умными, дерзкими, рисковыми, рыцарями. Сильные качества компенсируют недостатки. Киношный Служкин, бесспорно, человек порядочный и понимающий, но слабость его отталкивает. Это какой-то юродивый, который почему-то вызывает раздражение. Нет ума, нет души, лишь только непротивление. Непротивление не во имя чего. Так проще – просто живешь, просто страдаешь.
Получается, что наша жизнь – пустое блуждание в потемках или от мужчины к мужчине. Надежды на счастье нет в принципе, зато фрустрации и разочарования море. Мне кажется, когда русский режиссер снимает кино, он хочет сказать что-то важное. Нам еще раз рассказали о том, что ранимые и тонкие души живут среди, деликатно назовем, маргиналов. А последним тоже присуще тонкое человеческое. Единственное, что я поняла – нам не хватает оптимизма.
«Географ глобус пропил» - триумфатор «Кинотавра-2013». Жюри его отметило аж четыре раза. Фильму, помимо всего прочего, достался главный приз и награда за лучшую мужскую роль. Работа Александра Велединского – это, в некотором роде, антагонист «Легенды №17», старомодное и нудное кино в противовес лебедевской жвачке.
Фильм основан на одноимённом романе Алексея Иванова, однако действие из 90-х было перенесено в наше время. Как ловко было отмечено в одной из рецензий на эту книгу: «Географ глобус пропил» явно претендует на роль энциклопедии 90-х. Я всегда говорю о том, что в экранизациях нам нужно постараться абстрагироваться от первоисточника и могу повторить эти слова снова, но в данном случае нельзя не упомянуть об одном маленьком нюансе: создатели фильма явно не понимают, что в нашем случае вырывать историю из контекста эпохи – губительно. Тарковский может коверкать первоисточник так, как ему вздумается потому, что он гений, а вот Велединский, определённо, фигура совсем другого масштаба. Явно он не до конца понимает, о чём снимать и как снимать. Впрочем, начать мне хотелось бы всё-таки с сюжета.
Молодой биолог Виктор Служкин от безденежья идёт работать в школу учителем географии. Его, кстати говоря, играет не очень-то молодой, а, пожалуй, что и вовсе потрёпанный, Константин Хабенский. Опыта общения с десятиклассниками у нашего героя никакого нет. Естественно, он сталкивается с рядом трудностей, ученики его постоянно шпыняют, говорят о нём всякие гадости. Да, надо сказать, что слухи, которые о нём распускают в школе, поразительно близки к правде: он действительно весьма запущенный алкоголик, ему и впрямь изменяет истеричка-жена с лучшим другом. Скажем прямо: дядя Витя – неудачник. Сам он от этого, кажется, не так уж и сильно страдает, даже пытается подкатить к пафосной чике, преподающей немецкий язык. Его хоть никто и не уважает, но по забавному стечению обстоятельств сразу несколько женщин хотят с ним переспать. Впрочем, по-настоящему Виктора ценит только девочка-отличница. На постере именно в её голову вцепился Хабенский. По идее фильм должен раскрыться к поездке главного героя и десяти школьников в какую-то непроходимую глушь: в экстремальных условиях географ сначала опускается в социальном отношении ещё ниже, даже школота его свергает с лидерских позиций, но в итоге он находит с ребятами общий язык.
Адаптация получилась какая-то вялая. Скрипт, как мне кажется, позволил бы сделать из этого неплохое кино – хоть динамичное, хоть медитативное там, где это надо. Хотели, как лучше, а получилось, как всегда? Мне так не кажется. Я думаю, что создатели фильма вообще ничего не хотели. Просто пытались выдавить из себя кино, надеясь на то, что для этого должно хватить крепкого первоисточника в виде книги. Техническая клюква вызвала у меня подёргивание глаза. Я просто смотрел на это, непроизвольно открывая и закрываю рот. Дегенеративно до умопомрачения. Фильм вообще снят из рук вон плохо. Всегда хорошо заметно, когда за постановку берутся случайные люди. Нужно снять природу? Поставим камеру в рандомном месте. Получилось какое-то говно? А, ну, и ладно. Когда смотришь «М» или «Слово», то понимаешь, что там тщательно выстроен каждый кадр, всё вылизано до мелочей. Можно и Тарковского вспомнить ещё раз, заставляющего съемочную группу выкорчёвывать деревья и красить траву. На фоне такой проделанной работы чувствуешь себя…маленьким. А над «Географом…» будто бы поработал Эдвард Вуд.
