В творчестве выдающегося американо-британского режиссёра Джозефа Лоузи тема двойничества, деиндивидуализации, распада личности занимает ключевое место. Но, пожалуй, только во франко-итальянской картине 'Месье Кляйн' она меняет свой вектор с отрицательного на положительный. Торговец антиквариатом Робер Кляйн во время оккупации нацистами Франции сталкивается с проблемами своего двойника, некого еврея с такими же именем и фамилией, которого преследует полиция. И для первого желание встретиться со своим однофамильцем становится наваждением.
Если ранние герои Лоузи отличались бесхребетностью, тягой поменяться местами с более амбициозными людьми, то герой Алена Делона, представленный в начале законопослушным гражданином, постепенно занимает положение своего неведомого двойника - однажды ночует в его кровати, заводит такую же собаку, покупает еврейскую газету, приобретает фальшивый паспорт - и начинает противостоять тоталитарной системе, для которой не имеет значения, кого арестовать: лишь бы всё соответствовало документам. Шикарен эпизод, где Кляйн просит исполнить на пианино гимн интернационала.
Также важно обстоятельство, что при лишении своих прав, Кляйн лишается тех произведений искусства, которые скупал по дешёвке. Он, словно выводится из состояния иллюзорного бытия, в котором прибывал в окружении картин, пока за границами его жилья французы выдавали своих граждан немцам. Теперь судьба евреев касается его самого. Рано или поздно беззаконие коснётся и тех, кто молчаливо смотрел на уничтожение невиновных.
И не кажется странным то обстоятельство, что Кляйн отказывается от возможности спастись дважды: уехать на поезде из Парижа и отозваться на просьбу своего адвоката, нашедшего метрики. Для него это еврей-двойник, униженный и оскорблённый, является лучшей копией его самого, истинной индивидуальностью, которую можно обрести на пороге смерти. Желание слиться с ним символизирует желание этого маленького человека обрести своё лицо, выйти из серой молчаливой массы. Как раз в это военное время во Франции развилось учение экзистенциализма, ставящее человека перед выбором в экстремальной ситуации, где и проявляется его истинная сущность.
Можно вспомнить такую выдающуюся картину Чарльза Чаплина 'Месье Верду', которая также заканчивалась на неутешительной ноте, когда виновного убийцу, но в меньшей степени, чем всё общество, позволяющее отправлять безумным диктаторам и политикам на убой тысячи людей, собираются казнить. А для Джозефа Лоузи и актёра Алена Делона этот образ стал по-настоящему поворотным, совершенно необычным в их карьерах, развивающим по новому ранее выведенную мысль о неотвратимости Рока.
Взаимоотношение человека и системы по-особенному вплетены в режиссерский стиль Джозефа Лоузи. Золотоносный 'Слуга' исследует отношения человека с устаревающими понятиями аристократии, где вертикаль хозяина и слуги нарушена изначально, а впоследствии совершенно перевернута с ног на голову. Но не темами едины - режиссер как-то аккуратно, приемами и интонациями, вписывается в концепцию 'большого автора'; неопровержимым доказательством тому служит 'Месье Кляйн'.
В 'Кляйне' чувствуется 'тот-самый' Лоузи: иронический прищур, кафкианские сюжеты, легкая отстраненность - всё это автор привлекает для рассказывания комплексных историй за пределами традиционной моральной плоскости. Безучастностью в картине правит человек-инструмент Ален Делон, убедительный зачастую настолько, насколько талант режиссера-исполнителя кинематографической партии может себе позволить. Надо сказать, Делон, меняющийся в незначительном диапазоне эмоций от 'дико самоуверенный' до 'искренне недоумевающий', придаёт роли черту неопределённости, позволяя каждому зрителю видеть своего условного К.
Кафкианский мотив производит неповторимые вещи - шаг в сторону, и случился бы 'Пианист', но слезливых военных драм было достаточно ещё в 70-х. Да и сам Джозеф Лоузи не про хныканье - чем и вызывает столь индифферентную реакцию внутри кино о Второй мировой. Его метод - это отстранённое препарирование холодным инструментом. На 'Кляйне' можно прочувствовать как сильные, - уже упомянутый почерк и академичность в хитром сочетании с остротой тем и языка - так и слабые стороны подхода закалённого британца.
