По меркам Лозницы «В тумане» — чистый мэйнстрим. Слишком чёткая работа. Для Любича или Тарковского это было бы похвалой; но одна из сильнейших сторон кинематографа Лозницы — в зонах умолчания, тщательно выстроенной системе лакун, расчётливости разрывов, и избыточная связность «В тумане» словно закупоривает текст.
После новаторского до дерзости «Счастья моего» критики, зная спорное отношение Лозницы к канонической истории Второй Мировой, ждали, что и без того не сахарную повесть Быкова он превратит в «шок-видео», — а вместо того получили на первый взгляд традиционное военное кино, которое от разочарования начали сравнивать с продукцией «Беларусьфильма» 70-х. Но метод у Лозницы идеально соответствует содержанию. Советский военный миф — наша библия; так каким же еще языком излагать житие настоящего деревенского святого.
Верить или не верить, предать или не предать, — эта тема для режиссёра скорее побочная, главная же — та, что в самом начале фильма обозначена длинным кадром с телегой из мясного ряда, доверху заваленной костьми. Перед железным лицом обстоятельств человек бессилен, и выбор его — лишь тщета и иллюзия. Главный вопрос Сущени — «а что было делать?» — и не вопрос вовсе, это просто последняя усталость, без протеста и рефлексии. Делать-то и вправду было нечего. Туман скрадывает развилки.
Сценарий фильма написан по одноименной повести Василя Быкова, но Лозница творчески обходится с первоисточником. Его экзистенциальный трип по темпу больше всего напоминает фильмы Джармуша, да и по оформлению смахивает на вестерн, снятый в среднерусской лесополосе. Главные герои — сплошь мужчины с винтовками, основной посыл — вопрос чести и достоинства.
В спокойной и жесткой, без истерики и без риторики, постановке вопроса морального выбора, в строгости и аскетизме деталей, в невозмутимом ритме монтажа ощущается новая ступень зрелости, взятая кинематографом
Фильмы Лозницы структурны настолько, что в какой-то момент начинают казаться чистой математикой, парадоксальными формулами. «В тумане» — его самый минималистский, аскетичный фильм, но его медлительность затягивает и парализует едва ли не сильнее, чем турбулентный ритм «Счастья моего».
В хорошем смысле традиционная картина «В тумане» анализирует мораль военного времени без эмоциональных перегибов и стилистических шероховатостей. Историю трех мужчин, столкнувшихся волею судеб в оккупированной Белоруссии, Сергей Лозница снял гораздо сдержанней, чем свой смелый игровой дебют «Счастье мое», но не менее интересно в техническом плане (особого упоминания достоин великолепный румынский оператор Олег Муту).
Аскетизм и математика Лозницы накладываются здесь на отстраненность и излишнюю литературность быковских диалогов — и получается универсальная притча о том, что разделение на тотально правых и абсолютно виноватых — всегда дремучесть. Кто виноват — непонятно. И «не стрелять» в качестве ответа на вопрос «что делать?» тоже, увы, не работает.
Единственная претензия, которую можно предъявить второму игровому фильму Сергея Лозницы «В тумане»,- это то, что к нему нет претензий.
Люди и идеи здесь растворены в тумане, и требуется специальное усилие для того, чтобы разглядеть за деревьями суть — легкое дребезжание человеческого, зажатого в тисках Истории.
Поклонники старой школы советского кино могут счесть зимние леса и героев-фаталистов знакомыми, но картина вознаграждает за терпеливый просмотр развитием в увлекательную, полную нюансов философскую драму. Совсем не блокбастер, «В тумане» должен привлечь нишевую аудиторию своей интеллектуальной многозначительностью и техническим мастерством.
Пишу о фильме и понимаю, что он мне начинает нравиться гораздо больше, чем во время просмотра.