- Эд, может, еще дубль снимем?
- Да зачем? Давай в проявку!
Иногда приходится сталкиваться с каким-то аляповатым кино, в которое создатели таки вложили душу. «Географ глобус пропил» в этом плане - полный мертвяк. «Улицы разбитых фонарей», сезон второй. Я не уверен в том, что такую постановку вообще могут как-то тащить хорошие актёры. Ничего особо выдающегося в Хабенском не заметил. Лядова, пожалуй, неплоха в роли Надежды Служкиной. Больше и сказать-то не о ком, хотя, в нашем случае, это скорее хороший признак.
Слабая форма, невнятное содержание. На самом-то деле, фильм не так уж и плох, но эта история имела бы на зрителя гораздо большее воздействие, поставь «Географа…» какой-нибудь режиссёр средней руки на сцене провинциального театра.
Многие критики ставят фильм Александра Велединского «Географ глобус пропил» в один ряд с классическими советскими лентами, повествующими о мужских метаниях на фоне кризиса среднего возраста – такими, например, как «Полеты во сне и наяву» и «Осенний марафон». Режиссер фильма (он же – один из авторов сценария) в одном из интервью подтвердил, что «бессознательно обращался» к этим картинам, а также к русской классической литературе, в качестве главного источника вдохновения упомянув чеховского дядю Ваню.
Безусловно, «Географ…» хорошо вписывается в этот хмурый канон, не в последнюю очередь потому, что авторы сценария по только им известным причинам «состарили» главного героя Виктора Служкина почти на десять лет – в фильме ему 37, тогда как в литературном первоисточнике – 28: рановато для midlife crisis. Другое, гораздо более существенное отличие киноленты от романа Александра Иванова состоит в том, что фильм сфокусирован на неустроенной личной жизни Служкина, тогда как книга рассказывает именно о «географе», учителе, и его сложных отношениях с пермскими девятиклассниками.
На мой взгляд, такая смена акцентов не пошла фильму на пользу. Он мог бы стать – но не стал – частью кинематографической традиции, посвященной проблематике взросления и воспитания. В истории советского кинематографа многие фильмы исследовали взаимоотношения учителей и учеников и влияние, которое педагоги оказывали на своих подопечных. Упомяну лишь некоторые ленты, ставшие классикой: уморительную и в то же время серьезную «Республику ШКИД» (1966), остросоциальный по меркам того времени «Доживем до понедельника» (1967), романтически-возвышенные «Сто дней после детства» (1975), перестроечную психологическую драму «Дорогая Елена Сергеевна» (1988) и так далее, и так далее – можете продолжить этот список по своему вкусу и усмотрению. Интересно, что в «лихие девяностые» фильмы об учителях и учениках практически исчезли с экранов (или, скорее, с видеокассет): героев того времени формировала совсем другая школа – «школа жизни». «Брат» Данила Багров, Ваня Громов из «Нежного возраста» и прочие киногерои того времени учились и взрослели на улице, в ходе разборок и войн, на рок-концертах или в подворотнях – в общем, где угодно, только не в стенах растерянной школы, по привычке сеявшей ставшее враз ненужным и устаревшим «разумное, доброе, вечное», но также и бюрократическое, авторитарное, оторванное от реальности советское знание.
Книга Александра Иванова рассказывает именно о такой застрявшей между двух эпох провинциальной школе: все учителя в ней сплошь «старой закалки», даже молодые, а ученики – уже другие: если еще не увидевшие, то нюхом почуявшие свободу и вседозволенность «лихих девяностых» и воюющие за нее, оспаривающие старые догматы и саму нужность вбиваемых в них – иногда в самом прямом смысле – знаний.
В этой странной ситуации, где «верхи» не могут адаптироваться к требованиям нового времени, а «низы», за редким исключением, не хотят идти на компромисс, новый учитель географии Виктор Служкин становится трикстером, шутом гороховым, перебежчиком из одного стана в другой, своим среди чужих, чужим среди своих. «Педагогический коллектив» с трудом выносит его запанибратскую манеру общения с «детьми», которые, вместо того, чтобы полюбить необычного учителя как родного, весьма жестоко испытывают Служкина на прочность, нередко доводя до белого каления.