Как мне видится, Лоузи местами зануден в скрупулёзности, дотошной детализации истории железной логикой и диктатурой своего смысла, которая, кажется, идёт с кафкианским повествованием разными путями. События из жизненного отрезка месье К. разбросаны, как им и следовало бы - случайно и хаотично, в тон истории. Тем не менее, две ужасающие сцены - самое начало и конец - заковывают метания Кляйна в некое кольцо, вымещая его, уж простите за неловкое сравнение, в гетто относительно привычных для жизненного уклада буржуа рамок. Любопытно, что они - сцены - представляют собой измерения: начало буквально посвящено унизительному измерению физиологических параметров в медецинском кабинете, а конец - измерению внутренней эмпатии Кляйна, бессознательно приравнявшего себя к жертве миллионов евреев. Фильм настаивает на сравнении двух идентичностей, двух лиц - физического и социального. Лицо, в арийских чертах которого Кляйн поначалу не сомневается, становится вовсе не физиологической, а политической единицей. Если с первым всё понятно - линейки безошибочно подтверждают незыблемость человеческих параметров, то с личностью любая политическая система способна расправится и перемолоть, не взирая на строение черепа.
Раз ожидать столь смелых и небанальных политических высказываний о Второй мировой в обозримом будущем пока не приходится, этот вот фильм Лоузи вместе с 'Конформистом' Бертолуччи подойдёт для осмысленного просмотра идеально.
Всякая неизвестность, даже в самом пустячном деле, всегда мучительна.
Франц Кафка
Он всего лишь жил по принципу «кому война, а кому и мать родна». Клиентов не обкрадывал, доносов не писал, вольностей не позволял. Подумаешь, роскошные апартаменты, набитые антиквариатом. Ну, мраморная ванная стоимостью как дом на окраине. Что еще… Шелковый халат да любовница в пеньюаре с бульварной книжонкой на досуг. Право, какие мелочи! Ален Делон к середине семидесятых отыграл немало гораздо более опасных прохвостов, чем скупщик ценностей Робер Кляйн. Достигший зрелости интеллигентный красавец немного поистрепался, обзавелся скромной прической и жесткими морщинами. Тяжелая работа, знаете ли, нервная. Всему Парижу свои карточки раздать и внушить припертым к стенке иудеям, что только он, мсье Кляйн, в состоянии решить их проблемы. Невдомек дельцу, как некто с тем же именем, похожей внешностью и (о, ужас!) подпиской на газету «Еврейский вестник» заинтересовал полицию, обеспечив тезку крупными неприятностями.
В ленте-постскриптуме к «трилогии двойничества» сполна воплотились пережитые режиссером мытарства. Выходец из привилегированной семьи Джозеф Лоузи был вынужден покинуть Америку и реализовывать незаурядный талант на чужбине. А лишиться родного дома – почти как прыгнуть в ницшеанскую бездну с надеждой найти по другую сторону ответы на единственный вопрос: «Почему?» Тема классовых противоречий и моральной деградации сильных мира сего оставалась основной для Лоузи годами. Он возвращался к ней с обидой несправедливо обманутого и лепил из своих героев памятники амбивалентности человеческой натуры, преобразующейся до неузнаваемости под влиянием необратимо меняющихся обстоятельств. Безвестный лакей в «Слуге» оказывался сильнее, хитрее и опытнее богатого хозяина. Даровитый преподаватель в «Несчастном случае» пасовал перед более уверенным, хватким и везучим коллегой. В «Посреднике» постаревший гонец не мог совладать с воспоминаниями, показавшими его робость и забитость. Наконец, прожженный аукционист в «Мсье Кляйне» перестает трезво мыслить, гоняясь за тезкой-двойником. Незапланированная охота ясно дает понять всю иллюзорность богатства, связей и красноречия, если где-то в парижских трущобах скрывается тот, кто предусмотрительнее, опытнее, умнее.
