Ульрих Зайдль – не из тех режиссеров, что заботятся об эстетическом удовольствии зрителя. Как любой порядочный австриец, в своих кино-высказываниях он строг, лаконичен и не стесняется резать по живому. Начав как документалист, он и в дальнейшем придерживался реалистической манеры. И так же как его более заслуженный соотечественник Михаэль Ханеке, основным предметом своих эмпирических изысканий, он выбирает современного европейца.
Нисколько не церемонясь, он, подобно заправскому скорняку, снимает со своих героев, в которых безошибочно угадывается, тот, или иной, класс европейского общества, поверхностный слой. И здесь уже чувствует себя, как древесный червь в трухлявом туловище когда-то гордого и могучего Древа Жизни.
В молодости Ульрих Зайдль хотел стать священником. И, безусловно, клерикальный скепсис относительно духовного благополучия людей нового века, чувствуется в его зрелых работах. Вот и центральный персонаж самой успешной из них, «Рай: Любовь», Тереза, не находит своего счастья. Уже слишком запущенная и немолодая для амурных приключений, она еще не так стара, чтобы не ощущать позывов плоти. Поэтому идеальным решением, в какой-то момент, становится визит в Кению, где, как говорят, плоть молода и свежа, а ее обладатели для любви границ не знают.
Но вскоре обнаруживается, что Кенийцы, хоть податливы, но ужас как корыстны. В Раю действуют свои правила и он, как и стоило полагать, иллюзорен. В весьма комичной манере, Зайдль демонстрирует нам хождения Терезы по замкнутому кругу раскаленных эбонитовых фаллосов, на которых как сливочное масло, таят ее романтические фантазии. А в промежутках между – еще и содержимое кошелька.
Тут то и обнажается вся подноготная единственной по Зайдлю актуальной для европейца версии Рая. Вход в него платный. Вот что бывает, когда товар и продавец это одно, так скажем, лицо. Механизмы общества потребления, оказались усвоены аборигенами не хуже, чем гостьям из цивилизации, собственно и преподавшим сей ценный урок. Так что удовольствие здесь получит лишь самые честные в своем консюмеризме. Те, для кого эта схема столь естественна, что другой просто не существует.
Зайдль по привычке выстраивает весьма отталкивающий образный ряд, который несколько теряет в эффекте из-за упомянутой комичности происходящего. Зато в плане общей смотрибельности, картина от этого только выигрывает. Тем более что на кульминационной сцене оргии, судороги отвращения минут лишь самых стойких. В общем, равновесие составляющих, которого так не хватало «Импорту-Экспорту» было успешно найдено.
Верен себе постановщик и в манере повествования. Отдаляя своих персонажей от себя, он снимает с себя за них ответственность, предоставляя зрителю выносить вердикт. Который напрашивается сам собой. Как пелось в одной песне, нет любви в сердце большого города. Вот и в сердце джунглей ее не нашлось. И дело, конечно, не в локации, а населяющем ее контингенте. Ищет он вовсе не любовь, потому найти ее ему не суждено, пусть даже самом лоне инстинктов. Он ищет, пусть временного, но освобождения от благ и устоев, которых вроде бы так судорожно искал. Спрос рождает предложение и наоборот, выгодная сделка готова. Осталось только раскошелиться. Ведь кушать хотят все.
Пока Ларс Фон Триер терзает всех киноманов долгой прелюдией перед релизом своей 'Нимфоманки', почти аналогичную тему поиска и обретения любви путем многочисленных половых экскурсий в свою сексуальность затронул австрийский режиссер Ульрих Зайдль в первой части своей 'райской' трилогии под названием 'Рай: Любовь' 2012 года, которая в прокате была принята крайне прохладно ввиду специфичности киноязыка, попутно вызвав неистовый восторг кинокритиков.
