Даже не знаю, как мне описать столь специфичный европейский артхаус. Уж очень неоднозначное кино, но в этом несомненно его изюминка. Мне далеко не всегда удавалось установить причинно-следственную связь происходящего на экране. Градус легкого замешательства постепенно возрастал и достиг своего апогея в финальной сцене, полной сексуальной агрессии и откровенной жестокости. А внезапный финал еще больше усилил эффект полного недоумения. Давайте вместе разбирать, что это было и зачем.
Начнем с названия 'Code Blue', которое можно трактовать по-разному: либо код грусти, либо медицинский термин 'синий код'. Поскольку главная героиня работает медсестрой в больнице, я склоняюсь ко второму варианту. Это сигнал, обозначающий срочную реанимацию пациента. А реанимировать Мэриан было необходимо. Ее жизнь такая же пустая, как и ее квартира. Ни семьи, ни детей (я так полагаю, что дочку она выдумала), ни друзей. У нее есть только работа, причем такая тоскливая, что хочется на Луну выть от безысходности. Каждый день она возится со стариками, которые уже одной ногой стоят в могиле. А она, как безмерно одинокое и несчастное существо, помогает им переставить туда и вторую ногу.
Хотя мотивация героини весьма спорная. Меня немного смутило, что она, как истинный социопат, собирала трофеи своих жертв. Но криминальная психология утверждает, что только мужчины могут чувствовать от убийства сексуальное удовлетворение, поэтому главная героиня, наверное, занималась этим сугубо из сострадания. Однако, полное отсутствие половой жизни в ее возрасте несомненно было одной из основополагающих причин затяжной депрессии. Вы только представьте, насколько одинокой должна быть женщина, которая возбуждается уже только от того, что рядом с ней в автобусе стоит мужчина. Я уже молчу про ее находку в кустах. Это очень мерзко выглядит, но красочно передает степень ее отчаяния.
Сама Бьен де Моор выглядит болезненно. Исхудавшая женщина напоминает своих пациентов. Ей нужен был 'синий код', но разряд оказался слишком высоким для нее. Мэриан мечтала о нежном мужчине, а согласилась на то, что есть. Очень депрессивная лента об одиночестве и безразличии. Я думаю, что 'синий код' в названии говорит о том, что ее можно было спасти. Смотреть только любителям европейского артхауса старше 18 лет, ибо фильм содержит откровенные сцены насилия и давит угнетающей атмосферой. Если оценивать кино с точки зрения профессионализма, то это сильная концептуальная драма, которая мне абсолютно понятна. Но после нее остается неприятное ощущение грязи, поэтому выше 7-ки не поставлю.
Фильм «Код синий» смотреть не нужно – это плохой фильм (ну я так думаю).
Смотреть нужно на Бьен де Моор (Bien de Moor), таинственную женщину-подростка, которой почти пятьдесят. Ради этой актрисы не жалко вытерпеть и отсутствие сюжета, и болезненные подробности, и многое другое, что я для себя определяю как «европейское кино с эффектом плацебо».
Возможно, мне просто непонятна женская режиссура - обжигаюсь в который раз. Урсула Антоняк (Urszula Antoniak) рассказала историю, в которой почти нет событий, много пауз, а то, что происходит, укладывается в какую-то недоступную мне систему, эмоционально-чувственный реализм без запятых и точек: сначала все было сложно и не хватало секса, потом пришел секс, и сразу стало грустно. Слезы, душ, занавес.
Почти полтора часа экранного времени отданы на растерзание гулкой, подавляющей и острой, как бритва, пустоте.
Вот костлявая дева сонно скользит по больничным палатам - она медсестра и немного убийца, с нежностью гладит руки своих подопечных, хранит оставленные живыми вещи, читает по серым губам. Личная жизнь, понятно, не складывается. Квартира новая, мебель не расставлена, кошки нет, стены белые - стерильные. Необъяснимая внутренняя сложность мешает нормально радоваться жизни. Помимо бинтов и капельниц Мариан интересуют незнакомцы в автобусах и изнасилование, подсмотренное в окно. Друзья второстепенны, с коллегами удается переброситься парой выдавленных фраз…
Я не могу назвать это попыткой проанализировать чужую жизнь или поводом задуматься о том, какие странные люди нас окружают. Время сейчас стремительно меняется, уходят традиции и правила – та канва, по которой жизнь строилась раньше. Человек освобождается от старых комплексов и страхов, чтобы их место немедленно заполнили новые. Не у кого спросить совета – в мире из стекла и бетона привычные истины теряют свою силу. Теперь каждый сам придумывает себе заповеди, чужие грехи не нарушают внешних границ. Человек обрел чуть больше свободы, но вынужден барахтаться в ней один или искать себе подобных.