Разгадывание ребусов человека-невидимки – занятие малоперспективное. А постоянно прокручивать в голове картину унизительных обследований, которым подвергались евреи, попросту невыносимо. Страх за свою судьбу, злость и нетерпимость подстегивают Робера Кляйна. Еще буквально вчера непроницаемый, слегка ироничный и всезнающий – теперь он недоумевает, как так вышло. Почему он, вхожий в высшие слои, не имеет друзей в родовом замке, а безвестный двойник (еврей!) там в фаворе? Тех объяснений, что презрительно цедит хозяйка имения Флоранс в исполнении Жанны Моро, недостаточно. Сравнение со стервятником – не подлежащий обжалованию приговор всей жизни Кляйна, и кроме того – кульминация деклассирования самопровозглашенных хозяев жизни, предпринятая Джозефом Лоузи. Режиссер подчеркивает их фактическую беззащитность даже в невинных эпизодах. Герой Делона предпочитает спать голым – вроде бы ничего особенного, а он тем самым словно демонстрирует собственную непогрешимость. Однако когда вместо привычного огня в женских глазах получает от Флоранс холодную бесстрастность, то падает к подножию иерархической лестницы быстрее, чем как после пинка под зад.
В сравнении со «Слугой» Лоузи ускорил процесс низложения, несколько усовершенствовав методы. Если прежде он хлестал героев бичом трусости, то затем перешел на тонкие манипуляции, лукавые недосказанности и задействование масок. За одной из таких скрывается источник бед несчастного скупщика. Режиссеру совсем не обязательно напрямую сводить мсье Кляйна с его доппельгангером. Приемы Достоевского с наглядным сопоставлением двух личностей из повести «Двойник» были изучены, но Лоузи ближе кафкианское чувство оцепенения родом из «Процесса». И для этого не требуется, скажем, полицейского произвола. Назначенного грешника вполне достаточно оставить в состоянии беспросветного одиночества, когда и в фигуре преданного адвоката он видит скрытого заговорщика, жаждущего нажиться на чужой беде. Закон бумеранга, однако. И насколько в реальности он проявляется – дело вторичное. Параноидальное чувство тревоги не вытравить самовнушениями, а когда за каждым углом новые вопросы и вымораживающая неопределенность, то плачевный исход – дело времени.
Непривычно сер в этой картине Ален Делон. Сочетание психологического напряжения с детективной интригой интереснее всего преподносит самого исполнителя. Если в первых, наиболее характерных частях трилогии у Лоузи лицедействовал Дирк Богард, то для итогового выступления как нельзя лучше пригодился разжалованный самурай, предпочетший уделу ронина кошки-мышки с судьбой. Мсье Кляйн – полноценная деконструкция излюбленного амплуа секс-символа французского кино, потрясающе человечный образ. В его чертах узнается бессчетное количество джентльменов удачи. Конец у таких авантюристов, как правило, одинаковый, но благодаря пошаговому раскрытию всех нюансов необычного дела отношение к герою меняется с резко отталкивающего к умеренно сопереживающему.
По традиции Джозеф Лоузи не стремится доводить ситуацию до крайности – так происходит самым естественным образом. Деградирующий хитрец, сам не ощущая, запутывается в них все сильнее. Печальная ирония в том, что, посвятив себя погоне за призраком, мсье Кляйн стал им в гораздо большей степени, чем его визави. От Робера изначально была лишь оболочка, заполненная всем, что можно считать искусственным и напускным. В добро и искренность хваткий предприниматель, конечно же, не верил. В отличие от режиссера, понимавшего цену настоящим словам, услышав которые, уберешь занесенную над пропастью ногу. Но если сказать их некому, то и падение не принесет особой боли. Пустота глушит чувства с редкой эффективностью.
Так о чем 'Мсье Кляйн' Джозефа Лоузи? Он и об опасностях, по сути, всякой идеологии, объявляющий свою монополию на истину, способной затоптать случайно попавшую под ноги личность не глядя, и об устройстве - любого! - общества, с его кафкианской условностью всех конвенций. Фильм демонстрирует с достаточной степенью убедительности то, как все равны на последнем отрезке, напоминает о том, как призрачна грань, отделяющая нас от последней черты. Без билета, в один конец. Вот кто-то сверху ещё машет метрикой бабушки, что-то кричит, а людей - и в целом людей, и отдельно, каждого, прямо сейчас - несёт и несёт человечий поток в никуда. Или все же куда-то? Ну и вывод: не стоит думать, что кто-то особенный; или, что то же: 'колокол всегда по тебе'.
