Не знаю, существовало ли в Колумбии 70-х нечто подобное советским пионерлагерям, а если существовало, то какие истории там рассказывали воспитанники друг другу на ночь, но колумбиец Жайро Пинилья их явно слышал. И про Черную Руку слышал, и про гроб на колесиках, и про многое другое, столь же интересное и захватывающее. А если не слышал, тогда какого черта он их решил экранизировать? Причем сделал это так, что заставил меня почувствовать себя девятилетним пацаном, с упоением слушающим страшные истории, а потом с жутким интересом наблюдающим в щель из-под натянутого на голову одеяла за игрой теней в неверном свете ночника…
Снятый за какие-то эфемерные деньги полулюбительский фильм с непрофессиональными актерами оказался настолько атмосферным и затягивающим, что разлитого по его кадрам саспенса хватило бы на добрый десяток дорогостоящих хорроров. А кульминационная сцена так мощно играет на нервах, что смотреть ее хочется как в детстве – сквозь закрывающие глаза пальцы или подглядывая из-за спасительного угла. Какая там, право слово, «Ведьма из Блэйр» – так, детский лепет.
При этом сюжет фильма прост, как три копейки. Подобному кинематографу сложности противопоказаны, и сеньор Пинилья в своем дебютном фильме это чутко уловил. В глухой провинции умирает владелец стоящего на отшибе ранчо (или как там оно у них называется), его вдова по имени Лукреция остается одна со своей воспитанницей / служанкой и полусумасшедшим садовником. Соседи, правда, подозревают, что не все в смерти прежнего владельца было чисто, но особо на этом вопрос не заостряют. В отличие от девочки Изабель, которая уверена, что ее опекунша – самая настоящая ведьма. Собственно, так оно и есть: женщина проводит какие-то странные вудуистские обряды над человеческими черепами в окружении явно ритуальных свечей. А будучи застигнута садовником, убивает несчастного. Теперь настает очередь Изабель… Но мрачным планам злобной Бастинды (простите, Лукреции) не суждено сбыться. В погоне за убегающей девочкой колдунья падает и натыкается на самый настоящий осиновый кол.
На этом, собственно, заканчивается завязка фильма и начинается то самое, ужасное, ради чего Жайро Пинилья и затеял весь сыр-бор. Теперь предстоят похороны злой колдуньи, а перед этим бедняжке Изабель, как единственной родственнице, предстоит провести ночь у гроба своей несостоявшейся убийцы. Страшно? Представьте, что вам в десять лет выпала подобная процедура – бр-р-р, мурашки по коже. Куда там гоголевскому Хоме Бруту. И вы ведь точно знаете, что покойная была ведьмой, а значит подняться из гроба и вцепиться в горло своей жертве ей – раз плюнуть. А уйти, убежать, спрятаться нельзя – обычаи впитались в плоть и кровь несчастной девочки. Вот наступит утро – и все переменится. Уже спешит к Изабель новый опекун, ее дядя и единственный друг, уезжавший в город исполнить формальности. Но ведь до утра еще надо дожить…
И зрителю, кстати, тоже – вместе с героиней. Любой шорох, скрип с экрана – и вы готовы подскочить до потолка… А уж если скрипнуло кресло за спиной или раздался шум за стенкой у соседей – все! Разрыв сердца! Поэтому, понятно, что смотреть «Кошмарные похороны» большой и шумной компанией не стоит: весь эффект пропадет и можно сколько угодно будет подшучивать над заламыванием рук, над гиперболизированной мимикой, над слишком уж театральными жестами юной Констанцы Ринкон – все условности непрофессиональной постановки вылезут наружу и останется только черный юмор той самой детской страшилки. И эстетика немого кино с минимумом диалогов, работать так, как она работает для одинокого зрителя, уже не будет. Хотя саунд-трек, созданный Ариндоло Веласкесом (кто такой? почему не знаю?) останется все так же великолепен. Мрачный эмбиент, в кульминационные моменты сменяющийся торжественно-траурной классикой, сам по себе навевает не самые радужные мысли, а уж в сочетании с видеорядом – жуть, да и только! И ведь ничего такого сверхъестественного: гроб с покойницей и маленькая девочка. Все! И это продолжается долгие и долгие минуты… А кажется – всю ночь. И закончиться эта ночь может чем угодно – это как раз тот случай, когда рассказать о развязке стало бы настоящим преступлением перед теми, кто фильма не видел.
Своим «Funeral Siniestro» Пинилья словно бы вычленил некую алхимическую субстанцию хоррора. Правда, оказавшись ее счастливым обладателем, не знал, что с ней делать дальше. Например, один из его следующих фильмов, «27 horas con la muerte» поражает беспомощностью и непрофессионализмом. Но ведь и «Кошмарные похороны», с какой стороны ни посмотри, трудно назвать высокопрофессиональной работой. Но здесь сработало – а больше не получилось… Ружье оказалось с одним патроном. Зато убойной силы.