Но у «клоуна»-Служкина есть высокая миссия: он учит своих подопечных не школьной, а реальной географии – на примере суровых рек и гор родного Пермского края, а также его настоящей истории, кровавой и запутанной. Учит, буквально, «методом погружения» – отправляется с ними в сплав на катамаранах по бурной весенней реке, где наблюдает, как школьники, матерясь и страдая, духовно развиваются и взрослеют. Учитель, осознающий всю неприспособленность стандартной системы образования к новым реалиям, воспитывает детей в «школе жизни». И эта практика оправдывает себя как своеобразный педагогический метод, гораздо более эффективный, чем тоскливая зубрежка.
И тут проявляется главное и наиболее досадное отличие фильма от романа: в книге, преодолев опасный речной порог (и тем самым преодолев свои разногласия и страхи), школьники осознают, почему географ предоставил им полную свободу действий, и начинают испытывать к нему уважение. Служкин даже ненадолго становится популярным учителем – и, хоть и вынужден покинуть школу, уходит победителем и моральным авторитетом.
В экранизации эта, на мой взгляд, важнейшая идея романа Иванова полностью уничтожена – не в последнюю очередь потому, что действие перенесено в двухтысячные. Весьма в духе нашего времени один из школьников снимает пьянство учителя на смартфон (да, Служкин пьет как сапожник без отрыва от воспитательного процесса), монтирует веселенький клип и выкладывает его в интернет. По возвращении из похода географ просыпается знаменитым в самом плохом смысле слова, грозная завуч заставляет его уволиться «по собственному», и юродивый учитель с позором изгоняется из школы. Превосходство – не моральное, а как раз наоборот – остается за школьниками. Педагогический метод Служкина терпит крах в столкновении с миллениалами, которых режиссер/автор сценария Велединский, надо полагать, считает – и уж во всяком случае изображает – поколением потерянным и подловатым.
Фильм «Географ глобус пропил» стал лауреатом многочисленных кинопремий, фаворитом критиков и публики. Но важно и то, чем он НЕ СТАЛ: лентой об учителе и учениках переходных, трудных, лихих времен – периода, когда фильмы школе не посвящали. Сними Александр Велединский своего «Географа…» о девяностых – получился бы документ ушедшей эпохи, пусть снятый «задним числом», но все равно правдивый, как роман Иванова. Он мог бы восполнить пробел в «школьном каноне» и связать советские фильмы на эту тему с современными лентами – такими, например, как недавние «Училка» (2015) и «Хороший мальчик» (2016). Эти разножанровые, противоположные по своему замыслу и исполнению, талантливые картины словно повисли в воздухе, лишенные исторического и идейного контекста, которым мог бы стать – и не стал – «Географ…» Велединского.
Среди написанных рецензий на фильм «Географ глобус пропил» поражает удивительное единодушие в поисках проявлений «типичности» и «шаблонности» чего бы то ни было. Хочется заметить, что слово «шаблон» вообще перестало быть клеймом современного кинематографа (не только отечественного, но и мирового), но неотъемлемым признаком его «культурообразности».
Выявление типичного русского героя мужского пола на все времена (Обломова, Бузыкина, Емели-дурачка) с совершенно безобидными душевными метаниями, лишенными какой-либо ответственности не только за других, но и за себя в характере героя не слишком вписывается в современную российскую рыночную действительность. Потому появился еще один срез в его оценке - экономический, основной довод которого - «без труда счастье само не подвалит». И ведь не поспоришь. Социальность - мощное орудие борьбы за счастье, которое всегда «за горами». Но, как часто бывает, за бортом оценки остался еще один важный фактор - личность, потонувшая в себе. Кому не приходилось переживать моменты редкой усталости и опустошения (иногда растянутой на год, два), когда противоположная стена - единственный понимающий собеседник, а близкие люди - дальше звезд из другой Галактики. В такие моменты самое страшное - лишиться этой стены. Героя лишают, заслоняя стену телами родных, «друзей» и прочих собеседников, протягивающих руки и открывающих рты с одной целью - получения дани… За что? Ну есть такая «порода» людей - «человек отдающий». Он отдает, отдает, отдает … то, что есть: помощь, поддержку, любовь и НИКОГДА ничего не получает взамен, и знает, что НИКОГДА не получит, и НИКОГДА не попросит ничего взамен… Такая самость, такой крест. Просто сейчас, в этот момент, кроме стены ему отдать нечего. Такой ракурс в общей «типичности» героя фильма - самобытен и привлекателен.