Фильм Джозефа Лоузи оставляет после просмотра странное послевкусие и много вопросов, на которые, вряд ли, можно найти ответы. О чем это кино? О геноциде евреев, о ростовщичестве и о пире во время чумы, о преступлении и наказании. Здесь не будет убийств, крови, насилия, но отчего так жутко, серо и мрачно на душе от истории, рассказанной Лоузи? Время действия не самое веселое – вторая мировая, Париж, 1942 год. Идут гонения на евреев. Начальная сцена не предвещает ничего хорошего: врач проводит платный осмотр женщины, выявляя ее расовую принадлежность по строению черепа, по зубам, по фигуре. Зрелище устрашающее и унизительное. Но чего не сделаешь для того, чтобы в тебе не признали семитских черт? Жить-то хочется. Вряд ли, медицинское заключение спасло бы эту женщину. Да, и центральное место в фильме занимает совсем другой человек – Робер Кляйн.
Эта роль Алена Делона отличается от других. Робер Кляйн шикует в военном пространстве, покупая у евреев антиквариат за бесценок, наживаясь на их горе. Думает ли счастливый и беспечный ростовщик о том, что эти деньги могут принести ему беды? Скорее всего, нет. Герой Делона купается в роскоши, наслаждается объятиями любовниц. Но однажды его жизнь изменится, когда на сцене появится невидимый и неизвестный Робер Кляйн. Оказывается, в Париже с такими именем и фамилией два человека: еврей и эльзасец по происхождению. И тут как по накатанной, в стиле Кафки, происходят странные, почти мистические и экзистенциальные вещи: европейца Кляйна путают с евреем. Любопытство героя Делона неуемно, он начинает искать своего двойника.
Тема двойничества интересовала По, Достоевского. Лоузи не был исключением. Кто же такой двойник? Это твое второе «Я», твое поведение, то, с чем не может смириться другая сторона медали. Возможно, появление второго Кляйна служит для того, чтобы показать то, что ничего не проходит даром. За плохие поступки нужно платить. Персонаж Делона ответит сполна и, кажется, в самом конце фильма признает в себе еврея, которым на самом деле не является.
Клеймо ростовщичества традиционно висит на иудейском народе. В киноленте «Месье Кляйн» все наоборот: француз обогащается за счет бедных евреев. Кольцевая композиция фильма связана с идеей расплаты. Кляйн покупает у себя в хорошо обставленной квартире картину у еврея. Почти в финале, когда у него конфискуют весь антиквариат, – оставляет именно ее, как будто она представляет для него самую главную ценность. Жилище ростовщика теперь сложно назвать богатым.
Пожалуй, самое интересное, чего ждет от этого фильма зритель, встречи Кляйна со своим двойником. Какой он? А, может быть, точь-в-точь как французский Кляйн эльзасского происхождения? Режиссер наполнит этот поиск философским смыслом. А так ли нужен второй Кляйн для того, чтобы понять, за что ты наказан. И герой Делона поймет и осознает. Удивительное атмосферное кино, тайны и подтексты которого невозможно отгадать до конца.
Фильм Джозефа Лоузи кажется своеобразным развернутым римейком новеллы Луи Маля в альманахе 1968 года 'Три шага в бреду', в котором участвовали также Роже Вадим и Федерико Феллини. Луи Маль - автор второй новеллы, снятой по мотивам рассказа Эдгара По о двойниках - 'Вильям Вильсон'. Главную роль в ней исполнил как раз Ален Делон. Как и у Лоузи. Собственно, в тексте По и кроется разгадка этого не лишенного таинственности повествования о циничном торговце картинами Кляйне, который в оккупированном нацистами Париже стал разыскивать своего тезку, обладающего еще и внешним сходством с ним, что исключительно опасно, поскольку тезка-двойник имеет неосторожность быть евреем. Вильям Вильсон, двойник героя Эдгара По, - это совесть героя, пускающегося во все тяжкие, это 'портрет Дориана Грея', который мистически связан с портретируемой особой и который, получив смертельный удар от этой особы, рикошетом возвращает его оригиналу. Весьма назидательно.