В центре повествования данного фильма находится Тереза - австрийка возрастом 'за пятьдесят', которая вместе с подругами того же возраста отправляется в отпуск из унылой Австрии в жаркую Кению для удовлетворения своей сексуальной неудовлетворенности. Если начать рассматривать фильм Ульриха Зайдля под синефильски-философским углом, то можно увидеть, что 'Рай: Любовь' это:
1. Эксплуатационная драма. Переместив действие в Кению, Зайдль весьма витиевато првератил свой фильм в своеобразный авторский оммаж blaxploitation, в котором все белые представлены в сугубо сатирической и резкой форме, тогда как все чернокожие герои фильма, от которым нашим героиням необходимо исключительно одно и то же, показаны гораздо более обьемно и интересно, хотя Зайдль и им добавил окраски сарказма и сатиры. К тому же в данном фильме нарочито и откровенно эксплуатируется тема секса, свободных сексуальных отношений и любовь как таковая, как сердечное чувство, а не сиюминутный порыв либидо, предстает вещью второстепенной, особенно в глазах жарких африканских самцов.
2. Любовная драма. Фильм 'Рай: Любовь' является еще и примером довольно откровенной любовной драмы с той лишь разницей, что Рай, по Зайдлю, предстает местом почти десадовского либертинажа, не столько духовного, сколько телесного, а любовные страдания главных героинь, особенно Терезы, прекрасно воплощенной в фильме актрисой Маргарете Тизель, априори обречены на моральное фиаско. Долгое время посвящая хронометраж поискам главных героинь подходящих партнеров из великого множества сексуальной орды, на миг кажется, что Зайдль чересчур увлекается именно сексуальным акцентом, но вскоре лирическо-трагическая составляющая в фильме начинает довлеть и сатира превращается в трагедию одиночества.
3. Социальная драма. 'Рай: Любовь', как и большинство картин современного европейского артхауса, четко держится и социальной линии, показывая удручающий депрессивный быт Австрии и проецируя его на современную Европу. Главные героини стремятся убежать от этого удушающего и лишенного надежд мирка, но их эскапизм лишен четких целей, кроме эротических, во всяком случае поначалу, ибо и Кения в фильме предстает отнюдь не сказочной страной. Побего героинь из одной страны в другую, на иной континент, где проблемы еще хуже и жить еще тяжелее, становится побегом от самих себя, в некую вымышленную страну, в некий Рай, коего на Земле и нет и искать не стоит.
Операторская работа Эдварда Лакмена и Вольфганга Талера отличается в ленте чрезвычайной реалистичностью и визуально фильм смотрится довольно непросто, ибо во всей стилистике ленты довлеет статика и насыщенный, мрачный психологизм. Отсутствие же явного саундтрека лишь усиливает фиксированную иследовательскую документальность режиссерской манеры Зайдля, вся сатира которого в 'Рай: Любовь' кажется виньеточной и обманчивой.
Итак, 'Рай: Любовь' - это окрашенная саркастично-сатирическими нотками социальная драма о поиске любви и подчас невозможности ее обретения. Всем поклонникам европейского авторского кино я настоятельно рекомендую этот несколько тяжеловатый, а местами очень провокационный фильм.
Помните цветаевское: «Простите Любви – она нищая! У ней башмаки нечищены, – И вовсе без башмаков!»? В общем-то, в фильме Ульриха Зайдля любовь тоже и разута, и раздета. И в общем-то, ее откровенничающая самой собой нагота почти что в шаге от юродства, которым спасался и, может, все еще спасается мир. Но очень большой вопрос в этом «почти», т.е. в том, о такой ли, как Цветаева, любви говорит нам австрийский режиссер, уверенно, строго, красиво, шокирующе и холодно-справедливо снявший свой «Рай» (часть 1).
Видите сами, у Цветаевой, как у Павла, сказано о любви райского типа, той, что долготерпит, милосердствует, не превозносится, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, всё покрывает, всему верит, всего надеется, всё переносит... И нет богаче нищего, который все отдал любви или во имя нее. Он обретает рай и сияние вечности.
У Зайдля «нищие любви» любви не обретают. Оно и понятно. Это раньше писали и снимали о простом, о том, что миру отчаянно не хватает любви. Цветаева вот тоже… А сейчас, в мире, галлюцинирующем пустотой и до зубов укомплектованном всевозможными подделками под настоящее, снимают и пишут, что любовь ему – миру этому - не нужна вовсе. И если вдруг пробьется она (то ли смело, то ли слепо) сквозь замурованность чьей-то отчаявшейся души, то будет выглядеть как эта голая австрийская тетка, как безумная (чудинка, ненорма, аномалия, помеха), странная, чужая…С каким упорством, с какой непрошибаемой наивностью Тереза готова отдать себя и деньги красивому кенийцу с дредами, веря, слепо, бесконтрольно, как лунатичка, веря, что можно любить, и ей, и ее – можно! Рай иллюзий так ласков и откровенен своими миражами… Только изгнание из него незамедлительно. Что было пропуском в этот рай? Деньги – протезы цивилизованного потребления всего-всего: от напитков в баре – до тел и душ.