А вообще, подумалось, что женское воплощение подобного героя (кстати, нигде и никогда не раскрытого) было бы жалким и омерзительным.
И еще подумалось, что любовь - это переживание вечности на Земле…
А что касается шаблонности сюжета, так ведь шаблонность – зацикленное раскрытие неисчерпанности темы, встроенное в мировой кризис самоидентификации во всех сферах культуры, в том числе и в кино. XXI век во всей красе. А конец придет неожиданно, как все концы. Мы узнаем его по синим лицам Аватаров с «многозначительной» поволокой в генно - модифицированных глазах, прикрытых радостными порывами летающих ангелоподобных существ. А пока шаблонность встроена в психологизм личности, она не мертва и слава Богу. Жизнь держится на плаву из последних сил. Плюс интересная фактурность актеров, помноженная на четкость и внятность типажей (тоже редкость). И откровенные заимствования из «Полетов во сне и наяву» - тот же XXI век, гоняющий по кругу раздробленные части некогда целого единого тела смыслополагания, а ныне измельченного в мясорубке обезображивания лика эпохи. Всё в заданных границах, вне обмельчания и грандиозных прорывов.
Я не читала книгу, поэтому соотнести роман с его киноверсией не выйдет. И к чертям - не надо!
Не думаю, что стоит писать здесь сотую аннотацию, уже начитались их и трейлеров насмотрелись.
К герою.
Мне тоже Служкин казался таким обычным русским мужиком (ну, хотя, нет, какой из него мужик, Хабенский - мужчина; а вот не скажешь - 'русский мужчина'!), разве что интеллигент немного. Жена, друг, друг+жена, дочурка, работа, ученики, водка-вино-водка, etc. Смешно, по-русски, понятно.
А потом сцена в бане. Географ хлещет себя вениками по спине, с двух сторон. Там остаются полосы, рубцы. И это был бы просто эпизод, если бы не слова самого Служкина. Где-то раньше, на какой-то кухне он говорил: 'Вот хочу быть святым. Чтобы я не был ни для кого залогом счастья, и для меня никто не был залогом счастья'.
Он и есть святой. Святой по-русски, потому что жизнь для него в 21ом веке не путь к достижению чего-либо, а сама жизнь, он живет, он светлый, потому что смотрит светлым взглядом, не пытается насильно подстроить обстоятельства под себя, да, где-то плывет, а, может, вообще плывет по течению (как пьяный по реке, помните). Но есть большая разница между плыть как сдаться и плыть как принимать. Еще скажите мне, что географ сдался. В том и суть, что несмотря на обстоятельства он принимает жизнь, не ломает, не кромсает насильно под себя. Он любит ее, а любимых насильно не изменяют, разве что слегка подправляют (водка - чем не корректор?).
Он не угождает каждому. Какой есть, таким и нужен. И если он может помочь в данную минуту, он приходит.
В нем что-то живет. Что-то такое большое, такое светлое, за что ему там все простят. Он счастливый. Счастливый русский в России. Он святой на земле.
p.s. Вот, а потом я прочла, что для Велединского [режиссёра], Служкин и Мышкин где-то рядом.
p.p.s. Который раз замечаю, что будучи пьяной, воспринимаю всю информацию извне лучше.
Я не читала роман, по которому снят фильм, поэтому сравнивать не с чем. Но фильм, скорее не понравился.
Я люблю фильмы о современной реальности. Но те, которые беспристрастно показывают всю картину действительности целиком, со всеми плюсами и минусами. Здесь же сделан акцент только на негативные стороны, начиная от намеренно унылого, серого пейзажа (и это в Перми, в городе с красивейшей природой), убогой обстановки квартир и общественных помещений и заканчивая «шаблонными»
В фильме изобразили слишком гротескно и утрировано все недостатки и пороки россиян и нашей страны, причем беспощадно наделили ими всех героев картины, но совершенно забыли включить достоинства в характеры персонажей.
Характера географа не поняла вообще. Он так презирает людей вокруг, обвиняет учеников в бездарности, отсутствии личности. Но сам ничего не может противопоставить. Географ ничем не лучше своего окружения, а может даже хуже.