Развязка фильма Лоузи иная, поэтому спойлера в этих воспоминаниях о рассказе По, и об альманахе по мотивам рассказов американского романтика, нету. У Лоузи есть свои психологические тонкости, например, персонажи появляющихся в середине фильма Жанны Моро и Массимо Джиротти, тоже весьма загадочные аристократы, не видят сходства между их другом Кляйном, предполагаемым евреем, который играет на флейте, и этим вот неожиданным визитером, другим, не столь артистичным Кляйном. Собственно, а есть ли это сходство, не существует ли оно только для самого мечущегося персонажа Делона (он ведь все время бегает и мечется в большинстве фильмов), подобно сходству между Германом и Феликсом в набоковском 'Отчаянии', которое, впрочем, было экранизировано через два года, в 1978-ом.
То, что 'кляйн' означает 'маленький' - чересчур прозрачно. Маленький человек, пытающийся убежать от истории, в которую он попал, и выясняющий постепенно, что это мировая история. Гораздо интереснее буква 'К', на которую начинается фамилия героя Делона и его двойника-однофамильца. Редкая во французских именах собственных, она намекает на излюбленную Кафкой К. в именах его героев - землемер К. из 'Замка', Йозеф К. из 'Процесса' (экранизирован Орсоном Уэллсом в 1962 году). Против Йозефа К., не знающего за собой никаких преступлений, начато судебное преследование с неясным обвинением. Что он только не делает, чтобы уйти от суда, ибо страшны Врата Закона! То, что наша ассоциация неслучайна, доказывается ранжированием публики по первой букве фамилии в последней сцене фильма.
И отчасти несмотря на сказанное выше, а отчасти именно в силу этого, 'Мсье Кляйн' - не фильм об оккупированной Северной Франции, каких, начиная с 'Порока и добродетели' Роже Вадима, а то и раньше, снято немало. Это фильм о человеке, начинающим процесс против себя самого, подобно кафкианскому Йозефу К., который так и не догадался (говорю о Кафке), что сам направляет руку, преследующего его. Конечно, Врата Закона иудео-христианского толка в фильме Лоузи заменены решетками и колючей проволокой расовых законов гитлеровской Германии, но ведь и Ален Делон первый бьет тревогу по поводу скандального однофамильца, а значит, и начинает процесс, и выбирает закон, по которому может быть осужден. Философскую глубину в такой перспективе фильм утрачивает, зато обретает черты беспощадной анатомии высокой сатиры.
Странное совпадение – первый же фильм, который я посмотрел после свежеиспеченного отечественного телесериала «Пепел», был этот старый французский фильм, снятый английским режиссером американского происхождения Джозефом Лоузи в 1976 году. Совпадение действительно удивительное, видимо, есть некоторое сходство по теме – время военное, долгие и самоубийственно опасные поиски человека, который носит твоё имя и фамилию. Но о «Пепле» и о Пеплах разговор особый в своё время, а здесь все другое – страна другая, война другая. С первых же кадров фильма зрителя буквально с размаху окунают в обыденность и обыкновенность такого жуткого понятия как холокост и такого подлого и позорного – как коллаборационизм.
Январь 1942 года, Париж. Врач делает внешний осмотр голой немолодой женщины, диктуя медсестре антропометрические данные. Губы, зубы, нос, волосяной покров, форма черепа… Общий вывод - осматриваемая имеет некоторые черты семитской расы. За медицинскую справку «пациентка» должна заплатить 15 франков. В приемной длинная очередь. Так во время войны и немецкой оккупации подрабатывали врачи-французы. Моложавый, обаятельный красавец, живущий в просторной, комфортабельной квартире, тоже неплохо пользуется моментом. Он скупает по дешёвке живопись и антикварную мебель у евреев, которым срочно нужны деньги на отъезд. Красавца играет Ален Делон, а героя его зовут Робер Кляйн. Фамилия не типично французская, но ведь Кляйн родом из Эльзаса, из Страсбурга, где много фамилий германского происхождения. Но почему, вдруг, у своего порога он обнаруживает бандероль с газетой «Еврейский вестник»? Законопослушный конформист удивлен и даже возмущен тем, что на его адрес почтальон принес газету недочеловеков.