В этом раю, где Терезе так хорошо поначалу, она никакой паутинкой, никакой вуалькой режиссерской от нас не спрятана (хоть самые роскошные сцены фильма как раз под вуалью-тюлем-сеткой). Наоборот – вся как на ладони, голая королевна любви… и рядом такой же голый король, только знающий, что голый.
А когда все сломается, когда она поймет, что ее любовью был лишь живой вибратор, когда визгами и стонами поманит удовольствие и прикажет лакомиться до отвращения и забытья, и когда в бесконечной ловле сексуальных отрад будет уже непонятно (да и неважно), кто плотва, а кто щука, кто курица, а кто крокодил, когда Ева съест почти все яблоки, а последним сломает зубы... Тогда станет окончательно ясно, что этот фильм не о любви, а о ее фантомной боли (хоть ампутирована, но ноет). А его режиссер из тех великих (что ж поделать, сейчас именно такие великие), кто гасит свет, приговаривая, как мамаша Кураж: «подкупность у людей – то же самое, что у Господа Бога милосердие», а потом берет мир за хвост, бросает его к черту и зовет апокалипсис на «ты», то ли как друга, то ли как младшенького: джамбо тебе, джамбо! И полное акуна матата…
Уверена, ни любовь, ни веру в нее, режиссер опорочить и опозорить не хотел, нет в его замаскированном под потеху вопле ни стеба, ни самомнения, ни легкомыслия (грех - искать в этом фильме что-то веселенькое). И, наконец, свою героиню он любит, давая и ей возможность какое-то время тоже любить…
По большому счету, я не могу принять в талантливейшем Зайдле одного. Любя и говоря о любви, он остается трезвым в стельку (и его строгий, фронтально-симметричный, выглажено-правильный и до буквальности красивый эстетизм – тоже трезв). Режиссер дает нам правду факта – слезы опустошения поломанной стареющей женщины в одиноком номере ее несбывшегося рая, слезы никому и ни зачем. А мог бы дать, т.е. подарить, правду Любви: «Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится...».
Именно поэтому кино «Рай: любовь» кровью и плотью принадлежит своему разочарованно гасящему свет времени, а не вечности. А вечность ждет того, кто возвратит не раз шельмованному и обесславленному современным искусством слову «любовь» его исконно-первоначальный возвышенный – райский - смысл.
Мне ещё с 'Импорта-Экспорта' начало казаться, что Ульрих Зайдль, позиционирующий себя как главный социальщик европейского кино, на самом деле прячет за своим явно эпатажным, явно ранне-маяковского толка гиперреализмом нежные ушки антрополога. Все его анально-влагалищно-блевотные пощечины общественному вкусу, уже скучно-привычные, а то и вовсе трансформировавшиеся в элементы лёгкого, щекочущего нервишки садо-мазо, служат, похоже, не более чем дымовой завесой для критиков и балаганной завлекалочкой для зрителя, тогда как истинная режиссерская сверхцель - в исследовании эволюции социума и самое человека, эволюции, в наши дни стремительной, а оттого - остро нуждающейся в детальном фиксировании. Навязчивая же идея Зайдля - в отслеживании изменений антропологической нормы: 'Импорт-Экспорт' занимался барьерами трудоспособности, 'Любовь' - гранью, за которой полноценность становится медицинской ущербностью.
