Каждый бой, каждое движение удивляет своей неповторимостью. Казалось бы, что можно изменить в драке, кроме декораций? Оказывается, все, и в первую очередь — настроение…
Удалось ли Вонгу Кар-Ваю реабилитироваться «Великим мастером» после давней неудачи, — да, удалось. Может быть, не для всех, но это и не важно. Его умение зачаровывать время и заставлять неодушевленные предметы разговаривать по-прежнему с ним. Значит «Великий мастер» — это отчасти и про него самого.
Главной темой «Великих мастеров», наряду с хореографическим кунг-фу, оказывается печальное любовное настроение, подпорченное высокопарными восточными диалогами. Сочетание на любителя.
Не стоит ругать себя за глупость, не поняв чего-то, — лучше расслабиться и получать удовольствие от зрелища, как от балета, например. К слову, у ленты действительно много общего с вышеупомянутым искусством…
«Великий мастер кун-фу не живет ради чего-то — он просто живет», — цитирует Брюса Ли режиссер. Истертая до клише мудрость, но никто не способен оживить ее так, как гонконгский великий мастер.
Вонг Кар-Вай верен себе во всем — и в хорошем, и в плохом. «Великий мастер» (как самые хрестоматийные его работы) — фильм неслыханной красоты, где на каждую минуту экранного времени приходится концентрированная доза поэзии. Как все знаменитые картины Вонга, этот фильм снимался без окончательного сценария, а потом видоизменялся по ходу монтажа. В результате «Великий мастер» лишен отчетливой авантюрной интриги.
«Великий мастер» — в большей степени наслаждение визуальное. Сам режиссер настаивает, что фильм нужно смотреть именно на большом экране. Картина состоит из сцен невероятно красивых боев, отрывков из хроники, также в ней присутствуют и «фирменные» знаки Кар-Вая — поезда, дождь, сигареты, акварельность изображения.
Взмах веера, полет кинжала, убийственный взгляд или сотни уничтоженных кланов соединились в произведении режиссера настолько органично, что стали жизнью. А увидеть и показать жизнь способны лишь единицы.
фильм «Великий мастер» и отличается кардинальным образом от типовых картин с боевыми искусствами, где герои демонстрируют заученные приемы, не имеющие лично к ним никакого отношения. Но это еще не все — режиссеру удалось наглядно показать еще и то, что кунг-фу неотделимо не только от человека, но и от истории Китая — ведь любую историю, как не крути, все же делают те же самые люди.
«Великий мастер» — это не просто, а очень-очень-очень красиво. Возникает ощущение, будто Вонг Карвай самоупивается собственной авторской манерой. Да, она была изумительна, когда он снимал фильмы на пленку, и ты понимал, каким великим мастерством должны обладать режиссер и оператор, чтобы запечатлеть подобное. Но когда все та же красота запросто моделируется на компьютере (а «Великий мастер» оставляет впечатление компьютерного фильма), то поневоле задаешься вопросом: а может, стоило попробовать что-то иное?
У Вонг Карвая все ходы записаны, и «Великий мастер» выстроен очень четко, несмотря на то что само жизнеописание героя предстает фрагментарным, обрывочным, каким-то субъективно выборочным.
Вонг оказывается слишком умен и сложен, чтобы снимать очередной байопик Ипа Мана, нет, его задача здесь куда амбициознее. «Великий мастер» — история не человека, но феномена, кунг-фу как такового.
Темные очки режиссера столь причудливым образом преломляют свет, что на экране возникает очень своеобразная версия реальности — поэтический лимб, путешествие по которому можно сравнить с наркотическим трипом.
В российских кинотеатрах на показах «Великого мастера» теоретически должны сойтись две, как представляется, очень разные категории зрителей, поклонники восточных единоборств и преданные ценители режиссера Кар-Вая, и не факт, что все они получат гарантированное удовольствие.
Если боевые сцены, где использован классический рапид, безупречны, то саму историю Карвай едва не забормотал, утопив в диалогах, состоящих сплошь из мудрых восточных сентенций. Герои у него изъясняются исключительно метафорами вроде «сразимся не в умении, но в уме», «хорошему бойцу пристала сдержанность, как острому ножу — ножны». Но все равно это прежний Карвай, лучше всех снимающий фильмы о невозможности земной любви и неумолимом ходе времени.
И — о чудо! — впервые за много лет вонговская нарядная меланхолия почти не выглядит претенциозной, поскольку служит истории, а не является ее единственным содержанием. И поскольку лиц тут разбито даже больше, чем сердец.
Боевые сцены в «Великих мастерах» выглядят не как поединки, а как идеально поставленные хореографические номера: каждое движение отточено, лица сосредоточены и спокойны, а вместо криков и хруста костей зритель слышит торжественную музыку.
Общую летаргию не в состоянии развеять ни косые струи дождя, ни пушистые хлопья снега, под которыми самым банальным образом разворачиваются все основные побоища.
«Великий мастер», продолжая тематику большинства кар-ваевских фильмов, получился вновь о течении жизни — завораживающем и плавном, отвлекающемся на детали и оттого, может быть, приводящем к не самым верным решениям, но не теряющем от этого свою удивительную силу и красоту, сравнимую с красотой других картин Вонга Кар-Вая.
От костюмов и декораций Уильяма Чанга голова идет кругом. Музыка Сигеру Умебаяси действует как тяжелый наркотик. Чтобы окончательно добить деморализованного зрителя, на сцену выходит неувядающий Тони Люн в главной роли.