Пожалуй, только иностранец весьма левых взглядов решился поставить во Франции фильм на столь неприятную для французов тему. Американец Джозеф Лоузи в молодые годы учился в Берлине, дружил с Бертольдом Брехтом. Бывал и в СССР, где встречался с Мейерхольдом и Эйзенштейном. Ведь и Америку он покинул в начале 50-х из-за преследования комиссии сенатора Маккарти. Став британским режиссером, он поставил в Англии две картины под разными псевдонимами, поскольку английские актеры опасались потерять возможность сниматься в Голливуде. Джозеф Лоузи тесно подружился с драматургом Гарольдом Пинтером и поставил несколько примечательных фильмов по его сценариям – «Слуга», «Несчастный случай» и «Посредник». За последний - получил «Золотую пальмовую ветвь» в Каннах в 1971 году. Идею снять фильм о Франции военной поры принадлежала Алену Делону. Он тоже дружил с Лоузи и снимался в его фильме «Убийство Троцкого» в роли Рамона Меркадера. Делон также стал продюсером фильма. Сценарий по идее Коста-Гавраса написал Фернандо Солинас. Фильм «Месьё Кляйн» был признан лучшим французским фильмом 1977 года и получил премию «Сезар».
Фильм Джозефа Лоузи филигранно выстроен и скомпонован. Важна в нем мельчайшая деталь. Что бы оценить это, надо его просмотреть дважды. При первом просмотре захватывает развитие интриги. При втором, даже зная трагический финал, восхищает продуманность каждого кадра, каждой сцены, каждой реплики и, разумеется, зритель понимает, что Ален Делон сыграл в этом фильме свою лучшую роль. Его Робер Кляйн – не плохой вроде бы человек, но и не герой. По-немецки, кстати, Кляйн – маленький. Итак, маленький человек Робер Кляйн, до сего дня особо не тяготился жизнью в Париже при оккупации. Наоборот, от клиентов отбоя не было. Но, узнав о существовании таинственного двойника, своего полного тёзки, этот расчетливый и успешный обыватель внезапно проявит авантюрное любопытство и заглянет в бездну. И бездна, как писал Нитцше, его неминуемо засосет и поглотит.
Ален Делон мастерски показал двойственную натуру своего героя. Он не антисемит, но непостижимым образом завидует и ревнует к своему двойнику - еврею, подпольщику, бойцу Сопротивления, и начинает вести самостоятельное расследование. Другой Робер Кляйн тоже все чаще напоминает о себе. Возникают две взаимопересекающиеся сюжетные линии. Первая – поиски пути к спасению с помощью старика отца (Луи Сенье) и друга-адвоката (Мишель Лонсдаль), которые могут достать документы, подтверждающие его нееврейство, и возможность покинуть Францию. И вторая – рискованная игра с двойником, знакомство с кругом его друзей: аристократкой Флоранс (Жанна Моро), живущей в загородном замке, с косьержкой дома (Сюзанн Флон), где тот снимал квартиру, и с подругой другого Робера (Франсин Росетт), которая из конспирации часто меняла имена.
Возможно, у некоторых возникнут аналогии с сюжетами рассказов и романов Кафки. Атмосферу обыденного ужаса мастерски и без особых эффектов создает Джозеф Лоузи и его оператор Джерри Фишер. Они так показали холод и сырость парижской зимы 1942 года, что порой дрожь пробирает. Мир без солнца, и практически без людей на улицах. Ночью это понятно – комендантский час. Массовых сцен немного, но они есть и каждая из них очень важна. Представление в кабаре, где среди публики иногда заметны мундиры немецких офицеров, толпа работниц у ворот завода, перрон Аустерлицкого вокзала, сборный пункт на зимнем велодроме для депортации евреев из Парижа. Во всех этих реалиях огромная разница между месьё Кляйном и персонажем Кафки господином К.
Абстрактное и непостижимое зло, нелепость предъявленных обвиненйй в книгах Франца Кафки – все-таки некая абсурдная условность. Но в фильме Лоузи - это беспощадная реальность быта и бытия французов через полтора года после взятия немцами Парижа. Самое характерное, что самих оккупантов практически не видно. Всю работу по выявлению и регистрации евреев методично и деловито исполняет французская полиция, в соответствии с новыми законами французского правительства Виши. Операция по захвату и массовой депортации евреев была тщательно подготовлена и проведена 16 и 17 июля 1942 года. Как место сбора был использован зимний велодром – Вель д’Ив на набережной Гренель, оцепленный колючей проволокой. Более 13 000 человек были согнаны сюда перед отправкой в лагеря смерти. Джозеф Лоузи первым, с почти документальной точностью, воспроизвел в своем фильме этот страшный момент, только время операции перенес в ту же зиму 42-года. Фильм Лоузи и Делона не только высокохудожественное произведение киноискусства, но и моральный и нравственный подвиг.