Инвалидность до сих пор воспринимается как состояние ограниченности возможностей в обществе у человека-носителя физических, умственных, сенсорных или психических отклонений. Стало быть, - продолжает логическую цепочку Зайдль, - при увеличении спектра возможностей в социуме неизбежно должно расти и разнообразие неполноценностей вкупе с количеством затронутых ими людей. Происходит своего рода выворачивание наизнанку программного 'мне невозможно быть собой, мне хочется сойти с ума, когда с беременной женой идет безрукий в синема'. Если сто мракобесных лет назад душа поэта содрогалась от неестественной включенности убогого калеки в семейно-репродуктивный контекст, то сейчас из этого контекста по физическим же критериям оказываются исключенными уже не обделенные, а просто недостаточно щедро (или надолго) награжденные природой. Постклимактерические, например, тётки, вполне себе физиологично располневшие за порогом пятидесятилетия. Пришла проблема пола, румяная фефёла, и громко заявила, что 'парням уды мочалить - не токмо для молодух'. Навязав тем самым матронам с недостаточно упругими попами и недостаточной же феерией у койке слегка брезгливое, но стойкое, тянущее вниз ощущение собственных обделенности и ущербности. Впрочем, именно в помощи ущербным - первейшая задача общества всеобщего благоденствия. Оно милосердненько позволяет олигофрену время от времени порулить на игрушечной машинке, а бабе-ягодке-опять - взаимообразно поиграться с гарантированно качественным фаллосом.
По Зайдлю, нет ничего вредоноснее, чем повсеместное насильственное, навязанное обществом вторжение этики, эстетики и функциональной логики сферы услуг в самые интимные уголки человеческого естества. Ибо порождает оно не чудовищ даже - уродов. Его 'Рай' - это своего рода ременный бич, которым он наотмашь хлещет ангелов двадцать первого века с их эльфийскими, толерантно-либеральными социальными формулами. Компетентная, под присмотром специально обученного воспитателя инклюзия инвалидов, достойная, с экзотическим отпуском, оплата труда такого воспитателя, клуб-отель в далекой бедной стране, дарующий европейцам - каникулярное счастье, а местным - рабочие места, сам скромный, обоюдовыгодный блуд даже - всё эти достижения нашей цивилизации, по отдельности замечательные, будучи выстроены в строгую причинно-следственную цепь, парадоксально превращаются в конвейер по изготовлению калек из медицински нормальных людей. С наглой алчностью искусственно возгоняя до непропорциональных размеров потребности, стоя на подхвате у каждой хотелки, предлагая платный суррогат жаждущему живого - этот конвейер становится прямым источником депрессий, фрустраций, семейных отчуждений, ненависти и самоненависти, экономического унижения и психологического насилия. Бедности, сирости, убожества.
Жалко белозубых кенийцев, наперебой ублажающих австрийских дам под хруст тысячных купюр. От того, что вокруг ужасающая нищета, а кроме разноцветных стекляшек и собственного тела им больше нечего продать.
Жалко толстых и некрасивых тетушек, бегущих от одиночества в далекие райские дали, надеясь забыться в объятиях африканских мальчиков. В некоторые моменты от мерзости и реалистичности происходящего на экране хочется зажмуриться, отвернуться, обособиться. Как спешишь проскользнуть мимо зеркала, поймавшего неудачный ракурс. Но камера крепко держит взгляд зрителя, проводя его через обилие не слишком эстетичных постельных и около постельных сцен за грань нравственного падения, к тому животному страху одиночества, что таится внутри каждого. Кому-то, как одной из подруг героини, удается весело глушить этот страх алкоголем и оргиями, а кто-то, как героиня, глохнет сам, и на самом дне не находит уже ничего кроме обманутых надежд и пустоты.
Однако пусть вас не пугает мрачность отзыва, это подоплека, подтекст, это кино ни в коем случае не заумный затянутый арт-хаус. Напротив - фильм очень жизненный, с остроумными диалогами и яркими персонажами. Очень рекомендую всем, кто любит кино цепляющее и переворачивающее, заставляющее думать во время и после просмотра.
До трилогии «Рай» Ульрих Зайдль говорил в своих картинах о более «приземленный» вещах. Здесь, как уже можно догадаться о более высоких чувствах – любовь; вера; надежда. В данном случае любовь. Но опять же, Зайдль показывает реалистичную любовь, не такую, как в Голливуде романтичную, причем такими выборочными моментами, самые красивые из них, а всё и включая интимную часть отношений. Да и вообще картина совсем не о любви. Правильней было назвать фильм как раз «Ад: Одиночество». Здесь название звучит больше как некий «рецепт». Что нам нужно для блюда «Рай»: 1)любовь.