Хотя возникает ощущение, что во многом виновата система. И здесь палка о двух концах, извечный вопрос: «Что было раньше – курица или яйцо?». То ли система, вечное безденежье, чувство безысходности и невозможности изменить ситуацию плодит тупых, безвольных, людей, напрочь лишенных качеств, которыми должна обладать личность. То ли люди сами создали эту систему, а теперь расплачиваются.
В общем, впечатления от фильма получились спешенными. Я понимаю, что, может быть, это и было задумкой автора – преувеличить недостатки людей и современных реалий, чтобы ошарашить людей, заставить их задуматься над жизнью. Но, по-моему, получился обратный эффект. Фильму просто не веришь
Я в недоумении - смотрю, как пестрят преимущественно зеленые рецензии на КП и как люди пребывают в эстетическом восторге от творения 'Географ глобус пропил'. Я не понимаю, что же столь сильно зацепило такое большое количество зрителей, что они ставят ему 10 баллов (странно, что он еще не вошел в Топ-250 при таком раскладе). Попробую объяснить, что увидела в фильме я.
Суровый город Пермь и его жители (хотела написать 'обитатели', но как-то это неуважительно по отношению к пермякам, уверена, что там есть прекрасные и умнейшие люди). Жизнь проходит в праздных разговорах, бытовых передрягах, алкогольном угаре, случайных интрижках и тотальном разочаровании в жизни. Во всяком случае, так она проходит у главного героя товарища Служкина. Когда я читала описание фильма, то я чего угодно ожидала от фразы 'Он просто живет…', только не того, что мне показали на большом экране.
Безусловно, Константин Хабенский сыграл блестяще. Без сомнения, его герой любопытен и запонимается. Но сам Служкин вызывает у меня большие сомнения. Якобы страдающий человек, которому не везет в жизни, так как он не приспособился к новому укладу, с новыми идеалами, а точнее, их полным отсутствием, на деле смотрится просто алконавтом, простите за выражение. Он ведет интересные разговоры, благородно и достойно отпускает жену, любит свою маленькую дочь - но вот все остальное вызывает большие сомнения, особенно его работа в школе. От того, что было в походе, у меня волосы дыбом вставали при одной мысли, что мой ребенок может оказаться в экстремальных условиях с таким вот сомнительным педагогом. Зачем он вообще их туда повел, раз он безответственный алкоголик? Или карточный долг настолько важен, что перекрывает собой цену человеческой жизни?..
На мой взгляд, изображена какая-то дикая школа с учениками-упырями. Под конец, правда, к некоторым проникаешься симпатией, но не более того. Я достаточно молода, но училась совсем в другой школе и других условиях. Мы не посылали своих учителей и не играли с ними в карты. Может быть, мне просто повезло с учебным заведением, раз многие так восторгаются правдоподобностью изображения современной школы в глубинке.
Женские образы в фильме меня просто убивают. Надюша, блестяще сыгранная Лядовой, - недовольная женщина-истеричка. Дальше - хуже: развратная учительница немецкого языка, похотливая подружка, лепящая пельмени, чудаковатая приятельница из детского садика, отличница Машенька с наклонностями Лолиты... Где нормальные, адекватные женщины? Или создателям кажется, что они просто не существуют?
Признаться, я возлагала надежды, что кульминация будет в походе и там произойдет что-то такое, что расставит все по своим местам. Но нет, ничего подобного. Все те же несуразные ситуации, пьянство и монологи о жизни и счастье, не несущие в себе ничего.
И что мы имеем в результате: качественно сделанный фильм, блестящие актеры, достаточно много курьезных ситуаций, действительно вызывающих улыбку - но за всем этим великолепием не скрывается никакого смысла, и монологи за жизнь не спасают. Из достойных эпизодов могу заметить обмен фотографиями с Машенькой, 'честное папино' в детском садике и эпизоды с Градусовым, который единственный показался мне целостным и законченным персонажем с динамикой в его развитии и отношении к нему зрителя - от антипатии до практически любви - за что большая благодарность Андрею Прыткову, прекрасно справившемуся с непростым образом, несмотря на юный возраст. В остальном же 'Географ глобус пропил' - это сказка о потерянном времени, причем речь идет и о героях, и о зрителях. Рискну, правда, предположить, что создатели фильма получили большое удовольствие при его съемках, правда к искусству это все не имеет никакого отношения.