В 1959 году «велодром смерти» был снесен, на его месте построены многоквартирные дома и, вот ведь ирония судьбы – Министерство внутренних дел. Только в 1995 году президент Жак Ширак впервые призвал французов покаяться за этот непростительный грех. А в 2007 году здесь был открыт памятник жертвам геноцида. Его автор - Вальтер Шницлер был одним из троих детей, схваченных во время облавы. Их чудом удалось спасти тогда русской монахине Марии Караваевой-Скобцевой. В группе, которая работала над фильмом «Месьё Кляйн» также было немало французов, которые пережили оккупацию Парижа. Художник фильма Александр Траунер, венгерский еврей, всю войну скрывался среди декораций павильона, где Марсель Карне снимал тогда свой шедевр «Дети райка».
Не часто Делона можно увидеть не только в захватывающем, динамичном, но и столь серьезном фильме. Фильм, снятый по сценарию Коста-Гавраса с бюджетом всего в $3,5 млн, американцем по происхождению Лоузи, который уже работал с Аленом Делоном в «Убийстве Троцкого» в 1972-ом, получил премию «Сезар».
Фильм погружает нас в атмосферу мира Кафки. Кто есть месье Кляйн? Может быть, он богатый французский скупщик, наживающийся на бегущих от фашистского режима евреев, от унизительных процедур врачей использующих евгеническую практику и волею судеб попавший сам под подозрение? Он не бежит от своего двойника. Он сам стремится встречи с ним. А может быть, и не было никакого двойника?
В оккупированном фашистами Париже января 1942 года Робер Кляйн, преуспевающий торговец антиквариатом, как ни в чём ни бывало продолжает наслаждаться плодами жизни. Оно, конечно, неспокойно теперь - вся эта раздражающая суета, связанная с депортацией еврейского населения, засилье вездесущих соглядатаев, комендантские часы, и так далее, но от всего этого можно отгородиться плотными ставнями, грамофоном, либо предаться плотским утехам с красоткой-сожительницей. Роберу даже на руку сложившаяся ситуация: евреи теперь вынуждены распродавать фамильное имущество, и от клиентов просто нет отбоя - таким образом бизнес мсье Кляйна процветает. Человек, лишённый гражданской совести - он не морщась занижает цены на приносимые ему старинные живописные полотна: в конце концов, чей-то там геноцид - НЕ ЕГО проблема. Но однажды судьба сделает так, что мир уйдёт у Робера Кляйна из-под ног. Окончательно и бесповоротно.
Кто-то подбросит ему под дверь свежий номер 'Еврейского вестника'. Кляйн обратится в почтовое агентство, и там ему сообщат, что его просто перепутали с другим Робером Кляйном. Евреем. С этого дня ДРУГОЙ мсье Кляйн будет следовать за нашим Робером по пятам, незримо вторгаясь в его жизнь, а наш Робер, в свою очередь, сделает всё, чтобы попытаться выследить своего двойника. Но что это будет за слежка! В ходе своего самостоятельного расследования Робер заглянет в самые жуткие уголки реальности, совершит завораживающий путь от верхних днищ ада в самые нижние, откуда ему уже не будет возврата. Он получит ответ, но лишь тогда, когда захлопнется мышеловка.
В этой истории самым честным, на мой взгляд, является то, что мы так и не увидим никакого перерождения. Это не Голливуд. Мерзавец не станет благороднее, да собственно говоря, перед нами даже не мерзавец. Заурядный в общем-то, 'маленький' человек, типичный обыватель, как мы с вами. Где-то рядом идёт война, где-то поблизости вершится геноцид, но ведь всегда проще закрыть глаза и притвориться, что ничего этого нет! А поскольку в повседневной жизни именно так и происходит, стоит ли удивляться тому, что главный герой этой выдуманной истории так ни разу и не испытает раскаяния: равнодушный человек останется таковым до самого конца. Даже после того, как НЕ ЕГО проблема станет, наконец, ЕГО проблемой, мсье Кляйн останется тем, кем был на протяжении всего фильма. Азартным упрямцем, проигравшим в схватке с собственным любопытством.