Вообще, фильмы о любви, неважно какой, по своей сути и содержанию просты. В них нет глубокого смысла, философии, рассуждений, просто показываются чувства героев. Если это фильм о счастливой, взаимной любви то в таких фильмах и книгах существует некий барьер, например как в «Ромео и Джульетта» принципиальная вражда между семьями. Если сценарист включает фантазию, то это может быть что-нибудь интереснее, например временной барьер, как в «Доме у озера» или однополость, как в «Горбатой горе». Если это фильм о несчастной любви, то здесь немного проще: любовь невзаимная, предательство, ложь и т.д.
В «Рай: Любовь» показано, как женщина Тереза уезжает на отдых в Кению, вместе со своими подругами-австрийками. И как «подобает» Тереза хочет устроить курортный роман, который, как она предполагает, должен перейти в более серьёзные отношения. Её подруги пользуются услугами местного чернокожего мужского населения, которые являются превосходными любовниками в постели. Но Терезе не нужен просто секс. Ей нужна любовь. Да, женщине, которой за 50, которая, как она говорит, имеет толстый зад и обвисшую грудь, тоже нужна любовь. Ей нужно, чтобы мужчина смотрел в глаза, зрачки в зрачки и любил её как личность, а не её тело. Однако, Тереза понимает, что кенийцы не способны её полюбить. Они лишь могут дать любовь. «Ты хотеть любовь. Я тебе её дать». Такая перспектива не устраивает Терезу, она страдает от такого отношения мужчин. И для зрителя, который «выращен» на голливудских фильмах и мейнстриме, будет некоторое удивление, что в итоге героиня так и не нашла своего чёрного принца на белом коне. Но такая концовка мне по душе. Во-первых, это очень жизненный и правдивый итог данной ситуации. А во-вторых, я сам одинок и как нельзя лучше понимаю суть картины и главную героиню.
Из самых ужасающе-правдивых режиссеров Ульрих Зайдль один из самых-самых. Этот фильм влезает куда-то в мозг и его оттуда никакими клещами не вытащишь. Впрочем, это касается абсолютно всех фильмов этого режиссера. При таком раскладе очень трудно определить - нравится ли автор, но я не задаю таких вопросов, а просто продолжаю смотреть его фильмы, постоянно оглушая свое сознание новыми кошмарами.
Данный фильм, конечно, совершенно не страшен, но в нем отображена какая-то бесчеловечная грань отчаяния и холодного цинизма. Женщины уже близкие к пожилому возрасту приезжают на отдых в Африку. Не самое, казалось бы, лучшее место. Лично я плохо отношусь к подобному туризму, где все измеряется разницей в уровне жизни. Противно мне ощущать себя белым господином, жалею я людей и не желаю ими помыкать.
Африка знаменательна множеством молодых местных и Зайдль (фамилия ему очень подходит) совершенно безапелляционно и беспардонно влезает в местные реалии, показывая их без прикрас и сантиментов. Его стиль убивает, на свет божий вылезает даже не уродство, а нечто стандартное, от чего люди обычно отворачиваются. Циничные европейские тетушки и абсолютно наглые лживые местные. Кто кого. По мне, так никто, ибо победил в итоге какой-то реальный подручный сатаны. И это не просто неправильно или грязно - это все за гранью. Фильм страшен и убивает все добрые позывы.
Скорее всего, как я думаю, такие фильмы нужны, потому что режут правду-матку и шокируют всех, у кого белые перчатки. Фильм состоит из трех частей, эта называется 'Любовь'. При своей довольно грубой душевной организации, я вторую часть смог посмотреть только с третьей попытки. Третья до сих пор вызывает омерзение. Не знаю - как назвать это кино в принципе, но оно настоящее, хотя и убивает оптимизм и кажется чернее любой самой ужасающей чернухи.
Замечательное яркое красивое кино о низких чувствах. Вернее о иллюзиях и мечте, которые разбиваются о суровую и грязноватую правду жизни. Причём люди-то всё не плохие, просто все что-то друг от друга нужно и хочется что бы за это ничего не было. Ну или что-то такое, что не ущемляло бы свои права или чувства. А вот когда люди понимают, что платят за свои желания не тем, что они напридумывали, то происходит какой-то самоуничижающий коллапс. И всё. Рай сразу куда-то улетучивается и настаёт грязноватая действительность. А человек уже, не то что бы не может без этой грязноватости, но как-то уже и смиряется. И всем, в том числе и зрителям, становится тоскливо, мерзковато и грусновато.