Мне кажется, выходит все больше фильмов об этом. Авторы разглядывают своих героев в увеличительное стекло, не делая никаких выводов. Всего лишь новый вид, просто об этом еще не говорили или делали это не так.
В итоге получилась красивая картинка, полнокровные образы, музыкальная вышивка и полный ноль в конце.
Американский медицинский сленг всегда с беспощадной точностью воспроизводит тончайшие лингвистические нюансы, характерные для вполне привычных и затертых в употреблении слов. 'Код Синий' – это не только условный сигнал, используемый в медицинских учреждениях в случае, когда пациент уже скорее мертв, и вытащить его с того света под силу разве что реанимационной бригаде. В английском языке, синий – это цвет всеобъемлющей печали, жесточайшего отчаяния и беспросветной тоски, охватывающих человека в тяжелейшие минуты бытия. А что, если вся жизнь становится бесконечной чередой таких 'синекодовых' дней, наполненных мертвенно-бледным светом и ледяной пустотой одиночества…?
Болезненно худая и немногословная Мариан работает медсестрой в отделении для умирающих и безнадежно больных. У нее нет ни семьи, ни друзей, а квартира, в которой она живет, больше похожа на большую стерильную коробку с минимальным набором необходимых для видимости быта вещей. Эту просторную тюремную камеру оживляет огромное окно, в котором медленно и неповоротливо отражаются серые вязкие дни, наполненные абсолютно вакуумным существованием. Мариан страшится человеческих привязанностей, предпочитая со стороны наблюдать за течением жизни, а потому - вынуждена медленно тонуть в безраздельном одиночестве, постепенно выжигающем остатки надежды и света в душе. Белоснежные стены ее квартиры, по сути, являются продолжением нескончаемых больничных коридоров, по которым Мариан легко и незаметно скользит, принося, как ей кажется, утешение умирающим и даруя покой страждущим. Подобно молчаливому ангелу смерти она сама решает, кто из этих несчастных покинет земную юдоль. С ними – она бесконечно нежна и заботлива, словно отправляя их объятия вечности, она обретает новые силы для своего непонятного существования.
Мир, созданный режиссером Урсулой Антоняк, похож на огромный причудливый театр теней, в котором равнодушно перемещаются безликие люди. На его холодных туманных просторах человеческие существа копошатся в своих похотливых и мелочных устремлениях, желая более всего утолить лишь собственный уродливый эгоизм, всецело уподобляясь в жестокости бездушным насильникам и циничным убийцам.
В этой страшной, натуралистичной зарисовке с трудом угадывается почерк обласканного критиками мастера, создавшего столь же напитанную одиночеством, но все же несоизмеримо более светлую и обнадеживающую картину 'Ничего личного'. В своем дебютном фильме Урсула Антоняк с почти детской наивностью еще верит в возможность обретения счастья двумя затерявшимися в людском потоке душами. Но ее вторая киноработа не оставляет места этому неоправданному романтизму, ибо здесь одиночество обретает самые жуткие и реалистичные формы, которые вряд ли придутся по вкусу изнеженным и умиротворенным буржуа, желающим видеть вокруг себя прелести райского благоденствия, навеки потерянного человечеством.
Европейский арт-хаус безжалостен к чувствительности и ранимости отдельных социальных слоев. С восхищающим и одновременно отталкивающим эксгибиционизмом он демонстрирует зрителю самые низменные интимные подробности человеческой жизни. И, в конце концов, это уже должно перестать смущать, – ведь отсутствие порнографических намеков в подобных лентах воспринимается не иначе, как mauvais ton.
Но все же метафизическая аура фильма вздымается над грехом и пороком, заставляя взглянуть в глаза главной дилемме всего человеческого бытия. Жизнь или смерть…? Неужели унижение, неблагодарность и злоба этого мира лучше блаженного смертного покоя? Неужели старческие немощи и слабоумие стоят того, чтобы отказаться от наполненной безмолвием вечности? Разве могут сравниться прохладные сумерки забытья с необходимостью ежесекундно бороться за новый глоток воздуха…? Каждый выберет сам. Но жизнь дается лишь раз. И даже если рядом тревожно замерцала синяя лампочка, то это значит, что спасти человека еще можно.
