Литвинова сняла фильм, полный ярких красок, очень тонкого юмора и пародий, даже на саму себя. Она тот мастер, который создает собственную вселенную. Своим режиссером может быть только она сама. Она сама совершает ошибки (кое-где сценарий бессильно провисает). Сама ставит себе сверхзадачу роли.
Прекрасно то, что, создавая спиритуалистическую и все же такую заземленную сказку, авангардист наших дней Рената Литвинова не рвет материю, как Малевич занавес в «Победе на Солнцем», а кроит ее на жалкие и такие близкие субстанции, вышивает ее бисером, опыляет мраморной крошкой и толченым бутылочным стеклом.
Смерть так добра к людям, что даже заботится о судьбе оставшихся в живых и способствует некоему восстановлению справедливости. «Не бойся, это совсем не страшно», — говорит перед смертью героиня Литвиновой Рите Готье. Таков и общий посыл картины. Некоторые воспринимают фильм как комедию.
Прекрасный, чисто литвиновский способ послать на три веселых буквы, никого не обидев и оставшись девушкой-загадкой. Что показательно, ее фильм — действительно такой медицинский прибор, что ловит частоты из миров, которые показаны человеку, но с которыми он нынче не в контакте.
Программный директор ММКФ Кирилл Разлогов, словно извиняясь, что включил этот полулюбительский опус — то ли фильм, то ли перформанс, то ли видеоарт, то ли модное дефиле — в конкурс фестиваля класса А, отнес эту ленту к категории «осатанелого эстетства». У меня есть опасения, что и смотреть ее будет публика определенного рода — исключительно «осатанелые» поклонники Литвиновой. Заодно прокат покажет, много ли их у нее.
Все это сложно воспринимать всерьез, смерть у Литвиновой не только неотразима, но и сумасбродно смешна. Помимо того, что весь фильм окутан «смертельным очарованием», сквозь сигаретный дым и пары духов можно разобрать и безусловно любопытные культурные отсылки — старая заброшенная больница, формально находящаяся в Москве, всем своим патологоанатомическим обаянием напоминает «Морфий» то ли Булгакова, то ли Балабанова.
В своем втором полнометражном фильме Рената Литвинова оттачивает фирменную комбинацию мистики и сатиры практически до совершенства. Но главное, это редкий пример, простите, артхауса, в котором эмоциональная составляющая заметно преобладает над холодной рассудочностью (притом, что холод это, конечно, любимая температура автора).
«Сказка» — целиком и полностью литвиновский фильм. Ломаный, как ее голос и интонация. Благородно несовременный, как ее образ, уже с момента своего рождения отсылавший к кинодивам прошлого. Своевольный и острый, как характер ее медийной маски. Даже когда она вдруг поет голосом Земфиры, это не вызывает особого диссонанса с общей художественной структурой фильма, предполагающей некую «кривизну» и «зазеркальность».
Литвиновские фильмы порой напоминают картины Киры Муратовой, хотя, конечно, называть Ренату Литвинову ее ученицей и последовательницей было бы преувеличением. Как режиссер Рената Литвинова гораздо мягче и добрее к зрителю, она в большей степени сказочница, фея, словно набрасывающая на самую неприглядную реальность типа грязного стоячего кафетерия или разваливающейся больницы переливающуюся блестками гипюровую ткань, сквозь которую все видится не так уж и ужасно, включая смерть — и даже смерть любимого человека.
Все слагаемые фирменного стиля здесь на месте: много абсурдистского юмора, красивых интерьеров и томных женщин. Литвинова в очередной раз подтверждает статус единственной русской кинодивы — таковым положено участвовать для собственного удовольствия в заведомо безбюджетных и рискованных проектах, а уж затевать их — тем более.
«Последняя сказка Риты» — это, строго говоря, вообще не фильм, это кинопоэзия, где главная героиня — сама смерть, которая умеет оживлять чучело хорька, прикуривать через стекло и принимать сигналы с того света при помощи позаимствованного у Жана Кокто радиоприемника.
«Сказка» жестко организована, блестяще — на всех уровнях: от диалогов и кастинга до работы еще не прославленных молодых операторов — исполнена и упрямо серьезна в своем отношении к смерти. Возможно, именно эта серьезность, которую не спрятать ни за какой венецианской маской, и потребовала столь радикальной независимости.
Рената превращает грубую безнадегу в стильный декаданс, поднимает гламур на смех, заодно воспевая блеск и нищету женской — и, шире, человеческой — солидарности. Если уж прожить отведенные тебе годы со смыслом не получилось, почему бы не попробовать со смыслом умереть?
Литвинову не назовешь демиургом, возводящим свой, «другой мир» на останках чужого. Ее подручный материал — то, что окружает нас изо дня в день. Включая чудо, коли уж речь идет о сказке. Эта детская вера в чудо создает ауру фильма — ауру светлую и даже жизнеутверждающую. А близкие отношения со Смертью — хороший способ приручить ее, чтобы еще раз увериться: «Нет смерти для меня!»
«Последняя сказка Риты» отчетливо говорит: я за пределами всяких понятий, кроме тех, которые важны для автора.
О чем кино? Смешной вопрос — конечно, о Ренате Литвиновой в момент, когда она философствует на темы Любви и Смерти.
Фильм Литвиновой — воплощение ее творческой воли. И за свободу выражения она заплатила сполна. В том числе и материально. Продюсерами картины являются сама Рената и Земфира Рамазанова (она же написала музыку к фильму). «Последняя сказка…» снималась на их деньги — не потому, что не удавалось привлечь стороннее финансирование, а из-за нежелания учитывать еще чье-то мнение, кроме своего собственного.
«Последняя сказка Риты» — действительно сказка, но вместе с тем макабрическая декадентская комедия в шляпках и декорациях тотальной разрухи. Женщины в ней умирают не только от любви (или нелюбви), но и от курения.
Можно упрекать «Последнюю сказку Риты» в том, что это не кинематограф, а видеоарт, но ведь в любом случае умопомрачительно красиво и непросто.
Бесстрашие в «Последней сказке» равняется свободе: драматург и режиссер Литвинова не скована ничьей посторонней волей, снимает не для мифического «зрителя», с которым заигрывают трусливые режиссеры, а для себя и тех, кто солидарен с ее внятной и стройной (несмотря на всю визуальную причудливость) моделью мира.
Получилась такая почти самодеятельная — кто-то точно сказал: кукольная — постановка. В духе самой Литвиновой — манерная, нереальная, вычурная, но довольно смешная и живая стилизованная под мистическую притчу черноватая комедия.
Читателю может показаться, что «Последняя сказка Риты» — это какой-то беспросветный арт-хаус. Но это не совсем так. Литвинова сняла фильм, который укладывается только в одну категорию — «кино Ренаты Литвиновой».
Происходящее на экране сильно напоминает талантливую самодеятельность: и со всех точек зрения «неформат», и не оторвешься.
Запредельно жестокая эмоционально и столь же запредельно красивая «Сказка» — безупречно выстроенная притча о смерти. Диалоги Литвиновой близки к гениальности. Кастинг — неожиданный, но «в десятку».