Хотя, конечно есть и особые уникумы, которые выше всего этого копошения. Тогда, значит для них фильм не про это. А про межэтнические субпассионарные связи, которые как ни крути, опять приводят к чему-то не слишком высокому.
К сожалению, не могу похвастаться, что очень хорошо знаком с творчеством Ульриха Зайдлья, до этого смотрел всего один фильм 'Собачья жара', который до сих пор забыть не могу. Но ясно одно, что Зайдль умеет попасть в точку. Причём настолько, что теперь придётся пересмотреть и Собачью Жару и по возможности остальные фильмы этого мастерского кино-творца. Чего и вам желаю.
Пока не смотрел другие фильмы из трилогии про Рай, которые хочется поставить в кавычки. Очевидно желание кавычек не пропадёт и при их просмотре.
Естественно, как и в любом уважающем себя арт-хаусе присутствуют откровенные сцены без тени напускной пошлости. С долей иронии, конечно говорю.
Случайно узнала про данный фильм и заинтересовалась, посмотрела.
При просмотре фильма ощущение полного присутствия рядом с героиней. Тут нет закадровой музыки, постановочных кадров с летящими лепестками роз и прочих операторских изысков. Просто сухое беспристрастное повествование. Как в жизни. И зрителю уже самому решать что хорошо, а что плохо. Подсказок тут нет. Опять же как в жизни.
Фильм мне очень понравился по двум причинам.
Во-первых, это потрясающая реалистичность. Правдоподобней уже некуда. Все действия, поступки, разговоры героини настолько приближены к реальности, так, пожалуй, повела себя бы большая часть людей.
Во-вторых, смысл. Бывают фильмы, о существовании которых ты забываешь уже во время титров. Это другой случай. После просмотра есть много о чем подумать, самому найти ответы на вопросы. А это уже много стоит в наше время.
Главная героиня фильма Ульриха Зайдля «Рай: Любовь», немолодая Тереза, одинока, на работе ее окружают дауны мужского пола, ей очень хочется любви, даже если ради этого придется ехать на край света. В Австрии, к даунам относятся толерантно, а где-то в далекой Кении молодые родители не могут прокормить здоровых детей. От выродившихся даунов, и своих выродившихся потомков, в лице дочери, которая не может вспомнить про день рождения мамы, она уезжает на африканский континент. Вдохнув африканского воздуха, она сразу начинает подкармливать маленьких обезьянок прыгающих по балконным перилам гостиницы, а затем принимается кормить больших местных аборигенов, шеренгами выстраивающихся, перед немолодыми европейками, в надежде выгодно продать свою горячую любовь. Вот только настоящую любовь не купишь, можно, по примеру подруг, лишь удачно инвестировать во взаимовыгодные отношения, и чем раньше немолодая женщина это поймет, тем скорее все будет у нее в шоколаде.
Фильм располагает своей документальностью. Глядя его, словно проживаешь вторую жизнь. Нет конечно это функция всех фильмов — дать зрителю непродолжительное время прожить альтернативную жизнь, но согласитесь, когда мы смотрим кино на основе комиксов, компьютерных игр, кино про вампиров и суперменов, или же вполне реалистичные комедии, но отчищенные от шероховатостей окружающей нас обыденности, дабы не потерять свою актуальность к моменту релиза на двд, мы всегда понимаем, что это все не настоящее, и такого не может быть не только с нами, но и с кем бы то ни было. Здесь же все очень реально показано, снято как документальный фильм, мне даже показалось, что при монтажной срезке исчезали люди на заднем фоне — возможно это специально было задумано. Африканских героев играли парни с улицы, которых режиссер учил на месте, пышнотелые автрийские фрау, тоже почти любительницы, ведь перед Зайдльем встала проблема — где найти немолодых актрис, полной комплекции, готовых выставить изъяны своего тела на откровенный показ. Реалистичность картины от этого только выигрывает.
Отдельно хочется похвалить живописные сцены сравнимые с полотнами Гогена. Получилось очень красиво.
Фильм немного затянут, где-то балансирует на грани порно, но за вышеперечисленные достоинства это можно вполне простить. Единственное, что смущает, это еще две части намеченной трилогии. Нет конечно их можно снять не хуже, также живописно, и документально-монументально, но зачем? Несмотря на то, что мне фильм понравился, и я настоятельно рекомендую его посмотреть всем, продолжения я смотреть вряд ли буду.
