Все, что можно сказать о симфонии «Смерть», можно сказать и о фильме «Жизнь». Тонкая грань между китчем для масс и китчем для умников. Никакой надежды. Обезьяны, как вы и я.
Неровный, бушующий, сметающий типовые сценарные конструкции и шаблоны кинопоток, обрушивающийся на зрителя, чтобы очистить его от стереотипов и клише, жалости и рефлексии, самораспада и распада семейных связей.
Чуткость Гласнера к деталям заставляет прислушиваться к нему и в те моменты, когда он решает устами кого-нибудь из героев сделать высказывание.
Долго и умело следуя по тонкой грани правдивости и нигде ее не нарушив, в финале режиссер сдается, и то, что должно было стать негромким, как весь фильм, итогом вдруг киксануло.
«Жизнь» в каком-то смысле и есть та неровная по ритму и тональности пессимистичная симфония, которую репетирует и пытается оживить Том.
«Жизнь» — это один из тех примеров режиссерского мастерства, где на репрезентацию основной темы фильма работает не только драматургия, но даже в большей степени сам мир, в котором персонажи неминуемо приближаются к смерти.
Как можно жаловаться на затянутость истории (а фильм идет больше трех часов) и на спекулятивные приемы, если все это правда было?
Вдохновившись собственными родными и близкими, режиссер рисует довольно беспощадный портрет современной семьи, с вивисекторской точностью отмеривая черный юмор, сентиментальность, философские дилеммы и элементы социальной сатиры.
Гласнер, хотя и оперирует экзистенциальными понятиями, рассказывает исключительно о себе.
То изощренное владение формой киноромана, которое демонстрирует Маттиас Гласнер, завораживает.
В оригинале фильм называется не «Жизнь», а «Умирание». Но тут не хочется корить отечественных прокатчиков за локализационный креатив. Это парадоксально жизнерадостный фильм, может, и вопреки авторской воле.
